Плохие девочки не умирают - Кэти Алендер
13
ИДТИ до дома была довольно долго, больше трех километров. На улице стояла жара. Солнце палило так, что от утренней осенней прохлады ничего не осталось. Но мы с Кейси не жаловались. Мы были слишком рады, что идем домой.
Зайдя в дом, мы попали прямиком под струю холодного воздуха. Видимо, мама забыла выключить кондиционер, когда уходила на работу, хотя у нас дома такое считается одним из ужаснейших грехов. В Африке голодают дети, а тебе хватает наглости тратить электричество на то, чтобы кондиционер работал весь день?
На минуту мы забыли обо всем. Бросили рюкзаки, раскинули руки в стороны и медленно закружились под прохладным ветерком. Настоящее блаженство. Кейси что есть силы затрясла волосами.
Я посмотрела на часы. Было всего пол-одиннадцатого, но эмоций, испытанных мной за это утро, могло хватить как минимум на целый день.
— Пойду прилягу, — сказала Кейси. — Сегодня ночью мне плохо спалось.
Значит, нас таких двое.
Кейси отправилась наверх, а я выключила кондиционер, пошла в гостиную и опустилась на папино кресло. Закрыв глаза и принюхавшись, я почувствовала запах его лосьона после бритья. Я представила, как он лежит в своей палате, совсем один. Одиноко ли ему? Кажется ли, что его никто не любит? Сожалеет ли он о чем-нибудь? А что, если бы он погиб и одно только это кресло сохранило его запах? Я еще раз вдохнула, но ничего уловить больше не получалось. Меня охватило чувство вины, и я почувствовала себя опустошенной, испуганной и ужасно эгоистичной.
Но откинувшись на спинку кресла, я ощутила невероятное облегчение. Сейчас мы отдохнем и вернемся в больницу попозже, когда станет прохладнее, и солнечный свет уже не будет таким слепящим и резким. Будет дуть легкий ветерок. По пути мы зайдем в магазин и купим папе цветы.
Постепенно я проваливалась в сон.
Мне снилась маленькая девочка в красивом платьице. Та самая девочка, о которой я рассказывала Кейси.
Ее загнали в угол, и теперь она плачет. Ее окружает толпа детей, и я среди них. Мы планировали это целую неделю — с тех самых пор, как увидели ее гуляющей по кладбищу с куклой в руках. Милдред тогда сказала, что она точно ведьма.
В нашем городе не должны жить ведьмы.
Мы подходим все ближе.
Девочка прорывается сквозь толпу и убегает. Мы бежим за ней по безлюдной дороге, издавая боевые кличи. Наши ноги топают по грязи, поднимая облака пыли. Погоня длится долго. Наконец, мы приближаемся к дому.
К моему дому.
Но в этом сне я здесь не живу.
Девочка взбирается на дуб, отчаянно перелезая с ветки на ветку. Она пытается добраться до открытого окна на втором этаже.
Я нагибаюсь и подбираю с земли камешек. Я не хочу этого делать, но не могу остановиться. Заношу руку назад и бросаю его в девочку.
— Ку-ку, — кричат девочки. — Лезь к себе на дерево, кукушка! Улетай отсюда, кукушка!
Девочка стонет и плачет, но лезет все выше и выше. Постепенно дождь из камешков прекращается. Игра начинает нам надоедать.
Но самая старшая девочка говорит: «Прогони кукушку!» — и вкладывает в мою руку последний камешек.
Я прицеливаюсь и бросаю его.
Он ударяется о руку девочки, как раз в тот момент, когда она тянется к следующей ветке.
И она падает — очень, очень долго.
Она ударяется о землю и лежит без движения. Время как будто останавливается.
Никто не произносит ни слова.
— Иди, Пейшенс, — говорит старшая девочка. — Разбуди ее!
Я не хочу к ней подходить.
— Ты бросала последняя! — говорит кто-то. Теперь они все требуют, чтобы я шла к ней.
Они ругают меня и говорят, что во всем виновата я.
Я делаю шаг к телу, лежащему на земле. Она же ведь просто без сознания, правда? — Сара, — зову ее я.
Я приближаюсь и обхожу ее, чтобы увидеть глаза. Они широко открыты. Из приоткрытого рта стекает струйка крови.
Она мертва.
Рядом лежит ее обожаемая кукла. Сара все еще сжимает в руке ее волосы.
Еще один шаг вперед…
И вдруг кукла открывает глаза. Они горят ярко-зеленым светом.
Я проснулась от того, что у меня перехватило дыхание. Посмотрела на часы — половина первого.
Я проспала два часа, и все это время работал кондиционер. Дома было так холодно, что от моего дыхания едва ли не шел пар. Я бросилась к кондиционеру, чувствуя, как по коже бегут мурашки.
Проблема в том, что я отключала его два часа назад. Еще не до конца проснувшись, я стояла и смотрела на термостат, надеясь, что все исправится само собой.
Но ничего, конечно, не исправилось.
Отлично. Теперь у нас еще и проблемы с кондиционером. Родители подумают, что мы с Кейси включили его, когда вернулись домой, и что-то в нем сломали.
Я сняла пластмассовую крышку. Голубой рычажок стоял на отметке двадцать четыре, но термометр показывал двенадцать градусов. Значит, даже если кондиционер остался включенным, он не должен был работать.
Холод стоял невыносимый. Я побежала на второй этаж и заглянула в комнату Кейси. Она спала, и из ее рта вылетали облачка пара. Она, наверное, ужасно замерзла в одной футболке.
Мне казалось, что куклы смотрят на меня с неодобрением. Если Кейс проснется, она наверняка взбесится и следующие полгода будет подозревать, что я копаюсь в ее вещах, стоит ей отвернуться. Но не хватало еще, чтобы она жутко простудилась из-за переохлаждения. Я решила взять из ее шкафа одеяло.
На полках (как и везде в комнате моей сестры) царил ужасный беспорядок. На них вперемешку лежали книги, украшения, туфли, журналы и пожелтевший от времени игрушечный телефон со Снупи. Розовое одеяло, которым она укрывалась зимой, оказалось на нижней полке, к которой был прислонен школьный рюкзак. Вытаскивая одеяло, я задела его и на пол вылетела стопка разноцветных папок.
Я хотела подобрать их, и тут мой взгляд упал на одну из обложек.
«Моя родословная», автор Мими Лэрд, — было написано на ней.
Я взглянула на другие. «Моя родословная», Бенджи Байерсон. «Моя родословная», Дженни-лин By. «Моя родословная», Эван Личфилд.
— Что ты тут делаешь?
Услышав голос Кейси, я так испугалась, что уронила доклады. Потом обернулась и уставилась на нее.
— Я зашла укрыть тебя, но… почему у тебя в рюкзаке чужие доклады?
Она посмотрела на меня так,
