Собрание сочинений в десяти томах. Том 1 - Юзеф Игнаций Крашевский
На другой день распустили по домам войска, отправив с ними и воевод; оставили только небольшой отряд для обороны нового города и личной охраны князя. С песнями шли воины по лесам, благословляя мир, наступивший, наконец, после набегов и смуты.
На месте будущего города уже суетились люди, поспешно возводили стены и рубили избы. Не только для князя, но и для дружины его строили дома на берегу Еленя, и вокруг терема, чуть не на глазах, росло новое поселение там, где, по преданию, оно уже некогда существовало.
А пока княжеские палаты не были закончены, Пястун жил в простом шатре, изредка наведываясь в свою старую лесную хату, по которой он по-прежнему тосковал. Когда, наконец, дом покрыли кровлей, стали запираться двери и в очаге можно было развести огонь, с Гопла перевезли все имущество Пяста, чтобы прежняя бедность и простота обихода всегда напоминали ему и потомству его о том, что вознёсся он из кметов.
Теперь, правда, старик носил княжеский плащ и шапку, но в светлице у себя повесил сермягу, чтобы постоянно её видеть, под окнами же расписного терема велел поставить улей — в память о лесных своих бортях. А весной произошёл удивительный случай: аист, обитавший на старой хате, свил себе гнездо на кровле терема.
Единственного сына своего Земовида отец тоже воспитал так, чтобы не забывал он обихода земледельцев и наравне с бедняками умел довольствоваться малым, не боясь ни холода, ни голода, ни тяжкого труда.
Нам остаётся досказать лишь о судьбах Домана и Дивы, которые тоже вскоре разрешились.
Когда кметы разъехались по дворам и Доман возвратился в свою хату, он долго ходил из угла в угол, размышляя, что сделать, чтобы или вырвать девушку из своего сердца, или снова её похитить и ввести к себе в дом полновластной хозяйкой.
Добек ещё лежал раненый на Леднице, понемногу набираясь сил и здоровья, поэтому приятель имел повод его навестить, никого не удивив своим посещением. Но отправился он не один. Выбрав среди челяди нескольких смельчаков, он взял их с собой.
В ту пору к озеру стеклось множество людей — плотников и иных умельцев, строивших Кнезно и терем. Пястун тоже наблюдал, как растёт новое поселение. Поэтому, приехав сюда, Доман нашёл больше свидетелей, чем то было ему желательно, и двинулся со своей челядью дальше в поисках пустынного берега, откуда мог бы переправиться на Ледницу.
Найдя между камнями заводь, поросшую камышом и осокой, они укрыли в ней лошадей. Рыбаки предоставили им челны, и однажды под вечер Доман поплыл на Ледницу с пятью людьми, заранее наказав им, что делать. Причалили за храмом, в таком месте, куда редко кто заплывал, челны запрятали в высокой траве, и Доман пошёл к хате Визуна.
Старик, едва заметив его, встал, протягивая к нему руки, ибо всегда любил своего питомца и от всего сердца был ему рад. К тому же он не сомневался, что приехал Доман повидаться с Добеком, который ещё плохо владел ногой, хотя мог уже выйти за порог и погулять, опираясь на палку.
Когда старик ушёл, Доман признался приятелю, зачем он сюда явился.
— Отвлеки старика, когда он вернётся, — просил Доман — А если услышишь крик, постарайся, чтобы он не пустился за мной в погоню, покуда мои челны не отчалят от берега. Я внесу за неё в храм любой выкуп, какой ни потребуют, но взять её я должен. Собственной кровью я купил эту девушку.
Уже вечерело, и Доман поспешил в храм, где надеялся найти Диву, обыкновенно сидевшую у огня.
Здесь её не было.
Он бросился прочь, заглянул в садик, обежал чуть не весь остров, не осмеливаясь никого о ней спросить.
Стало уже смеркаться, когда, наконец, Доман издали увидел её на берегу и кинулся ей навстречу. Узнав его, в первую минуту Дива хотела ускорить шаг, чтобы не встретиться с ним с глазу на глаз, но он так ловко преградил ей дорогу, что она не могла от него ускользнуть.
Тогда она остановилась, не желая показать, что боится его. Доман подошёл к ней, даже не здороваясь, словно вчера лишь её видел.
По счастью, челны были спрятаны как раз неподалёку от этого места. Доман молча подошёл к ней, думая уже только о том, как увести девушку в ту сторону, чтобы, не опасаясь погони, схватить её и усадить в чёлн, раньше чем люди успеют сбежаться.
— Я приехал сюда за Добеком, — весело сказал он, — но бедняга ещё не залечил свою рану. Плохо вы тут его выхаживали.
— Выхаживали его старый Визун, Наня и я, — тихо ответила Дива, — но он тяжко занемог; видно, копьё было отравлено, и рана долго не закрывалась.
— Моя, хоть и на груди, куда скорей зажила! — продолжал Доман.
Дива опустила глаза и умолкла. Он подступил к ней ближе — девушка попятилась к берегу, и так они прошли несколько шагов. Смутная тревога закралась ей в сердце, она стала оглядываться, не идёт ли кто, раздумывая, как от него убежать. Тем временем она шла по берегу, а он придвигался все ближе.
В нескольких шагах от них Доман заметил голову одного из своих людей, который, осторожно выглянув из тростника, слушал, кто идёт.
Вокруг было пустынно, и в ту минуту, когда Дива, приподняв краешек фартука, пустилась бежать, Доман подскочил, обнял её, поднял на руки и, хоть она закричала, призывая на помощь, побежал с ней прямо к своему чёлну.
Люди уже были наготове и ждали. Он по воде бросился к ним, высоко подняв ломавшую руки девушку, прыгнул в чёлн, привязанный к двум другим, которые должны были его тащить за собой, и велел отчаливать.
Дива плакала, закрыв руками глаза, но не вырывалась: упав на дно чёлна, она прятала закрасневшееся от стыда лицо.
Первой крик её услышала Наня и прибежала на берег, когда в уже сгустившихся сумерках челны выплывали из камышей на чистую воду. Издали она ничего не могла разглядеть, кроме челнов, которые быстро удалялись. Она стояла, тщетно прислушиваясь и всматриваясь вдаль, а
