Забег на невидимые дистанции. Том 1 - Марьяна Куприянова
Ни о чем не переживая, Нина постепенно выздоравливала, играя в коридорах больничного отделения с детьми из соседних палат, у каждого из которых тоже была какая-нибудь травма, но это уже не имело значения. Своими историями они поделились в первый же день, после демонстрации повреждений и выяснения, у кого они круче (то есть тяжелее). Но это соревнование быстро наскучило, и теперь дети проводили время вместе: носились по этажу, воровали леденцы на стойке регистратуры, стучали в другие палаты и убегали, играли в монетку, катались по коридору на кресле с колесиками, если удавалось его умыкнуть. Скучно им не было, развлечения находились сами собой, поджидая на каждом шагу.
Первое время, когда Нину приходили перебинтовывать, ее забавляло приподнимать ногу и смотреть на что-нибудь через отверстие в ступне. Своеобразный монокль отвлекал ее от боли и веселил всех в палате, медсестра делала вид, что злится, но на самом деле подавляла улыбку. Ежедневный ритуал девочки задерживал ее, но она не находила в себе сил запретить этому непосредственному ребенку радоваться – пусть даже столь странной вещи, как пробитая ступня (не каждый ребенок может такому радоваться). К тому же это развлечение не могло длиться вечно.
К сожалению девочки, рана быстро затягивалась благодаря применению биоклея, антибиотиков, а затем и хирургических швов. Отверстие становилось у́же и у́же, вызывая чудовищный зуд («Потому что заживает», – говорила медсестра), потом и вовсе стянулось, а мальчик с разбитым виском сказал, что след после снятия шва похож на ощипанную куриную задницу, за что Нина пообещала разбить ему и второй висок.
Тут-то девочка и начала ходить и даже бегать вопреки предписаниям лечащего врача. Из-за активности неугомонной пациентки рана, что должна была равномерно зажить в состоянии покоя, вместо этого растягивалась и кровоточила. Поэтому к концу лечения у девочки остался бугристый рубец, похожий на неровный клевер, как будто ей на ногу накапали воска – оттенком чуть более светлого, чем кожа, – и рука со свечой тряслась.
Девятилетнего ребенка в действительности мало волновала форма шрама на ноге (сравнение с куриной жопой было обидным, но быстро забылось), ей хотелось поскорее покинуть госпиталь и вернуться к обыденной жизни. Она ужасно соскучилась по родителям и даже по школе. Однако в глубине души Нина решила никому не показывать ступню без жесткой необходимости и в целом поскорее забыть эту неприятную историю, изобличающую ее слабые стороны.
В день выписки Нина услышала разговор врача с родителями. Он предупреждал, что ногу лучше не травмировать повторно и приложить к этому все усилия, а также время от времени ступня может неприятно ныть, реагируя на погодные изменения или если перетрудить ее, например слишком много бегать, а также из-за повреждений некоторых связок возможны судороги. Озвучивая неизбежные последствия полученной травмы, доктор краем глаза наблюдал, как Нина бегает по этажу вприпрыжку, прощаясь со всеми, с кем успела здесь подружиться, и обреченно вздыхал (такую же обреченность он заметил и во взгляде матери девочки). Вряд ли с таким гиперактивным ребенком его инструктаж имеет шансы оказаться полезным, а предписания – соблюденными.
Один пункт он забыл обозначить, а может, и вовсе о нем не знал, – звон в ушах и боли в переносице, которые постигнут девочку лишь через полгода, как пожизненное последствие столкновения головы с железной трубой на большой скорости. Но все это потом, а сейчас персонал третьего этажа госпиталя святой Марии мысленно прощался с главной забиякой и уже начинал скучать по ее вездесущему «стеклянному» смеху.
Накануне первого учебного дня после инцидента Нину беспокоило только освобождение от физкультуры на два месяца (с вероятностью продления этого срока, если так сочтет хирург). Если бы ей намекнули, что все этим кончится, она бы точно не полезла на ту кучу хлама. Что же теперь она будет делать? Играть с кем-нибудь в шахматы? Сидеть и смотреть, как другие дети, счастливчики со здоровыми ногами, бегают, прыгают и играют в волейбол? И так два месяца?! Это будет пытка даже похлеще дополнительных по математике, которые обязан посещать Отто (она слышала об этом от своих родителей).
Но кто же мог подумать, что настоящая пытка начнется, как только Нина, прихрамывая, появится на школьном дворе между двумя корпусами школы Мидлбери? Сначала все просто глазели, переговариваясь и не пытаясь приблизиться, но с каждой минутой людей собиралось все больше, ученики даже звонок на урок проигнорировали по непонятной причине. Нина замерла на месте, высматривая Отто, с которым всегда встречалась примерно здесь, в шаге от питьевого фонтанчика, отключенного на осенне-зимний период.
Мальчик не появлялся, и Нине стало не по себе от количества неприкрытых взглядов в свою сторону. Они давили, словно стены, вызывая приступ клаустрофобии. Девочка искренне недоумевала, в чем дело, не догадываясь сложить воедино свою хромоту и всеобщее любопытство. Раньше никто на нее так остро не реагировал, что же случилось, пока ее не было?
Неужели Отто сегодня так и не появится в школе? Он обязан прийти, это же ее первый день после лечения, и мальчик об этом знал, их мамы созванивались, обе семьи отлично понимали, как дети друг по другу соскучились, и позволяли им немного общаться по телефону. Отто должен был ждать ее тут, так где же он и как это связано с поведением остальных?
Задаваясь вопросами и упрямо ожидая друга на их месте, хотя звонок уже прозвучал (лучше опоздать, но прийти с ним вместе), девочка не заметила, как окружающие разных возрастов стихли, ожидая чего-то, даже старшеклассники, покуривая на своей половине двора новомодные электронные сигареты, поглядывали в сторону питьевого фонтанчика, маскируя любопытство напускной развязностью в общении друг с другом.
– Ты Нина, да? – спросил подросток лет четырнадцати в модной белой куртке и красной бейсболке с нашитой эмблемой NASA.
Девочка отстранилась и нахмурилась, на всякий случай увеличив дистанцию между собой и собеседником. Она опиралась на здоровую ногу, перекинув на нее основной вес тела, а поврежденную уже по привычке отставляла чуть в сторону, облегчая ей участь.
– Да это точно она. Не видели разве, как хромает? – вмешалась какая-то девочка, возрастом
