#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова
Соня растерянно крутила головой, как пойманная в силки птица.
– Господи, что же делать? Я же только вернулась! Что я дома скажу? А Лизка? А на сколько ехать? Анька, милая, ну что мне делать?
Голова раскалывалась, стоять не было сил. Присесть бы!
– Решайся! – Анька почти кричала в трубку.
– Подожди, дай в себя приду и перезвоню.
Натальи дома не было, ушла в поликлинику. Лиза только что болталась под ногами. Где она? Сонька забегала по квартире. На кухне нет. Зачем-то полезла под кровать. Может, там спряталась? За занавеской нет! Соня в ванную – и там нет! Туалет заперт.
– Лиза! Лиза! Открой сейчас же!
За дверью тишина.
– Лизонька, милая, ну открой, пожалуйста. Ну что ты там делаешь?
Дверь не открывалась.
Сонька стала что есть силы стучать кулаками.
– Лиз, ну что происходит? Открывай сейчас же!
Замок щёлкнул, и дверь отворилась. Лиза стояла вся зарёванная и молча протягивала Соне порванный заграничный паспорт. Отдельные кусочки валялись на полу.
– Мам, я не хочу, чтобы ты больше уезжала.
Она ревела и с трудом справлялась с дыханием.
У Сони руки повисли, как две сломанные ветки, и она с трудом подняла их, чтобы прижать к себе дочку.
Наташа вошла, нагруженная продуктами.
– И что тут у вас? Нельзя ни на секунду оставить!
Она сразу всё поняла.
– Ну что, доездилась, кукушка? Говорила тебе, ребёнку мать нужна! А ты все Америка да Италия…
Думать о том, что хотя бы за неделю сделают новый паспорт, не приходилось. Народу в ОВИРе немерено, выехать мечтают толпы изголодавшихся по воле россиян. Ждать месяца два в лучшем случае. Через знакомых нарыла концы, но раньше, чем за месяц, не обещали. Потом опять в американское посольство выстаивать километровые очереди.
Вики позвонил ей сам.
– Ты приедешь? – коротко спросил он.
Соня хотела пуститься в долгие объяснения, но слова застревали в горле, душили слезы.
– Я постараюсь! Я очень хочу. Дождись меня! Виктор, я постараюсь…
Он повесил трубку, не дослушав до конца.
Соня с трудом проживала день за днём, казалось, проходила вечность.
Анька, как сумасшедшая, названивала каждый день.
– Ну что? Есть новости?
– Ань, сказали же, не раньше месяца паспорт сделают. Вдруг американцы в визе откажут? Ну почему всё разом свалилось на меня?
– Сонь, придумай что-нибудь. Хочешь, я тебе мешок дерьма всякого пришлю? Если в Рашке не решить за подарки, то я не знаю! Нет же безвыходных ситуаций. Динка вот-вот родит. Заставят они его вернуться. Чую, заставят! Сонь, постарайся!
Через три недели Анюта сообщила:
– Виктор в семью вернулся, не выдержал, отчаялся ждать, и Дина за своё отчаянно боролась. Эх, надо же было такому случиться. Как же ты не усмотрела? Потеряла ты его. Второго варианта не будет, подруга!
Навалились тягучая усталость и разочарование. Всё теряло смысл. Она с трудом ездила проверять ларьки, контролировала отгрузку товара из Москвы, встречалась с оптовиками.
Лизка, притихшая, ходила по однокомнатной квартирке, чувствуя свою вину – не маленькая, осенью в школу пойдёт, такое сотворила!
Наталья Сергеевна ни капли жалости к Соне не испытывала. Ещё чего удумала! Неужто и ребёнка собиралась в Америку прихватить? А она-то как? Одна что ли, без Лизоньки останется? «Костьми лягу, не пущу! Вот Автоша. Чем плох? Любезный, обходительный, ко мне только на «вы» и с подарочком всегда. Там-то непонятно, чего ждать. Ещё и женатик! Подлец, как есть подлец!»
Аня приехала в Москву, в Питер заскочить не пожелала. Соня тоже отказалась:
– Не хочу никуда, Ань, не могу, и так созваниваемся каждый день. Все вопросы и по телефону решить можно. Веня как? Чудит или попривык немного к московской кутерьме?
– Сонь, не знаю! Всё такой же. Трутень и паразит. Ещё и в казино каждую ночь просиживает. Хоть играет не по-крутому, и на том спасибо. Умеет, сука, подлизаться. Не могу на него злиться, хоть убей. Родной, зараза!
– Ты смейся, смейся! Плакать надо.
– Брось ты! Чего плакать? Куда денется? Он беспомощный. Пропадёт без меня.
– Главное, чтобы ты с ним не пропала.
Соня раз и навсегда закрыла тему Виктора.
– Только не говори мне больше о нём. Не хочу! Знаешь, любил бы, дождался. Кто знал, что Лиза такое отмочит? Ребёнок совсем, конечно, не понимает, что натворила, мамину счастливую жизнь разрушила, а может и спасла, кто знает? И дети всегда бы между нами стояли. Ушёл, пришёл. Где гарантии? Поплакался бы на плече, поиграл в новую семью и вернулся восвояси. Кто его знает? Люблю, значит, и разлюбить сумею, время в помощь. У меня тоже Лиза за спиной. Он подумал? Устроил спектакль! Хорошо, что всё так обернулась. Я даже рада, – Соня задышала быстро-быстро.
– Это у тебя на нервной почве. Попей пустырника или валерьянки. Так, гляди, и глазом дёргать начнёшь! Может, ты и права. Раз уж решил что-то, то уж и иди до конца. Себе жизнь испортит, да и Динку счастливей не сделает.
Автандил наконец-то обиделся и исчез. Несколько месяцев не подавал признаков жизни, вернее, почти девять. Первой не выдержала Соня и не потому, что скучала или очень нуждалась в нем. Дела шли как нельзя лучше, она уже и квартирку на Мойке приглядела.
Предложений – шквал, цены на рынке жилья только-только формироваться стали. Люди, как заворожённые, слушали сообщения правительства о приватизации, а значит, и продать можно, и купить, и подарить. Частная собственность, то есть личная и навсегда, – приватизируй и делай с ней, что хочешь.
Квартира, по Сониным меркам, огромная – целых сто девять метров, и с эркером старинным, и потолками, что только птиц выпускай, а главное, заветный вид – прямо на реку Мойку. Продавала её вдова какого-то бывшего партработника. Запущена была, конечно, ремонт требовался капитальный. Авто в этом разбирался и уже вовсю крутился в купле-продаже жилого фонда. Вот в этом деле и нужна была его помощь, чтобы всё правильно и без обмана.
Пожилая женщина цену загнула неприличную.
