Царь всех птиц - Ева Борисовна Иванова
Третья из подружек Клавдия, до недавнего времени, жила во Пскове. Последний год одна. Клавдия часто не могла понять, что случилось, и где она находится. В мутном тумане, который с недавних пор окутывал ее мозг, иногда появлялись короткие просветы. Тогда, она вспоминала, что некоторое время назад умер муж Толя, с которым она прожила всю жизнь, что в Питере живет дочка Светочка. Вспоминала, как гордилась дочкой, которая из провинции, пригорода Пскова, поехала в Ленинград и стала студенткой медицинского института, как потом удачно вышла замуж – за мужчину старше себя, солидного, представительного, который со временем превратился в большого начальника. Вспоминала, как ходила к соседкам рассказывать о доченьке … Потом проклятый туман опять наплывал, и Клавдия погружалась в пелену беспамятства – не помнила, что умер муж, выходила из дома и забывала дорогу обратно. Внешне она стала похожа на нищенку – грязная, оборванная, питалась, где придется – иногда соседи давали, иногда ела прямо на помойке. У них с мужем была дворняжка Тяпа, только благодаря ей часто и находила дорогу домой.
Дочка звонила несколько раз за этот год, но бабушка отвечала, что «все хорошо». Наверное, старушка так бы и сгинула, если бы не сердобольные соседи, которые позвонили дочери и сообщили, что матери совсем плохо. Надо отдать должное, доченька Света приехала почти сразу и забрала Клавдию к себе. Пришлось забрать и Тяпу, потому что мать вцепилась в нее мертвой хваткой и не хотела отпускать. Клавдия узнала дочь, очень обрадовалась, что та приехала, все пыталась ее обнять, да та как-то все сторонилась.
Клавдия не поняла, что ее куда-то перевезли. Только все удивлялась, иногда выбираясь из своего тумана, в каких хоромах она находится. Дочка жила богато, даже держала домработницу. Дома бабушку помыли, привели в порядок, но она успела за год после смерти мужа так одичать, что ела вместе с собакой, разложив еду прямо на постели, спала не раздеваясь. Дочь с мужем терпела это ровно три дня. На третий день большой начальник вызвал скорую психиатрическую помощь, сообщила, что теща возбуждена, плохо спит, все время куда-то рвется. Так Клавдия оказалась в психиатрической больнице. Ее родственники тут же написали заявление о том, что они не могут за ней ухаживать и просят оформить ее в интернат.
Клавдия, тем временем, в больнице прижилась, стала более или менее ориентироваться, завела себе подружек. Даже проклятый туман стал потихоньку отступать. Правда, иногда она забывала, что находится в больнице, говорила, что сейчас дома, искала свою Тяпу, звала мужа. Дочка к ней приходила очень редко, Клавдия всегда очень радовалась ее приходу и просилась домой. В какой-то момент дочка дрогнула и захотела забрать мать домой, тем более, что та была уже вполне ухоженной, цивилизованной старушкой, разве, что память подводила. Но тут муж занял категорическую позицию – «Нет» – и она сразу же смирилась. Когда дочка приходила в отделение, мать бросалась к ней, и окружающие замечали, насколько они похожи между собой – фактически одно лицо. В больнице довольно часто родственники просят оформить своих престарелых родителей в интернаты. Медперсонал к этому относится философски. Но в этом случае, может быть потому что, мать и дочь были так похожи, может потому, что дочь была хорошо материально обеспечена, большинство медсестер и санитарок втайне осуждали ее. Внешне это практически никак не проявлялось, за исключением того, что, когда однажды дочь принесла медсестрам конфеты, они вежливо отказались.
Так, три подружки прожили в больнице несколько месяцев. Они трогательно заботились друг о друге, делились передачками, которые приносили родственники. В те редкие дни, когда к Галине или Клавдии приходили дочери или внуки, они демонстрировали их друг другу, потом долго рассказывая, какие они у них необыкновенные. К Валентине никто не ходил, но она тоже любила рассказывать о своей дочери и внуке, придумывая массу красивых историй, почему они к ней не приходят.
– Наверное, за границу уехали работать, – говорила Валентина, затем развивала эту мысль, каждый раз по новому – куда именно уехали, кем работать, и сколько теперь зарабатывают, и что скоро вернутся и заберут ее из больницы.
Днем они обычно гуляли под руку по коридору отделения, рассказывая друг другу истории из своей прошлой жизни. Иногда Галина, кроме своих подружек собирала еще человек пять бабушек, и они затягивали русские народные. Когда Клавдии сообщили об интернате и попросили подписать согласие ехать туда, она сначала не очень поняла, о чем идет речь, а когда поняла, решила, что «доченьке видней» и поделилась этой новостью со своими подружками. Валентина никак на это не отреагировала, она уже подписала такое согласие, и, как уже было сказано, никогда не возвращалась к этой теме. Зато Галина стала возмущаться и говорить Клавдии, что та не должна соглашаться. Целый день в коридоре был слышен ее сердитый голос: «А ты им ничего не подписывай, они прав таких не имеют» – внушала она Клавдии. Но та, конечно, все подписала, вскоре это забылось, и жизнь пошла обычным чередом.
Первая уехала Галина. Прописана она была в районе, который обслуживала другая психиатрическая больница, и ее перевели туда по месту прописки. Подружки не сразу заметили ее отсутствие, потом заметили, но практически сразу же и забыли, и ее образ очень быстро исчез из их памяти, как будто его там никогда и не было. Они и друг с другом практически перестали общаться, теперь целые дни проводили в коридоре, сидя на диване и ничем не занимаясь. Затем в интернат отправилась Валентина, а
