2666 - Роберто Боланьо
Десятого октября рядом с футбольными полями «Пемекс», между шоссе на Кананеа и железнодорожными путями, был найден труп Летисии Боррего Гарсия, восемнадцати лет; тело лежало, присыпанное землей, процесс разложения зашел достаточно далеко. Труп завернули в плотный пластиковый пакет, судмедэксперт установил, что причиной смерти послужило удушение, сопровождаемое переломом подъязычной кости. Труп опознала мать, которая написала заявление о пропаже дочери месяц назад. А почему убийца потрудился выкопать эту ямку и похоронить ее, правда, не до конца? — спросил Лало Кура, тщательно осматривая место. Почему не сбросить тело прямо на обочину дороги на Кананеа или у заброшенных складов рядом с железной дорогой? Что же получается: убийца не понимал, что оставляет тело жертвы рядом с футбольными полями? Некоторое время Лало Кура стоял и смотрел на место, где обнаружили труп, а потом его выгнали. А между прочим, в яму с трудом поместился бы труп ребенка или собаки, но никак не труп женщины. Убийца хотел как можно скорее избавиться от трупа? Стояла ночь, а он в здешних местах не ориентировался?
В ночь перед приездом следователя Альберта Кесслера в Санта-Тереса в четыре часа утра Серхио Гонсалесу Родригесу позвонила Асусена Эскивель Плата, журналистка и депутатка от Институциональной революционной партии. Когда он брал трубку, то боялся, что это кто-то из родственников звонит с плохими новостями, но тут зазвучал женский голос — резкий, привыкший к командному тону, повелительный, из тех, что не привыкли просить прощения или получать отказ. Голос поинтересовался, один ли он. Серхио ответил, что спит. Но ты, парень, один или не один в кроватке? И тут звуковая память ее узнала. Конечно, это Асусена Эскивель Плата, кто же еще, Мария Феликс мексиканской политики, самая-самая, эдакая Долорес дель Рио от ИРП, Тонголете для некоторых похотливых депутатов и практически всех политических журналистов в возрасте старше пятидесяти, а точнее, ближе к шестидесяти, которые тонули, как кайманы в болоте, более ментальном, чем реальном, над которым царила — и которое поддерживала в реальности — Асусена Эскивель Плата. Я один, ответил он. И в пижаме, правда? Правда. Так вот оденьтесь и спуститесь на улицу, я заеду за вами через десять минут. На самом деле Серхио спал без пижамы, но не хотел ей возражать прямо в начале разговора, так что надел джинсы, носки и свитер и спустился к выходу из здания. Напротив двери стоял с погашенными фарами «мерседес». Из «мерседеса» его тоже заметили — задняя дверь открылась и унизанная кольцами рука поманила его внутрь. В углу заднего сиденья, укутанная в шотландский плед, умостилась депутат Асусена Эскивель Плата, та самая и самая-самая; несмотря на ночное время она сидела в черных очках с черной оправой и черными широкими дужками — ни дать ни взять побочная дочь Фиделя Веласкеса; такие очки надевают Стиви Уандер и некоторые слепые — чтобы любопытствующие не рассматривали их глаза без радужки.
Сначала он прилетел в Тусон, а из Тусона на крохотном самолетике — в аэропорт Санта-Тереса. Прокурор штата Сонора сообщил ему, что уже совсем скоро, через год или полтора, начнутся работы по строительству нового аэропорта Санта-Тереса: он станет достаточно большим, чтобы принимать самолеты типа «Боинг». Мэр города поприветствовал его, и на таможенном контроле марьячи начал играть в его честь и запел песню, в которой — во всяком случае, так ему показалось — упоминал его имя. Кесслер предпочел ничего не спрашивать и улыбнулся. Мэр отпихнул таможенника, что ставил печати в паспорта, и лично проштамповал документ дорогого гостя. В этот момент Кесслер застыл в совершенной неподвижности. Потом поднял паспорт с печатью и улыбнулся от уха до уха — надо было дать фотографам время сделать снимки. Прокурор пошутил, и все рассмеялись — все, кроме мрачно поглядывавшего таможенника. Затем все расселись по машинам и направились в мэрию, и там, в главном актовом зале, бывший агент ФБР дал свою первую пресс-конференцию. Его спросили, приходилось ли ему расследовать дела такие же, как здесь, в Санта-Тереса, или хотя бы похожие. Еще его спросили, правда ли, что Терри Фокс, герой фильма «Грязные глаза», действительно, в смысле, в реальной жизни, был психопатом (об этом заявила перед разводом его третья жена). Его спросили, бывал ли он уже в Мексике, и если да, то понравилось ли ему здесь. Его спросили, правда ли, что Р. Х. Дэвис, романист, написавший «Грязные глаза», и «Убийцу среди детей», и «Зашифрованное имя», спал только с включенным светом. Его спросили, правда ли, что Рэй Сэмюэльсон, режиссер «Грязных глаз», запретил Дэвису приходить на съемочную площадку. Его спросили, могла ли такая, как в Санта-Тереса, серия убийств иметь место в Соединенных Штатах. Без комментариев, сказал Кесслер, а затем выверенным движением поприветствовал журналистов, поблагодарил их и отправился в гостиницу, где ему зарезервировали лучший номер, и это был не президентский номер и не номер для молодоженов, как обычно происходит в других гостиницах, — так вот, это был номер с пустыней: с балкона, обращенного на юг и на запад, прекрасно просматривалась грандиозная в своей протяженности, совершенно безлюдная пустыня Сонора.
Они из Соноры, сказал Хаас, но и из Аризоны тоже. Это как же? — удивился один из журналистов. Они мексиканцы, но американцы тоже. У них двойное гражданство. А что, у нас между странами есть соглашение о двойном гражданстве? Адвокат кивнула не поднимая глаз. И где же они живут? — спросил один из журналистов. В Санта-Тереса, но у них есть еще дом в Финиксе. Урибе, пробормотал один из журналистов, что-то знакомое… Да, я тоже что-то такое слышал, поддакнул другой журналист. Они, случайно, не родственники Урибе из Эрмосильо?
