Интим не предлагать, или Новая жизнь бабушки Клавы - Лина Богданова
— Ну… она же… да, конечно… — заскрипели удаляющиеся в космические дали шаги.
«Вот и сказке конец… — в Надином сознании прокатилась очередная лавина. — Вот так. Ни за что погибнуть суждено. И главное, причина неясна…»
— Ну что, мадемуазель, поскучаем за компанию? — в космическом вакууме запахло табачным дымом.
В замерзшем носу защекотало. Видимо, и на том свете аллергия не собиралась изменять своей хозяйке.
— И как же звать-величать тебя, девица снежная? — вещал невидимый собеседник.
— М-м-м-м… апчхи! — вырвались наружу чувства и эмоции. Надя дернулась.
И завалилась на бок. Вызвав истерику у случайного космического спутника:
— О-о-о-о… а-а-а-а-а…
Что-то метнулось в сторону, завозилось, заерзало, желая оборвать едва обозначившуюся нить. Наде не хотелось оставаться одной. Даже в новой ипостаси. Она потянулась на звук.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а…
На нее вдруг обрушилось нечто невероятно тяжелое и до обидного материальное.
— Ох-х-х… — всхлипнула несчастная.
И ухватилась руками за лацкан драпового пальто. Неужели и по ту сторону жизни такие бывают? И, кстати, с какого такого перепугу руки обрели прежнюю способность двигаться? Да и ноги тоже.
Надя оттолкнула пальто. Вскочила на ноги. Свет фонаря высветил чью-то блестящую лысину, обрамленную легкомысленными седыми кудряшками.
— Нет бы молодой спутник попался, а то и тут одни старперы валандаются! — возмутилась она.
— На себя бы посмотрела! Была баба как баба. Только что снежная, а теперь — фурия!
— Это что же? — забормотала Надя. — Я что, спала, что ли?
— Спала не спала, откуда я знаю? — лысина на пару с пальто с трудом приняла вертикальное положение, трансформировавшись в жильца элитной соседней высотки профессора философии Моховича. — Я мимо проходил. Оценил вылепленную детворой снежную бабу. А она вдруг пинаться взялась. Плюс морковка под ногами валяется. Плюс гололед на дорожке. Плюс растерянность. Стоп! Обо мне потом. Почему Вы меры не предпринимаете?
— Какие еще меры?
— Профессиональные! Тут любой прохожий может голову свернуть, пока некоторые… гм… медитируют на рабочем месте.
— Это на что Вы намекаете?
— На очевидное, любезная. На очевидное…
Прежде Надя стушевалась бы и кинулась извиняться. Но после недавнего «полета» чувствовать себя виноватой не хотелось. Она молча сунула собеседнику термос с бальзамом:
— Не кипишись, профессор. Глотни вот. Хорошее успокоительное. А я мигом за песком сгоняю. Рассыплю по дорожкам, потом договорим.
Пока Мохович вникал в суть предложения и дегустировал «успокоительное», Надя пронеслась по дворам мерцающей остатками снега молнией. Израсходовала месячный лимит песка. И приземлилась рядом с собеседником:
— Ну что? К Вам или ко мне? Тут со мной такое произошло… умру, если не поделюсь. Чего щуритесь? Я от души. И потом ничего личного. Просто консультация нужна. Профессиональная.
Надя лукавила. Но упускать добычу из рук не собиралась. Бабы одиноких профессоров на улице не бросают. Даже снежные.
Дилемма
Немного грустная история
Норковая шуба никак ей не давалась! Хоть и была страстной мечтой последние лет десять, не меньше. Снилась, мнилась. Дразнилась из освещенных витрин. Попадалась на глаза в самое неподходящее время. И подходящее тоже. Должно быть, сказывался-таки пенсионный возраст.
А результат… Нулевой, если не сказать отрицательный.
Нет, Ира, конечно, откладывала понемногу — благо зарплата, с недавнего времени дополненная пенсией, позволяла капризничать и в эту сторону.
Муж упорно не желал понимать:
— И чего ты сдвинулась на этой норке? Подумаешь, хорек с претензией. Мутона тебе мало? Тепло, солидно — носи себе на радость хоть сто лет.
— Леш, разве сравнишь… — грустно вздыхала Ира, оглядываясь на очередную счастливую обладательницу ее мечты. — Она же такая легкая, летящая. И стройнит, не то что мутон.
— И стоит как все пять твоих мутонов! Да лучше на моря с Аленкой слетай. Мир посмотри. Махни в свою любимую Испанию. Хотя бы раз в жизни. Ты же о ней на своих уроках дифирамбы поешь, а ни разу живьем не видала. И потом не хочешь Испанию — не хоти на здоровье, за эти деньги три раза в Грецию съездить можно. Или в Турцию. Еще и дубленку там себе на распродаже купишь. Будешь форсить.
— Только что форсить. А мне блаженствовать хочется…
В общем, муж не понимал категорически. Дети не вникали. Внукам бабушкин каприз был пока для понимания недоступен. С коллегами по работе она старалась не затрагивать больных тем. Там и пятилетний мутон вызывал откровенную устойчивую зависть. Девчата маялись в кроликах и козликах, щеголяя разве что норковыми шляпками и шалями.
Иногда Ира злилась на себя — уперлась на дурацком пунктике. И снимала тогда накопления, отдавая дочке на кредит или со страстью растрачивая их на планшет для внука, ламинат в прихожую или путевку в Сочи. Не Турция, конечно, но она так любила море.
И горделиво отворачивалась от витрин с норковыми манто. До следующей осени.
Последний свой апрельский вояж на ярмарку одежды она не могла себе простить. А все Лариска! Непоседливая приятельница сумела ее уговорить пробежаться по центру:
— Три выходных на носу — не хоронить же себя заживо на кухне. В кафешке посидим. В театр сходим. Бутики прошерстим — а вдруг распродажа, а мы мимо актуального курса.
Против распродажи Ира не устояла. А вдруг что-нибудь хорошенькое для Аленки найдется? Боди симпатичненькое. Или браслетик. Или лифчичек необыкновенный какой-нибудь. В самый раз на день рождения удивить. Давненько она дочь не радовала. Разве что банальщиной. А тут…
И потом внукам давно подарков не делала.
В общем, сдалась. Себе на беду.
«Минус 30 %» — значилось на ценнике. Жемчужное роскошество с высоким воротником-шалькой и умопомрачительными манжетами. Ира проглотила комок в горле. Выдохнула — как перед нырком в бездну. И направилась к продавщице:
— Сколько?
— Двенадцать, — молоденькая финтифлюшка смерила ее презрительным взглядом.
— Это без скидки? — Ира проигнорировала вызов, фланируя в розовых облаках в обнимку с калькулятором. Шесть у нее почти-почти было. Два можно наскрести. Неужели…
— Смеетесь? — продавщица издевательски пожала плечом и отвернулась. — Ну народ… норку за кролика держит, честное слово!
Ира оперлась о прилавок. Перед глазами поплыли стеллажи, манекены, удивленные лица…
* * *
— Сожалею… — врач поднялся и подошел к умывальнику. — Теперь только клиника. Возможно, химиотерапия. Но настраивайтесь и на операцию. Такие дела…
«Вот и все… — Ира промокнула платочком глаза. — Тут бы элементарно выжить. С работой придется распрощаться. И с отпуском заодно. Жаль, лето так ждала — плакала моя дача и поездка в Сочи. И шуба…»
Шуба… Господи! Эта перламутровая прелесть так и стояла перед глазами. До нее и оставалось же всего-ничего — майская зарплата и апрельская пенсия. Ира успела трижды примерить шубку. И даже
