Николай Некрасов - Том 6. Драматические произведения 1840-1859

Кочергин. Истинная правда… вот я уж тридцать лет играю на биллиарде, а никогда не замечал, чтоб вдруг оба выиграли… Так уж странно как-то сочинены игры… Так вы не сердитесь за сухую партию?

Сухожилов. Нет; мне остается только удивляться вашему искусству.

Кочергин. Да, от этой сухой партии у меня и теперь лоб мокрый… Вот посмотрели бы вы меня в прежние годы, как я играл на биллиарде!

Когда мне было двадцать лет —Играл тогда я бойко, славно!Со мной, бывало, сладу нет:Всех обыграю преисправно!Хоть на три тысячи изволь —Вовек не праздновал я трусу:Я славно делал карамбольИ попадал отлично в блузу!

Теперь совсем не то… меня узнать нельзя… я стал и стар, и слеп, и слаб.

Те же и Лидия.

Лидия. Ах! Валерьян Андреич!

Сухожилов. Лидия Степановна! Здравствуйте! Кажется, целый век не видал… позвольте поцеловать вашу ручку!

Лидия. Здоровы ли вы?

Сухожилов. Здоров; но сердце у меня страдает… матушка, кажется, на целый век замедлила нашу свадьбу… однако ж наконец…

Кочергин. Ну что наконец?

Сухожилов. Она уж едет… вот письмо прислала… что это за добродетельная женщина! Вы ее узнаете и в ней не расстанетесь… Она наперед дала свое согласие на брак мой с вашей дочерью… как она на меня надеется… как любит меня! Послушайте, вот конец ее письма; волосы дыбом поднимаются! (Вынимает письмо и читает.) «Прощай, бесценный Валеренька, — бесценный! — Я скоро буду… прощай, сердце мое; береги свое здоровье, одевайся потеплей и будь добродетелен!» Будь добродетелен!.. Такое выражение может изобресть только материнская нежность.

Кочергин. Вот, сударь мой, скоро матушка ваша будет… Так, значит, во ожидании всерадостного приезда, чтоб незаметнее время прошло — мы теперь и сыграем еще партийку…

Сухожилов. Некогда… я заехал только повидаться с Лидией Степановной. Вы и то меня задержали…

Кочергин. Эх! А я было только кий подпилил… так бы и срезал желтого в среднюю… Ведь вы берете у меня дочь, последнее мое утешение… можно бы, кажется, за это партию-другую сыграть… мне ведь будет скучно…

Сухожилов. Скучно, позвольте! Вы говорите, что вам будет скучно? Мы найдем вам развлечение… Ах, позвольте… у меня есть чудесный знакомый, который, верно, умеет играть на биллиарде…

Кочергин. Ну… так что же?

Сухожилов. Я приведу к вам славного малого… он насмешит вас и обыграет…

Кочергин. Обыграет? А кто он такой?

Сухожилов. Актер.

Кочергин. Ха-ха-ха! Актер. Слышишь, Лидия, к нам хотят привести актера…

Сухожилов. Лихая голова!., только успевай смеяться: врет, как трещотка!

Кочергин. Всё это хорошо, но… (Берет его за руку.) Хотите, вперед дам двадцать очков?

Сухожилов. Прощайте, иду за Стружкиным… сейчас же приведу… Он говорил, что куда-то отозван; ну да не велик барин, в другой раз туда сходит.

Кочергин. Я очень рад буду!.. Люблю посмеяться… ха-ха! и поиграть на биллиарде! Актер… помнишь, Лидия, когда мы жили в Саратове и зазвали какого-то заезжего штукаря… такие коленцы выкидывал, что чудо!.. А это столичный: должно быть, еще лучше… ха-ха!

Сухожилов. Прощайте же. (Подает ему руку.)

Кочергин. Ах, киек-то хорош! Двадцать пять вперед дам, сыграем; и выставку дам!

Сухожилов. Прощайте, Лидия Степановна… мы скоро увидимся.

Кочергин (вслед уходящему Сухожилову). Валерьян Андреич! Двадцать пять — и все ваши промахи не в счет! Время терпит: сыграем.

Сухожилов уходит.

Те же, кроме Сухожилова.

Кочергин. Экой торопыга! А мочи нет, хочется кий попробовать… Ну да бог с ним, зато он приведет нам Стружкина… Посмешит нас!

Лидия. Отчего вы думаете, папенька, что он должен быть непременно смешон?

Кочергин. Ха-ха-ха! Ведь это его занятие.

Лидия. В театре, а не в гостях.

Кочергин. Всё равно… Еще бы он стал серьезные рожи корчить… Да тогда бы его никто в дом-то не пустил… Ну, об нем после, а теперь скажи-ка мне откровенно, довольна ли ты женихом, которого я тебе приискал?

Лидия. Очень довольна; лучше этой партии я не желала.

Кочергин. Постой, постой… Вишь, ты очень тороплива. Пятьдесят девять еще не партия! Вот как вас обвенчают, да на другой день поздравят с добрым утром, вот тогда ты партию-то с ним с удару кончишь. Жаль, умерла моя покойница; она бы научила тебя, как жить с мужем. Я не могу дать тебе наставлений; а пожалуй, расскажу, как со мной жила моя жена; может быть, тебе понравится и ты последуешь ее примеру:

Два месяца мы жили очень мирно,На третий вдруг вздурилася жена,Вскочивши, я скомандовал ей «смирно!»,Тарелкой в лоб пустила мне она.И с той поры не становилась тише;Всё на меня сердилась ночь и деньИ уж к себе не подпускала ближе,Как на одну печатную сажень.Мне это страх как было нездорово,День ото дня ставало тяжелей —И наконец, чтоб сблизиться с ней снова,Был принужден я покориться ей.Так шли дела; в два месяца, не дальше,Покорным быть я ей во всем привык…Она себе жить стала генеральшей,А я у ней был точно как денщик!

Те же, Сухожилов и Стружкин.

Кочергин. А! а! Шум! Видно, приехали… ну, слава богу… теперь мы не умрем со скуки…

Сухожилов. Вот, рекомендую вам моего приятеля, Ореста Петровича Стружкина.

Кочергин. Очень приятно… очень приятно…

Стружкин. Валерьян сказал мне, что вы хотели со мной познакомиться: благодарю вас за честь.

Кочергин. И я благодарю, чудесно! (В сторону.) Сейчас видно сокола по полету!

Сухожилов (Стружкину). А вот рекомендую тебе мою невесту… Лидия Степановна…

Стружкин. Очень рад, сударыня, за моего приятеля: бог наделяет его прекрасной женой.

Лидия. Вы мне льстите…

Стружкин. А скоро будет свадьба?

Кочергин. А вам на что? Ха-ха-ха! Сострить?

Сухожилов, Да вот как скоро приедет матушка; ты знаешь, что она скоро обещала быть… однако я иду… надо оканчивать дела.

Лидия. Пойдемте, я покажу вам мою работу…

Сухожилов и Лидия уходят.

Стружкин и Кочергин.

Стружкин. Вы, я думаю, с нетерпением ожидаете матушки Сухожилова, чтоб кончить дело. Хорошая она женщина?

Кочергин. А кто ее знает. Я ее сроду не видал… должно быть, хорошая. Ну да что о таких пустяках толковать; лучше бы что-нибудь повеселее…

Стружкин. А, вы любитель веселого… веселое нынче в свете очень редко; всё избилось, истаскалось; что было прежде гениально — теперь только что сносно; что было забавно — теперь никуда не годится… легче достать птичьего молока, чем настоящего, неподдельного веселья, если его нет в самом характере человека…

Кочергин. Ха-ха-ха! Как вы сказали, почтеннейший?.. Птичьего молока! Славно, ха-ха!

Стружкин. Что вы говорите?

Кочергин. Чем вы занимаетесь теперь; то есть что поделываете?

Стружкин. Мои занятия, я думаю, вам известны… поутру роли, потом репетиции, потом спектакль, а потом опять роли, и опять репетиции, и опять спектакль…

Кочергин (в сторону). Ха-ха-ха! Вот уж начал, начал; так у него и выливается!..

Стружкин (в сторону). Что он всё смеется и смотрит на меня как на зверя!

Кочергин. Как это вы попали, любезнейший, в такую должность?

Стружкин. Любовь к театру заставила меня посвятить себя благородному званию артиста.

Кочергин. Ха-ха-ха! Да с вами не умрешь со скуки. Ха-ха!

Стружкин. Что такое?

Кочергин. Ну, любезнейший, благородному званию…

Стружкин. Я горячо полюбил театр и стал ревностно изучать образцы.

Кочергин (смеется). Оно так и надо, конечно, всякий молодец на свой образец!

Стружкин (особо). Он не перестает смеяться; чтоб это значило… уж нет ли тут чего?

Кочергин. И надо признаться, что вы собаку съели в своем ремесле!

Стружкин. Искусстве, а не ремесле!

Кочергин. Ха-ха! Всё равно… искусстве… славно, славно… Как вы вошли, я чуть-чуть не фыркнул…