Нежный лед - Вера Мелехова
Часов в пять вечера, уже в легких сумерках, она парковала машину возле супермаркета. По парковке гуляли громадные грязные чайки. Все с крючковатыми носами. У нескольких странное нарядное и не птичье какое-то оперенье: кончик хвоста черный, а по черному полю – белые и ровненькие горошки, словно по лекалу выведенные.
«Мода, что ли, у птиц такая на хвосты в горошек? Как у женщин на платья?» – Эстер усмехнулась и тут же вспомнила сон. С тех пор чайки стали сниться ей постоянно. Снов без чаек теперь у нее не бывало. Либо Эстер вообще не помнила сна, либо в нем обязательно были чайки. Одна или несколько. Иногда жирные и грязные птицы-старухи. Иногда молодые, длинноногие, худые – птенцы-подростки. В апреле первый раз приснились птицы-красавицы. Словно балерины, они порхали в голубых небесах, щедро залитые нереально ярким солнцем. Солнечные сны Эстер всегда расценивала как доброе предзнаменование, но почему вдруг в ее снах так вольготно и так настойчиво расположились чайки, понять не могла. К орнитологии Эстер не имела ни малейшего отношения.
Часть вторая
Глава 77
Канада. Калгари
Апрельское солнце рвалось в пыльные немытые окна. Майкл разбирал материнские вещи. Документы, фотографии, несколько допотопных видеокассет со старыми советскими кинокомедиями: «Ирония судьбы», «Служебный роман». «Джентльмены удачи». Когда-то, когда был совсем маленьким, он смотрел эти фильмы вместе с матерью и страшно хохотал. Мать тоже смеялась вслух, особенно когда на Крамарова верблюд плюнул… Потом совместные просмотры сами собой устранились. С приходом Интернета мать пристрастилась к российским сериалам и аудиокнигам. Сама она скачивать книжки в Интернете не умела, регулярно ходила в русский видеосалон, там ей обновляли «интеллектуальную поилку», как она говорила: загружали ее маленький аудиоплеер новыми сказочками для взрослых.
Аудиоплеер, гениальный приборчик не крупнее большого пальца ее собственной руки, был постоянно приколот декоративной булавкой ко всем ее свитерам, халатам и кофточкам. Менялась кофточка – перестегивался плеер. Наушники в ушах – всегда. Майкл тоже с наушниками не расставался, но, как язвительно шутила Нина, он вливал в уши иной яд – слушал «якобы музыку».
Он взял в руки ее серебристые «ушки» на длинных розовых проводочках. Не любила она эти наушники – слишком крупные, больно от них. За неимением лучших мирилась с такими: на себя лишний доллар потратить стеснялась. Нажал кнопочку пуска.
– Кирилл Зелин. «Серфинг в реальностях», – зазвучало в голове. Он закрыл глаза. – «Аудиокнига…»
И пошла какая-то муть. Странный у матери был вкус.
– Ты бабушкино слушаешь? – Над Майклом, улыбаясь, стояла Элайна. – Дай мне.
Он выдернул из ушей розовые проводочки. Не выключая, подчеркнуто грубо. Протянул Элайне.
Словно испуганные, серебристые диски жалобно закачались в пространстве между ним и Элайной, усердно наполняя это пространство своими специфическими истинами. Остановить поток чужого сознания было легче легкого – кнопку нажал, и кончено. Но Майклу не хотелось самому нажимать эту кнопку. Вышло, будто бы он не уважает материнских странностей. Он уважает! Но не приемлет. Рад бы, да не может: слишком уж глупо.
«Основным инструментом серфинга является целевой слайд – визуализация картины, в которой цель уже достигнута», – неслось из серебристых головок. Элайна подхватила провода, запихнула говорящие диски в свои уши. Муть смолкла.
Майкл оделся и поехал на каток. Впервые после чемпионата и похорон Нины.
Глава 78
Он почувствовал себя премьером сразу, как только вошел в здание катка. Опять пришлось раздавать автографы. Даже водитель черного, похожего на катафалк автобуса UPS, заскочивший на минуту с какой-то депешей, даже он, узнав Майкла, честно отстоял в маленькой стихийной очереди и, засучив рукав свитера, попросил расписаться прямо на голой руке – между кистью и локтем.
– Я теперь год мыться не буду! До самой Олимпиады!
Глупая шутка, но все счастливо засмеялись. И Майкл вместе со всеми.
– Как я рада, как я счастлива тебя видеть! Бери на руки мою малышку, а я вас сфотографирую телефоном!
Перед Майклом стояла женщина в истошно сверкающей (под золото) куртке, с вороньим крылом на лбу. Та самая китаянка, дочку которой он чуть не раздавил за неделю до чемпионата. Он тогда еще упал и разбил колено… Та, что на весь каток минут пятнадцать вопила: «Бастард! Бастард! Бастард!» Он должен брать ее дочку на руки?! Улыбаться в ее объектив?!
Правая штанина резко ползет вниз. Гном в красной шапочке двумя руками радостно тянет брючину на себя, а поскольку гном хоть и крохотный, но сильный, еще секунда, и Майкл окажется без штанов.
– Окей! – Майкл подхватывает малышку и водружает ее себе на шею.
Мамаша отбегает на пару метров – великолепный кадр!
– Может, хватит славы? Может, ты соизволишь потренироваться?
Майкл обернулся. Клаудио ему даже не улыбнулся. Интонация точно та же, что до чемпионата: отчитывает нерадивого мальчишку.
– Марш на лед!
Защищаясь от обожающих и приветствующих, словно пасечник от пчел, Майкл добрался до гардеробной, надел коньки и ступил на лед.
Глава 79
Лариса, увидев Майкла, обрадовалась несказанно: он вышел, вышел на лед! Теперь нужно восстановить и закрепить те фантастические элементы, что были показаны на чемпионате. Была б она сама себе хозяйкой, кинулась бы сейчас к Майклу, зацеловала бы мальчишку!
Увы, нельзя. Клаудио запрещает. Клаудио – хороший хореограф, Клаудио – хороший психолог, но… При всем уме и таланте он всего лишь мужик. В смысле самец. Примитивное создание. В сущности, Клаудио – упрямое и прямолинейное восточное животное.
Эта мысль была сладостной. От нее тянуло внизу живота, съеживались в каменный кулачок ягодицы. Обзывать Клаудио животным, обзывать его ласковым нежным зверем – колоссальное удовольствие, но проделывать это можно только и исключительно с подружкой Иркой, бывшей соседкой, так и оставшейся жить в крохотном израильском городке Метуле. На самом севере Израиля, у ливанской границы, до которой при особом желании можно из Метулы пешком дойти.
Ирка на границу не ходит, она работает на фабрике не то швеей, не то закройщицей, плачет ночами, вспоминая родной «Мосфильм». Ирка – единственное существо на Земле, знающее про Клаудио. Она не осуждает, наоборот, откровенно и по-хорошему завидует. Кроме того, Ирка существует в другой реальности: из Калгари в Израиль четырнадцать часов лета! До появления Фейсбука и Твиттера сплетни были исключены. Теперь все изменилось, теперь, как говорит Жванецкий, «одно неосторожное движение, и вы – отец». Отрекаться от былых признаний поздно, да и не хочется. Потерять возможность хоть в неделю разочек, хоть на пятнадцать коротких минут, хоть перед кем-нибудь вывернуть душу наизнанку в припадке бесхитростного бабьего хвастовства? Да ни за что на свете!
Глава 80
После триумфа Майкла Чайки на чемпионате мира жизнь Ларисы изменилась кардинально. Теперь она была самой дорогой и самой востребованной тренершей в Калгари. К ней летали на короткие сессии из Европы и Америки. Ей практически некогда было спать: с шести утра до восьми вечера она «печатала деньги». Пришлось взять секретаршу, которая отбивалась от журналистов, вела переговоры с клиентами, собирала с них чеки и вела бухгалтерию. Секретарше они с Клаудио платили пополам, хоть Клаудио и зарабатывал значительно меньше, чем Лариса. По каким-то загадочным причинам после чемпионата он резко помрачнел. Слава Майкла Чайки, безусловно, окрасила и его тренерский престиж в радужные цвета, но Лариса, по сравнению с ним, просто флуоресцировала.
Десять тысяч долларов за неделю тренировок (в среднем по четыре часа в день) с одиннадцатилетней японочкой пока оставались рекордом Ларисиных заработков. Это не значит, что другие клиенты платили ей меньше за ее звездное тренерское внимание. Ни в коем случае! Такса оставалась таксой, но больше никому не удавалось сразу столько часов заполучить. Смутное чувство подсказывало Ларисе смутную истину: слишком долго с одним и тем же фигуристом ей общаться не надо. Гораздо правильнее, отработав краткую сессию, сказать что-нибудь вроде: «Вы понимаете, за такое короткое время серьезных перемен мы добиться не можем…» Слушающие понимали, просили больше часов, они же готовы платить! Лариса со вздохом признавалась, что все ее тренерские минуты (о часах и говорить не приходится) давным-давно расписаны и распроданы. Клиенты, смущенные, улетали восвояси. Все
