Алексей Недосекин - Чаепитие у Прекрасной Дамы
В связи с изложенным Горисполком
Р Е Ш И Л :
1. В кратчайшие сроки организовать Реставрацию Духа Венеции посредством театрализованного представления "Чаепитие у Прекрасной Дамы" силами городского Клуба и на его материальной базе.
2. Все расходы по проведению праздника отнести на расчетный счет АОЗТ "Общество Любителей Прекрасной Дамы".
Председатель Горисполкома Такой-То.
ЧИГОЛОТТИ. Горисполкомовские и сами не ожидали, что их решение, еще только отпечатанное на бумаге, немедленно возымеет силу закона. Дух Венеции был отреставрирован за одно мгновение. Просто Венеция сама явила себя в пределах Клуба. И мы все были тому свидетелями, когда "баутты" забрали Карло Гоцци в свою гондолу и увезли его в Пьомби. Первоначально я растерялся и просто дал необходимый текст, полагая, что мы все еще в Клубе. Но потом я незаметно последовал за людьми в масках - и через мгновение очутился на набережной Гранд Канала, в Венеции, в последней трети восемнадцатого века. Когда я выходил из Клуба, я обернулся назад и увидел родной мне театрик, которому я отдал жизнь. Я сразу захотел вернуться. Мне показалось, что я вновь встречусь с Сакки, с Анриеттой, с Теодорой, с нашими. Но тут я сделал шаг назад, потому что понял, что за дверью только провал в будущее, только Клуб. Я испугался, но мой испуг оказался плодотворным. Вдруг я почувствовал, что оставшиеся по ту сторону - мои друзья, но до неузнаваемости потраченные временем, и, чтобы вернуться домой, им необходимо сделать усилие. Домой, по счастливой случайности, вернулись Гоцци, Теодора и я. Правда, Гоцци возвращался не домой, а в тюрьму, Теодора покидала родину и уезжала на произвол судьбы, а я просто увязался за ними следом. Венеция приняла меня, потому что при переходе через порог Клуба я полностью ответил предлагаемым Венецией обстоятельствам, я доверился Венеции, я вошел в нее, как в поток, уносящий меня домой. Мы переступили предел, мы вернулись домой, а все прочее - тюрьма, ссылка - было делом поправимым.
Я помчался на рынок, я разжился кьянти и табачком, я навел справки, я дошел до Пьомби, я передал Карло посылочку. Мне подсказали, что у Карло есть влиятельный друг, живущий неподалеку от Санта Мария делла Салюте. Перевозчик доставил меня к порогу дома за какие-то полчаса, я расщедрился, он клятвенно уверил меня, что подождет, пока я не улажу свои дела, но очень просил поторопиться, потому что погода портится, в лагуне неспокойно, и наводнения можно ожидать с часу на час. Хозяину дома доложили обо мне немедленно. Он вошел , одетый в костюм венецианского купца Панталоне, и сразу успокоил меня, сказав, что полностью в курсе дела, что на Гоцци наговаривают, что никаких писем нет. Следствие продержит графа Гоцци в тюрьме положенные трое суток и отпустит. А человек, который оклеветал графа Гоции, будет найден уже сегодня вечером или завтра утром.
Вода начала подыматься стремительно. Венеция забила тревогу в свои колокола. Небо потемнело. От колокольни Сан-Марко несся сигнал бедствия, и подхватывался на других берегах, в делла Салюте и на колокольне Санджордже. Как назло, начался ливень. Мы, крадучись и озираясь, двинулись вдоль Canale Grande. Вымокший и дрожащий, я наконец проник в пределы Клуба. Вода залила цокольный этаж, я поднялся наверх по водосточной трубе. Когда я добрался до зрительного зала, я увидел зрелище трагикомическое. Вода не дошла всего пяти сантиметров до уровня авансцены. По партеру плавали стулья и лозунги. Зрители перебрались в бельэтаж Клуба, предусмотрительно захватив из буфета всякие с?естные припасы. Отдельные простофили и ленивцы не успели добраться до верхних этажей, поэтому они вылезали на авансцену из воды, подобно первобытным крокодилам. Я добрался до кулис и обнаружил там Седока, Мафилькина и женщину необыкновенной красоты, которую мне представили как Калерию Боттичелли, Прекрасную Даму, с кого, собственно, все и началось. Вся троица сидела и преспокойно попивала вино. Меня пригласили в компанию, я не отказался. На третьем стакане я понял, что прихожу в себя и, по всей видимости, не стану простужаться, а позывы такие были. Из разговора я понял: Калерия узнала, что наметился прорыв из Клуба в Венецию, и поспешила на помощь своим старым друзьям, предусмотрительно захватив с собою сухие карнавальные костюмы и выпивку. Мафилькин переоделся в костюм Панталоне, Седок, ничтоже сумняшеся, нацепил на себя одежку Пьерро, а Калерия, как я понял, еще на подходе к Клубу была Коломбиной.
Потом мы пошли на авансцену. Мафилькин добился тишины и сделал об?явление. Он сказал, что в связи с Реставрацией Духа Венеции на базе Клуба Горисполкомом произведены действия, не согласованные с администрацией Клуба. Во-первых, сказал он, в результате действий Горисполкома Венеция внепланово явила себя на Клубе, в результате чего полиция г. Венеции конца 18-го века, зайдя на спектакль "Чаепитие у Прекрасной Дамы", арестовала нашего многоуважаемого Драматурга, ошибочно приняв его за персонаж спектакля графа Карло Гоцци, в то самое время, как оный персонаж был всего лишь задействован в пространстве материала. Во-вторых, Венеция явила себя и стихиями (ветром и водою), чему мы все с вами являемся прискорбными свидетелями. Телефон не работает, поэтому позвонить в Горисполком и попросить, чтобы они прекратили свои безобразия, нету никакой возможности. Вероятно, сказал товарищ Мафилькин, к завтрашнему дню руководство разберется в случившемся и приостановит Реставрацию Духа Венеции. Но до тех пор надобно ждать или решаться. Тем, кто намерен оставаться по эту сторону, нужно просто дождаться завтрашнего дня. Вода спадет, зрители могут покинуть Клуб, позавтракать на скорую руку и двинуться в направлении Комбината. Всем прочим нужно примерять костюмы, любезно предоставленные г-жой Боттичелли, и срочно выучивать свой текст. Как показывает опыт, Венеция допускает до себя не всех возможных персонажей, а только тех, чей тип восполняет картину карнавала до целого. Вакансии Прекрасной Дамы, Седока, Мафилькина, Карло Гоцци, Теодоры Риччи и Чиголотти уже заняты. Венеция не вместит в себя двух посредственных драматургов, двух убогих попрошаек, двух безответственных руководителей. Зато требуется один резвый Арлекин и один злобный Командор. Арлекин станет приставать к любой актрисе, которую он сочтет красивой, а Командор будет ходить и пред?являть всем, кому только сможет. На что Председатель, стоящий неподалеку, сказал, что пред?явить не проблема, особенно в нынешней ситуации бардака и полной непонятки. Мафилькин отметил, что Председатель очень подходит на роль Командора, в репетициях он не нуждается, и, согласись он переступить порог Клуба, в орбиту его пред?явления могла бы, без преувеличения, попасть вся Венеция. На том и порешили.
К вечеру вода начала уходить. Для всех это послужило сигналом, что Горисполкомовские приостановили Реставрацию. Нужно было решаться. Те, кто освоился, новые перспективные персонажи, с легкостью перешагивали через порог Клуба и уходили в историю. Венецианский карнавал вступал в стадию кульминации. Вечернее небо расцветил праздничный фейерверк. Последними Клуб покидали Калерия Боттичелли, Седок, Мафилькин и ваш покорный слуга. Мы оставляли склеп, мы понимали, что больше никогда не ступим ногой на эту авансцену. В глазах своих друзей я видел легкую грусть, вызванную прощанием с чем-то очень знакомым и привычным, но теперь чужим. Двери Клуба захлопнулись перед самым нашим носом. Нас ждал карнавал, нас ждал Сан Самуэле, нам суждено было пережить последний расцвет Венеции и ее бесславный уход. Мы оставались в одиночестве, но впервые за многие годы мы дышали во все легкие, и показалось, что не успеем надышаться этим священным воздухом до самой могильной черты.
И последняя история. Карло Гоцци освободили в тот же вечер. От?езд Теодоры прибавил ему седых волос. Он уже было прекратил поиски доносчика, но однажды вечером слуга передал записку, Гоцци наскоро собрался, прихватил с собою шпагу и от?ехал. Слуга сопровождал Гоцци по дороге. Он-то и рассказал мне по секрету, что человек, которого Карло убил на дуэли, был одет в редкий для карнавала костюм - черный костюм Командора.
Я Чиголотти, я рассказываю венецианские истории. Я движусь по Большой площади в направлении колокольни Сан-Марко. За мной увязались дети. Они просят рассказать им сказку с веселым концом. Через площадь переходит девушка с каштановыми волосами. И тут я вспоминаю, что спросил Седок у Калерии в галерее Уфицци, и что она ответила ему. Я повторяю одни и те же сказки изо дня в день по многу раз. И есть одна сказка, которую я не рассказываю никому. В ней - множество непонятных для меня слов: Клуб, АОЗТ "ОЛПД", косяк. Иногда кажется, что действие сказки происходит в будущем, иногда - в прошлом. Но за словами приоткрываются надежда или отчаянье, горькая усмешка или заветная мечта. Я иногда вижу себя автором этой сказки, а иногда - пергаментом, на который заботливая рука неторопливо наносит новые знаки, а старый текст проступает со временем. Седок, если бы он составлял кроссворд, обязательно включил бы в него слово из десяти букв - палимпсест.
