Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг
Для ста восемнадцати страниц сценария ящик был слишком вместительным. Словно для того, чтобы составить компанию брошенному сценарию, Фаррух наполнил ящик фотографиями хромосом; после смерти Дункана Фрейзера проект исследования крови карликов перестал занимать доктора Даруваллу – энтузиазм доктора по забору крови у карликов умер, как и сам генетик. Если что-то и подмывало доктора Даруваллу вернуться в Индию, то теперь он не стал бы утверждать, что причиной тому – карлики.
Порой доктор Дарувалла перечитывал прекрасную концовку «Рулетки с лимузинами» – когда калека «гуляет по небу», – поскольку это был единственный способ оставить реального Ганеша в живых. Сценаристу нравился этот момент после окончания прогулки под куполом, когда мальчик, вращаясь на зубнике, спускается на трапеции, – все смотрят на Ганеша, и его блестки сверкают в направленных на него лучах прожекторов. Фарруху нравилось, что калека не касается земли, – он спускается прямо в протянутые руки Пратапа, и Пратап поднимает мальчика, демонстрируя его восхищенным зрителям. Затем Пратап покидает арену с Ганешем на руках, потому что, после того как калека «прогулялся по небу», никто не должен знать, что он хромоножка. Это могло бы сработать, думал сценарист; это должно было сработать.
Доктору Дарувалле было шестьдесят два года, и он был вполне здоров. Собственный избыточный вес не слишком его тяготил, и он почти ничего не делал для того, чтобы исключить из своего пищевого рациона излишние продукты, но тем не менее доктор полагал, что еще проживет лет десять или двадцать. Когда в руки Джона Д. попадет «Рулетка с лимузинами», ему самому, пожалуй, будет уже за шестьдесят. Бывший Инспектор Дхар узнает, для кого предназначалась роль миссионера; актер также будет свободен от того, чтобы искать в этой истории с ее героями какие-то свои личные мотивы. Если придется пойти на компромисс, чтобы снять фильм по этому сценарию, то Джон Д. сможет объективно оценить этот текст. Доктор Дарувалла не сомневался, что бывший Инспектор Дхар с толком распорядится этим материалом.
Но на данный момент, считал Фаррух, – и до конца его дней – эта история будет лежать в самом нижнем ящике.
Вроде как гаснет
Спустя почти три года после того, как он покинул Бомбей, отставной сценарист прочел о разрушении мечети Бабура; непрекращающаяся вражда, которую он когда-то высмеял в «Инспекторе Дхаре и повешенном садовнике», стала еще отвратительней. Фанатики-индусы разрушили мечеть Бабура[120] XVI века; в результате беспорядков погибло более четырехсот человек – премьер-министр Рао приказал стрелять по участникам без предупреждения – как в Бхопале, так и в Бомбее. Индуистским фундаменталистам не понравилось обещание мистера Рао восстановить мечеть; эти фанатики продолжали утверждать, что мечеть была построена на месте рождения индуистского бога Рамы, – они уже начали строительство храма богу Раме на месте разрушенной мечети. Доктор Дарувалла знал, что беспорядки так и будут продолжаться, насилие никуда не денется, – это то, что длится дольше всего.
И хотя Мадху никогда не найдут, детектив Пател будет продолжать выяснять, где она; теперь девочка-проститутка была бы женщиной – если бы она все еще жила с ВИЧ-инфекцией, что маловероятно.
«Если мы разобьемся, то сгорим или разлетимся на мелкие кусочки?» – спрашивала Мадху доктора Даруваллу. «Что-то со мной случится», – сказала она доктору. Фаррух не мог отвязаться от мыслей о ней. Он всегда представлял Мадху с мистером Гаргом: как они возвращались вдвоем из Джунагадха в Бомбей, бросив «Большой Голубой Нил». Хотя это представлялось крайне мерзким, но они, вероятно, ласкали друг друга, даже не таясь, – будучи уверены, что единственная их проблема – это какой-то там хламидиоз.
И почти так, как и предсказал заместитель комиссара, вторая миссис Догар не смогла противостоять страшным искушениям, находясь в заключении вместе с женщинами. Она откусила нос своей сокамернице. Приговоренная в связи с этим к тяжелым и изнурительным работам, она взбунтовалась; вешать ее не пришлось, поскольку ее до смерти избили охранники.
Еще одна история из жизни была про Ранджита, который уйдет на пенсию и еще раз женится. Доктор Дарувалла никогда не встречал женщину, чье брачное объявление в «Таймс оф Индиа» наконец заарканит его верного медицинского секретаря; однако доктор прочитал само объявление, которое Ранджит отправил ему. «Привлекательная женщина средних лет – разведенная по воле мужа, детей нет – ищет зрелого мужчину, желательно вдовца. Аккуратность и вежливость приветствуются». Действительно приветствуются, подумал доктор. Джулия пошутила, что Ранджита, вероятно, привлекли правильно поставленные женщиной знаки препинания.
Пары возникали и исчезали, но сама природа супружеских пар, как и насилие, долговечна. Даже маленькая Эми Сорабджи вышла замуж. (Господи, помоги ее мужу.) И хотя миссис Баннерджи умерла, мистер Баннерджи недолго оставался вдовцом; он женился на вдове Лала. Конечно же, эти сомнительные спаривания неизменный мистер Сетна последовательно не одобрял.
Как бы то ни было, старый стюард все еще чувствовал себя хозяином в обеденном зале клуба «Дакворт» и в Дамском саду, что, как говорили, объяснялось высказанными ему комплиментами как многообещающему актеру. Доктор Сорабджи написал доктору Дарувалле, что мистер Сетна был замечен в мужской комнате стоящим перед зеркалом и обращающимся к себе с монологами в духе актеров-трагиков. И еще в письме говорилось, что старый стюард рабски предан заместителю комиссара Пателу, если не его большой белокурой жене, которая повсюду сопровождала уважаемого сыщика. По-видимому, благодаря знаменитой истории с вылитым на голову чаем парс воображал себя также и многообещающим полицейским. Расследование преступления, несомненно, воспринималось мистером Сетной как продвинутый вариант подслушивания и подглядывания.
Поразительно, но старый стюард, похоже, что-то и одобрял! То, что заместитель комиссара и его американская жена, в нарушение правил, стали членами клуба «Дакворт», ничуть не задело мистера Сетну. Это задело многих даквортианцев – строгих приверженцев традиций клуба. Ясно, что заместитель комиссара не ждал своего членства целых двадцать два года; хотя детектив Пател соответствовал требованию «общественного лидерства», его немедленное принятие в члены клуба означало, что кто-то нарушил правила – что кто-то искал (и нашел) лазейку. Многим даквортианцам членство полицейского представлялось каким-то невозможным чудом, чуть ли не скандалом.
По мнению детектива Патела, чудом поменьше было то, что ни одна из исчезнувших в Махалакшми кобр никого не укусила, поскольку (по словам заместителя комиссара) эти кобры так и растворились в Бомбее – ни одного сообщения в прессе о пострадавших от них.
И вовсе не было даже маленьким чудом то, что продолжались телефонные звонки от женщины, которая пыталась говорить мужским голосом, – не только после ареста и заключения Рахула, но и после его смерти. Доктора Даруваллу странно успокаивало, что звонивший
