Черный торт - Шармейн Уилкерсон
Тогда
Мама и Перл
Прежде чем мать Кови исчезла, они с Перл сумели привлечь немало заказчиков; имена их составляли весьма длинный список. Черный торт Перл повсеместно признавали лучшим в городе, хотя некоторых это раздражало. По их мнению, для темнокожей прислуги Перл была чересчур заносчивой. Перл обрела идеального партнера в матери Кови, умевшей делать для украшения выпечки непревзойденные цветы из глазури. Опять же, некоторые дамы из высших городских кругов считали это неподобающим. Мать Кови проявила недальновидность, родив ребенка от китайца.
Кови часто слышала всякие пересуды, ибо никто не думал, что у маленьких детей есть уши. Учителя в школьном коридоре. Покупатели, выбирающие на рынке морковь и картофель. Они болтали: мол, Матильда Браун так красива, что могла бы выйти замуж за мужчину выше себя по положению. Почему она не нашла себе кого-нибудь получше Джонни Лина Линкока? Этот человек всегда пропадает на петушиных боях, и любому ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет. Просто загадка, почему с ним водят дружбу вполне себе приличные парни?
И все же перевешивали другие соображения. Например, чего стоило одно только удовольствие видеть, как потрясающий черный торт вкатывают на сервировочном столике в банкетный зал на свадебном ужине дочери. Торт, который будут после этого долго обсуждать. Мать Кови могла сотворить из сахарной глазури нежные цветки барвинка, а для более дерзких невест – ярко-красные цветки гибискуса или орхидеи темно-фиолетового или золотисто-желтого оттенка. А Перл могла заставить человека восторженно зажмуриться при одной мысли о ее выпечке.
Матильда и Перл прикарманивали и делили между собой выручку от продажи тортов, в процессе приобретая почитательниц своего таланта, – то были женщины с хорошей фамилией и достаточными средствами, помогающими добиться поставленных целей. Надо сказать, что иные богатые дамы со временем осознали, какие неприятности могут свалиться на женщину с меньшими материальными возможностями.
Однажды эти альянсы принесут свои плоды и изменят ход жизни Кови. Но до той поры она понятия не имела, что ее мама уедет с острова с помощью прежней клиентки. Кови не знала, что Перл останется на услужении у отца, чтобы присматривать за ней. Девочка была слишком мала и не понимала, что значит быть матерью и чего стоило Матильде уехать. Ей в те годы было ясно лишь одно: черный торт – это сестринская дружба и смех в кухне.
Кови
Весной 1965 года жизнь Кови пошла по пути, в конце концов связавшему ее с Элинор Беннет. В тот день пол в кухне был усеян стручками тамаринда, хрустевшими под ногами вошедшего отца.
– Мм… тамариндовые шарики, – сказал папа, выудив из миски чуточку мякоти, которую Кови растирала с сахаром.
Перл, считавшаяся лучшей стряпухой в округе, научила Кови перед формованием шариков подмешивать в мякоть щепотку перца чили и несколько капель рома. Правда, Кови предпочитала есть тамаринды свежими из стручка. Собрав плоды под деревом, она вскрывала стручки, очищала содержимое от волокон и окунала в чашку с сахаром, а потом целиком отправляла в рот, невольно скривившись от терпкости.
Кови слегка шлепнула отца по руке. Он рассмеялся, и она подметила в его смехе какую-то нерешительность, заставившую ее насторожиться. Когда же отец заговорил о Кларенсе Генри, она поняла, что это не к добру.
– Коротышка? – удивилась Кови. – Этот бандит? Какое у него к нам может быть дело?
– Кларенс Генри, – сказал Лин, называя этого человека его настоящим именем взамен прозвища, которое тот получил за свои массивные плечи при почти полном отсутствии шеи, – придет повидаться с тобой.
– Повидаться со мной? Зачем?
– Полагаю, он намерен ухаживать за тобой.
Кови отрывисто рассмеялась:
– Ухаживать за мной?
Она понять не могла, какое из предположений звучит более нелепо – что у Коротышки достанет учтивости на ухаживания или что она подарит благосклонность гангстеру и забияке почти такого же возраста, как ее отец? Насколько знала Кови, Коротышка был не из тех, кого радушно принимают в любом доме, даже в воскресенье.
– Ухаживать за мной? – Незаметно для себя Кови перешла на местный говор, и отец прервал ее негодующим восклицанием. Диалект был для нее под запретом. Она начала снова: – С чего вдруг этот человек решил, что может ухаживать за мной, если даже ты считаешь, что я недостаточно взрослая, чтобы ходить на пляж с моими друзьями?
– Я никогда не говорил, что тебе нельзя ходить на пляж, я сказал только, что нельзя одной плавать в море в разгар адского урагана.
– Это был не ураган, папа.
– Конечно нет, просто убийственный маленький шторм.
– К тому же я была не одна.
– Я тоже был там, помнишь? И видел, как тебе пришлось тянуть так называемую спасательную шлюпку к берегу. Хороша шутка! – Отец подбоченился. – Хотя это сейчас не важно, юная леди. Ближе к вечеру к нам придет Кларенс Генри, так что пойди и приведи себя в порядок.
– Пусть Кларенс Генри приходит и ухаживает за тобой, папа. Меня здесь не будет.
– О нет, ты будешь здесь, Ковентина! – Отец повысил голос, как часто это делал в подпитии, но его взгляд оставался мягким и словно о чем-то вопрошал.
Нет, то была мольба – и Кови похолодела:
– Что ты натворил, папа? Что произошло?
– Кови, просто сделай это для папы, ладно? – заискивающе произнес он. – Уважь человека. Сегодня воскресенье. Пусть придет, выпьет стаканчик чего-нибудь прохладительного… Я вел с ним одно дело, и он проявил интерес к…
Кови шмякнула ладонью по кухонной столешнице рядом с тем местом, где на пергаментной бумаге лежала небольшая горка конфет. Пара тамариндовых шариков скатились на пол.
– Ты вел дела с Коротышкой?! – воскликнула она. – Что за дела, папа? Азартные игры? Ты не задолжал ему денег, а?
Отец не отвечал, но гримаса на его лице говорила о многом. Кови повернулась и вышла, расплющив ступней упавший на пол тамариндовый шарик. Теперь она понимала, почему мать ушла от отца. Но как могла мама бросить ее, свою дочь?..
– Ковентина!
Она не обернулась на окрик отца, но при мысли о репутации Коротышки – безжалостного ростовщика, угрожавшего смертью своим должникам, – ее охватила дрожь. Кови открыла дверцы шкафа в своей спальне и выбрала платье. Когда она попыталась застегнуть молнию, пальцы все еще не желали слушаться.
Сначала она собиралась выскользнуть из дома, однако отказалась от этого намерения. Ее исчезновение могло обернуться для отца большой неприятностью. Как и любое слово, сказанное ею невпопад в разговоре с Коротышкой. Она
