Мы вдвоем - Эльханан Нир
Мика взглянул на долину, и его радость моментально улетучилась, к нему вернулось угнетенное состояние. Беспокойно расхаживая по балкону, он сказал:
— Йонатан, я не знаю, что меня больше тревожит: история с Гейблом или то, что нет дождя. Ханука на подходе, а помимо жалких капель, которые накрапывали в обед в воскресенье — ничего. Нужно что-то делать, — добавил он. — Я собираюсь тут в долине, в Эйн-Кареме, устроить массовую молитву евреев и арабов, раввинов и кадиев, чтобы все вместе помолились о дожде. Ты не представляешь, что тут будет в следующее воскресенье. Каждое утро принято произносить слова, и даже я, знаешь ли, все еще эту часть произношу, — произнес он со смешком, — что если Всевышний гневается на нас, то Он запирает небеса. Сейчас, похоже, Он серьезно на нас злится: за коррупцию в стране, за отношение к простым людям, к рабочим, которые надрываются и получают меньше минимума за труд в жутких условиях, Он не готов дать нам дождь и запирает небеса. Нам осталось только все бросить и молиться.
Йонатан спросил:
— Но как ты сюда приведешь раввинов и кадиев? Это непросто. Только дозвониться до раввина в наши дни занимает не меньше двух месяцев. Давай сходим вместе вечером к Стене Плача, и все наладится. Если Всевышний захочет пролить дождь, Он это сделает в любом случае, а молитва у Стены тоже имеет силу.
Он надеялся логикой разбить новую вспышку безумия, но Мика был неумолим.
— Увидишь, Йонатан, — сказал он. — Я приведу сюда главных раввинов, самых важных кадиев и имамов Иерусалима, и будет молитва, какой еще не бывало.
Он вытащил из рюкзака Идо большую тетрадь в клеточку и стал составлять список имен. Нахмуренный лоб пошел глубокими морщинами, губы сжались, он яростно покрывал клетчатый лист крупными буквами.
— Вот и все, готово! — радостно заявил спустя полчаса, откидывая голову назад — так он делал каждый раз, когда был доволен собой. — Теперь осталось только поговорить с ними всеми.
На секунду Мику посетила мысль пригласить и рава Гохлера, но после разрыва между семьей Лехави и Беэротом с ним не осталось контакта, все забилось пылью разочарования и обиды, а что до рава Гохлера, то даже Йонатан, последний в семье после происшествия еще называвший его «равом», с недавнего времени сдался и начал опускать титул.
Вскоре Мика попрощался с Йонатаном и вышел на лестничную площадку, там остановился, позвонил Асафу Лерману, забытому приятелю школьных времен, и потребовал срочно дать ему номер рава Цуриэля — раввина ешивы, в которой они вместе учились.
Рав Цуриэль тоненьким, хриплым голоском выспросил, чем Мика теперь занят, женат ли («Ладно, скоро, скоро. Знаю, какое мучение быть в наши дни холостым. В гемаре „Псахим“ говорится, как Всевышнего радует холостяк, живущий в большом городе и не грешащий»[83]) и где он живет. Затем добрался до сути:
— Но скажи-ка, что именно это будет за молитва?
Мика объяснил, что будет большая молитва величайших раввинов и кадиев страны, на что рав Цуриэль ответил, что придет, возможно, бли недер[84], но должен получить разрешение собственного рава. Мика спросил:
— Разрешите спросить, кто ваш рав?
Рав Цуриэль, довольный собственной шуткой, ответил:
— Да это моя жена.
Мика ощутил, как внутри него вдруг надорвалась какая-то струна и открыла клапан смеха.
— Но дело не во мне, — сказал рав Цуриэль. — Кто меня-то знает, очередного главу ешивной школы, которого никто не слушает. Если тебе надо что-то в этом мире подвинуть, лучше поговори с теми, кто правда велик.
Мика поинтересовался, как можно поговорить с теми, кто правда велик, и рав Цуриэль с долгим выдохом ответил:
— А это уже сложно.
Мика спросил, почему сложно, а рав Цуриэль засмеялся:
— У каждого из них есть главный секретарь, а у того — свой младший секретарь, который никогда не отвечает, и попробуй доберись до самого великого. Если тебе это важно, советую сходить в ешиву «Нецор лешонха»[85] возле моего дома в районе Мекор-Барух и попытаться достучаться до рава Йоси Халими. Это очень большой раввин, принятый в разных кругах и известный как большой чудотворец. А самое главное — он относительно доступен, есть шанс его поймать. Если он придет, то и многие другие тоже. Говорю тебе, если он будет связан с этой важной молитвой, то дело примет совсем другой оборот. — Перед тем как отключиться, он понизил голос и добавил: — Мика, хочу, чтобы ты знал, что я тобой доволен.
Мика походил вперед-назад по дорожке у входа в дом, затем позвонил Йонатану, который еще был в квартире, и уверенно поинтересовался, сможет ли он сегодня уделить ему время. Йонатан на секунду задумался, затем напряженно ответил:
— Смогу, с радостью, но только до обеда. Ровно в час с четвертью я должен быть в классе.
Повесив трубку, Йонатан положил в сумку пакетик чая со вкусом маракуйи — вдруг получится приехать в Бецалели пораньше и заварить его, затем спустился и посмотрел на дорогу. Мика уже сидел в серебристой «мазде» и гудел ему. Он обнял Йонатана, когда тот сел в машину, и с неожиданным спокойствием двинулся в сторону района Мекор-Барух, а Йонатан всю дорогу гадал, откуда Мика вновь добыл эту «мазду» и кто ее оплачивает. Он даже и не спрашивал, куда безумие брата ведет их.
— Йонатан, ты не думаешь, что мое имя испорчено? Что из-за этого имени мне не везет? — выдал Мика будто между прочим.
— Почему испорчено? — удивился Йонатан.
— Почему? Из-за идола Мики[86]. Один аврех[87], который как-то сидел со мной рядом в автобусе, сказал мне, что это имя так себе и что стоит подумать, не добавить ли второе.
— По мне, отличное имя, и вообще, это в честь дедушки Мики, маминого папы, который пережил Холокост и не жалел милостыни несчастным, — заявил Йонатан.
— Может, спросим этого рава Халими? — серьезно, но с шутливой ноткой в голосе предложил Мика. — Мы едем пригласить его на молитву.
Он посигналил группе студентов, столпившихся у дороги и оживленно разговаривающих возле большого траурного объявления, вывешенного
