Музыка пчел - Эйлин Гарвин

Алиса почувствовала, как белый жар снова опускается на голову и снова с упоением предалась своей фантазии о том, как нанести увечья этому мужчине. Она услышала соседей, которые открывали окна и двери, чтобы послушать. Рассудок подсказывал, что она не способна причинить кому-то вред. Конечно, нет. Она же Хольцман. Но все равно, Алиса почувствовала, как у нее по жилам течет что-то новое – неистовство, которое каким-то образом приносило ей невозмутимое спокойствие. Она посмотрела Эду прямо в глаза.

– Ну давай, попробуй, – сказала она ровным голосом. – А я позвоню шерифу. Он мой деверь.

– Дамочка, если бы у вас хватило мозгов, то… – прошипел Эд.

– Шикарное предложение, Алиса! – воскликнул Джейк. – Я вообще прямо сейчас готов с вами поехать. Погодите здесь немного.

Мать мальчика отступила назад, сложила руки на груди.

– Джейкоб, – рыдала она.

Эд с усмешкой посмотрел на своего сына.

– Ишь ты, работяга нашелся! И как ты думаешь, у тебя это получится, а? – прошипел он.

Глаза у Джейка стали словно стеклянные, когда он уставился на своего отца.

– Наверное, надо просто посмотреть, что выйдет. Не так ли, Эдди?

Когда он назвал своего отца Эдди, Алиса увидела, как тот снова стушевался. Он открыл было рот, но так ничего и не произнес.

Мальчик выпрямился в коляске, как будто ярость Алисы зажгла что-то и в нем. Это что-то ярко полыхало в его глазах и несло вперед. А потом Алиса осознала, что выезжает из пыльного двора и едет мимо безногого ослика, на заднем сиденье в ярких апрельских лучах сидит восемнадцатилетний Джейкоб Стивенсон с горящими глазами, а в колонках играет Брюс Спрингстин.

Ну и что я, черт возьми, натворила в этот раз, подумала Алиса.

7

Гудение

Я открыл, что пчелы часто узнают чужаков по их поведению, даже если те имеют тот же запах; потому что испуганная пчела сворачивается от страха в клубок, и по нему можно безошибочно понять, что он знает, что он здесь чужой.

Если Гарри что-то и узнал за почти четверть века, которые он провел на планете Земля, так это то, что люди всегда считали его тупицей, когда видели в первый раз. И он не мог их в этом упрекнуть. Он легко поддается чужому влиянию и иногда следует за другими, даже если на каждом повороте на него смотрят указатели «не туда».

– Зачем ты пытаешься каждому угодить? – спрашивала его мать. Она задавала этот вопрос с четвертого класса, когда Гарри позволял мальчикам из старших классов «занять» у него денег и приходил домой голодный. Он знал, что мама пытается так помочь, но по правде говоря, это все равно, что называть его тупицей, только помягче.

– Эти мальчики не собираются с тобой дружить, сынок, – говорила мама. – Знаешь, как это можно понять?

Гарри покачал головой и откусил сэндвич с арахисовым маслом, который она для него приготовила.

– Они хотят, что-то у тебя забрать. Друзья дружат, потому что они нравятся друг другу.

Гарри не совсем понял, но кивнул. В следующий раз, когда он потеряет деньги на обед, он подумает о том, что она сказала. И в тот день, когда одолжит соседским детям свой велосипед, чтобы скатиться с горки на пустой парковке, и приедет домой с погнутым колесом. А в следующий раз, когда его арестуют за то, что он помог своим друзьям перевезти грузовик, битком набитый телевизорами с плоским экраном.

– О чем ты только думал! – орала на него мать в машине после того, как заплатила за него залог. У него не было ответа на этот вопрос. Гарри сутулился на сиденье от стыда и усталости. Предыдущую ночь он провел в СИЗО в компании старого выпивохи, от которого воняло мочой, и набрался храбрости позвонить своей матери, когда не смог больше выносить этот смрад.

– Гарри! Почему ты молчишь, сынок!

Мама редко на него кричала, говорила, что мать не должна себя так везти, и теперь, когда дело дошло до крика, это значило, что инцидент действительно серьезный. Но у Гарри не было для нее никакого объяснения. Он мог только признать, что настолько тупой, что позволил своим друзьям уговорить его сесть за руль грузовика с украденными телевизорами и поехать к покупателю, который оказался копом под прикрытием.

О чем он только думал? Точно не о том, что доводы Марти не вязались друг с другом.

– Чувак. Ничего не поменялось с поры Occupy[6], – сказал Марти однажды, когда они стояли у витрины салона Three-O-One. – Один процент населения все еще держит в своих руках всю власть. Система коррумпирована. Они нам должны.

Марти сделал длинную затяжку и отбросил сигарету на тротуар. Сэм кивнул, и Гарри тоже кивнул, хотя не был уверен, под чем он подписывается. Он просто не хотел, чтобы они считали его размазней и слабаком. Ему казалось, что Марти сам почти входит в этот один процент. По крайней мере его отец там был – чувак владел сетью домов престарелых, раскинутых по Атлантическому побережью. Марти часто хвастался тем, как отец крутит схемы с Medicare[7] и виллой на острове Флорида-Кис. Отец и его брал на работу. И хотя Марти всем видом демонстрировал, что он ненавидит работать на отца, семейный бизнес он все-таки унаследует. Короче, вся эта подоплека Робин Гуда не имела обоснования. Гарри об этом знал – предложение Марти стырить поставку электроники из магазина, где работал его двоюродный брат, революцией и не пахнет. Скорее криминальная подработка.

В итоге Гарри сделали водителем, и потом он вспоминал, почему Марти и Сэм договорились об этом заранее. Они смылись, когда коп достал полицейский жетон. Гарри сидел в машине, скроллил ленту на Фэйсбуке и ничего не заметил. Чтобы привлечь его внимание, копу пришлось постучать в окно. Арестовали только Гарри.

Судья приговорил его к одному году заключения в тюрьме общего режима за попытку кражи в крупном размере. Он выглядел разочарованным, и из-за этого Гарри почувствовал себя еще хуже.

– Мистер Стоукс, – сказал он, – для вас это хорошая возможность начать все с чистого листа. Пока вы не далеко ушли по этой скользкой дорожке, вы еще можете измениться.

Мама высморкалась и сдержала всхлип. Сал сидел рядом с ней, скрестив толстые руки, с раздутыми от гнева ноздрями.

Когда Гарри переехал на запад, он надеялся убежать от неудачных решений, и ему казалось, это можно назвать попыткой измениться. Родителям хотелось верить, что это движение в новом направлении. Принятие того, что Гарри наконец-то начал жить своей жизнью; а мама и Сал смогут переехать во Флориду, не испытывая угрызений совести. Гарри не хотел, чтобы они продолжали за него беспокоиться. Но