Точка пересечения - Вера Семенова
– Никуся, – что случилось-то? Ты сияешь как медный грош! – улыбнулась Зиночка Петровна, увидев Нику.
– Вероника Аркадьевна, вы откуда такие шмотки взяли? – обойдя ее вокруг, с завистью спросила Валечка.
А баба Лиза обняла ее и стала уговаривать съесть пирожок с ревенем.
– Наверно, не позавтракамши, коль проспала. Да и ладно, надо же когда-нибудь нарушительницей стать.
А Вероника Аркадьевна, стоя на пороге библиотеки, действительно сияла как медный грош и выглядела на все сто. «Мне бы только поскорее дождаться конца рабочего дня и увидеть Сергея», – единственная мысль, которая ее беспокоила. В этом нет ничего удивительного. С каждым такое происходит, когда он чувствует себя на седьмом небе от счастья.
Глава 18
Вернувшись из Курска, Викентий Андреевич Комаров, продолжил работу над родословной Вильегорских. Он отправил запросы в различные военные архивы с целью ликвидации белых пятен в биографии деда Сергея. На запрос о его наградах пришел ответ, из которого стала ясно, что прапорщик Сергей Вильегорский был участником белого движения в гражданской войне. «Кажется я приближаюсь к разгадке. Дед Сергея участвовал в мятеже юнкеров Владимирского училища, затем стал участником Добровольческой армии. За участие в Ледяном походе получил Знак отличия. Осталось только установить момент, как он перешел в Красную армию», – размышлял Викентий.
О том, что прапорщик Вильегорский уцелел от расправы большевиков за участие в мятеже юнкеров, Викентий имел достоверное доказательство, обнаруженное на территории усадьбы. Во время расчистки подвала дома управляющего в кладке стены был обнаружен тайник, где лежал его дневник. Он состоял всего из нескольких страниц, написанных торопливым почерком. Как он туда попал? Об этом можно узнать из записей.
«Дорогая маменька! Может быть, Вы когда-нибудь прочтете эти строки. Я так горюю, что не смог с Вами попрощаться перед своим бегством из Петрограда после неудавшегося выступления юнкеров и офицеров нашего училища против большевиков. Меня, наверно, разыскивали, и приходили к нам домой!? Оттого, я очень беспокоюсь за Вас. Сложившиеся обстоятельства сделали нашу встречу невозможной, но я верю в то, что мы с Вами увидимся.
Маменька! Я решил стать добровольцем, и вместе с товарищами пробираюсь на юг, чтобы участвовать в деле «спасения Родины». Не волнуйтесь за меня. Я сильный и все выдержу.
Судьба привела меня с товарищами в наше имение. Отец Арсений помог нам, и мы ему очень благодарны. Завтра в ночь, из Курска на поезде, мы отправимся дальше в путь. Очень надеюсь на Ваше возвращение в Вильегорское, так как в Петрограде голодно и неспокойно. Я передаю эту мысль Вам на расстоянии, уповаю на Бога, чтобы он дал Вам услышать ее. О моем письме Вам скажет отец Арсений. Мы условились с ним об этом.
Маменька, дорогая моя! Крепко целую Вас. Передайте мой сердечный поклон Катерине и старику Кондратию. Храни Вас Господь! Берегите себя! Ваш сын Сережа».
Во время чтения письма слезы навернулись на глаза Викентия. Судьба прапорщика Вильегорского уже давно стала ему небезразличной. То, что письмо не попало к адресату, свидетельствовало о трагедии в семье Вильегорских. На тот момент, когда сын писал письмо матери, ее уже не было в живых. В дальнейшем Викентию удастся установить этот факт, когда он поднимет в архиве дело о мятеже юнкеров Владимирского пехотного училища. А пока Викентий погрузился в изучение вопроса о военных специалистах, военспецах6, в Красной Армии. Ясно, что прапорщик Вильегорский не относился к тем, кто добровольно стал сотрудничать с Советской властью с момента ее установления. Быть мобилизованным в Красную Армию он тоже не мог. Мобилизации подлежали бывшие генералы и офицеры, находящиеся на освобожденной территории от белогвардейцев и не участвующие в борьбе против Советской власти. «Остается один путь: взят в плен и затем привлечен к службе в рядах Красной Армии или перешел добровольно на сторону Советов в ходе гражданской войны – это третий источник пополнения численности военспецов в Красной Армии, – рассуждал архивист. – Но установить данный факт очень трудно. Не все военспецы писали воспоминания по этому периоду своей жизни. А дед Сергея писал только об участии в Великой Отечественной войне. Вот если бы его письма какие-то остались с упоминанием данного факта. Но, вряд ли…» – задумался Викентий.
О дневнике деда, найденном в усадьбе во время проведения работ по расчистке усадьбы, Сергей Вильегорский уже знал. Придя в гости к Нике, он рассказал ей о находке. В предыдущую встречу, потрясенный ее сообщением о родстве, Сергей понял, что эта информация пока совсем не к месту. Целую ночь он не мог заснуть и пытался переосмыслить заново свою жизнь и выкинуть из головы то, что нафантазировал. Теперь отношения с Никой у них должны быть чисто родственными. Но Сергей все-таки питал надежду на благополучный исход генетической экспертизы, которую предстояло провести. И каково же было его удивление, когда Ника, открыв дверь своего дома бросилась к нему с объятиями.
– Сережа, здравствуй. Пойдем я тебе кое-что покажу. Посмотри на этот документ! – говорила она таинственным голосом, сияя от счастья.
– Трудно что-либо разобрать. Вижу, что это какое-то свидетельство.
– А вот я разобрала! Это очень важный для нас документ, – сказала Ника, протянув Сергею листок, написанный ее разборчивым почерком.
– Ника, неужели! Да где ты его нашла? – обнимая и целуя ее, задыхаясь от нахлынувшего счастья, сбивчиво говорил Сергей, прочитав написанное. И Ника показала ему шкатулку, найденную на чердаке, из которой она вчера извлекла документ.
– В ней я обнаружила еще военные письма от деда Никиты, сводного брата твоего деда. Их ровно десять штук. Но я их пока не читала.
– Так давай почитаем вместе.
Остаток вечера они пили чай с потрясающим пирогом с капустой и читали письма. В одном из них они нашли упоминание о полковнике Сергее Вильегорском.
« Дорогие мои родные. Пишу вам с фронта в момент затишья. Крепко целую вас всех: тебя, Раечка, дочурку Танюшеньку и матушку свою Прасковью. Нахожусь недалеко от вас, но где – не могу написать. Но могу сообщить тебе, Раечка, одну новость. Мой командир – полковник Сергей Вильегорский. Все надо мной шутят, что мы с ним как братья-близнецы. Так похожи! Но я совсем не удивляюсь этому. Мне известно, что он – мой сводный брат по матери, а отцы у нас разные. Когда я учился в ремесленном училище в Курске, матушка внезапно заболела. Она думала, что умрет, тогда и открыла мне
