Валериан Скворцов - Шкура лисы
Но сама по себе эта "легенда" становится для нелегала потенциальным источником угрозы его безопасности в перспективе. За формуляром может последовать выборочное расследование по его файлу. Он попадет во вторую зону опасности, где работу ведут специалисты из контрразведки. К прохождению этой зоны нелегала готовят особые консультанты.
Мир шпионажа веками обслуживается специалистами, которые сутками, месяцами, а то и годами корпят над одной фальшивой идентификацией. Подобно скрипичным мастерам, работающим штучно, они плетут "легенды" и складируют их для будущего оперативного применения. Фантазеры и одновременно реалисты, они поднимаются до высот, которые сравнимы с мастерством Диккенса, Толстого и Достоевского. Авторское право на некоторые из своих "легенд" за их оперативной ненадобностью они, возможно, и уступили Грэму Грину, Джону Ле Карре, Норману Мейлеру, Полу Теру и другим писателям-шпионам. Но даже среди таких мэтров далеко не все работают на уровне "высокой моды", дающей возможность скроить и сходу изготовить как бы "обношенный" во времени персонаж, который сразу же придется шпиону "по фигуре".
Выстроить в процессе подготовительной проработки новую или приспособить старую фальшивую идентификацию, то есть создать легенду, которая полностью удовлетворит потребности затеваемой операции, крайне сложная задача. Ее решение требует развитого чувства "истории" и "перспективы", а также абсолютного знания сиюминутного состояния реального мира, в котором предстоит разместить своего манекена посреди толпы живых людей. Как и у Набокова, детали решают все. Микронное упущение обвалит все декорации дорогостоящего спектакля.
Разработчик фальшивой идентификации и её же в более широком понимании, то есть "легенды", исходит из двух предпосылок. Первая предполагает, что нелегалу удастся успешно скрываться, а наблюдение, если он под него попадет, будет краткосрочным и "с дальней дистанции". Вторая допускает реальный риск оказаться выявленным, захваченным, оказаться под допросами и тщательному исследованию подвергнется абсолютно все, что только возможно его действия, контакты и связи на протяжении всей жизни.
Конечно, разграничение предпосылок - только теоретическая условность. Реальная обстановка может обернуться по всякому. И поэтому и в первом, и втором случае "легенда" предусматривает стратегию поведения на допросах.
Допросы нелегалов - высокое искусство для обеих участвующих сторон.
Главный и порою единственный козырь нелегала - время. Чем дольше затягивается взлом фальшивой идентификации, тем больше очков шпион набирает. Известны и такие случаи, когда следствие завершается вербовкой дознавателя.
Если обстановка заставляет контрразведчика ускорять допросы, он почти во всех случаях мало чего добивается. Подготовленный к допросам нелегал почувствует эту спешку и непременно ею воспользуется. Линия поведения в таких случаях - сочетание бесконечного терпения с безостановочно нарастающим нажимом на дознавателя. Поставленные вопросы опытному нелегалу говорят больше, чем его ответы дознавателю. Вопросы можно провоцировать. Главный интерес: что "им" известно, а что - ещё нет. Пользуясь все той же "необходимостью доверять", на это раз у горящего желанием добиться успеха дознавателя, нелегал завлекает его своими ответами в "темные аллеи", где расставлены ловушки, изобретенные разработчиками его "легенды" на этот случай.
Шпионы, работающие по найму, иногда переигрывают следствие, даже если проводят за решеткой несколько лет. Дело в том, что они существуют в мире, основу которого составляют факты и ничего, кроме фактов. При этом практически мало кому известных. Нелегалы обретаются и работают в холодном мире секретов, которые им не принадлежат. Контрразведчики же существуют догадками, расчетами, предположениями, которые отделены от фактов густой завесой лжи. Поэтому в их мире всю правду о фактах подменяет вдохновение и фантазии. Лжет в надежде затянуть время и выпутаться нелегал, вдохновляется "необходимостью доверять" дознаватель, лгут вдохновляемые воображением и идеологическими или патриотическими предрассудками свидетели, в особенности из тех, у кого шпион увел информацию...
3
Нелегал, приступив однажды к новой работе, обретает новую индивидуальность. После каждого подряда, взявшись за следующий, он как бы рождается в очередной раз. Не удивительно: новая идентификация - это и новое детство, и новое последующее прошлое. Не всякая психика выдерживает кардинальные ломки собственного "я". Общепринято считать, что лучшим средством профилактики или преодоления стрессов является эмоциональная поддержка. Существует, однако, закон: большинство профессионалов по найму в такой поддержке редко нуждаются.
Агент, если он хорошо подготовлен, ждет не "понимания", "задушевных бесед", "искренней дружбы" и тому подобного, а стоящего совета. Ему нужен не друг, а человек, обладающий в его глазах и авторитетом, и возможностью реально помочь преодолеть встретившиеся препятствия. Подвергаясь опасностям, нелегал хочет, если не верить, то хотя бы надеяться, что его более или менее действительно оберегают и в случае прямой угрозы предупредят, а затем и прикроют. В данном случае это уже для него возникает "необходимость доверять".
Практика показывает, что шпионаж - это деятельность, которой занимаются в основном люди из среднего сословия. Для этой прослойки характерны вырабатывающиеся из поколения в поколение привычка надеяться только на себя, уравновешенность, острый глаз, способность распознать нарастание тревоги у партнера, умение лицемерить, улаживать обиды, склонность к предательству и постоянная обеспокоенность относительно денежного обеспечения своих действий. Может быть, последнее главнее всего. Агент, который, проснувшись, размышляет как дотянуть до конца месяца, не дотянет до конца операции.
И, конечно, общение вне оперативных контактов дает нелегалу не только отдохновение. Подобно журналисту или писателю, шпиону предпочтительнее иметь приятелей и знакомых среди всех профессий: коллег, таких же шпионов, которые не догадываются о его принадлежности к цеху, ученых, владельцев баров, общительных женщин, спортсменов и их покровителей, бухгалтеров, фермеров, официантов, врачей, военных и т. д. Значительная часть того, что шпион узнает о не всплывших на поверхность скандалах, настроениях, замалчиваемых провалах или внутренней борьбе за власть в некоей организации или системе, довольно часто складывается из этих источников.
Судьба шпиона непредсказуема, обычно она - цепь экспромтов и случайностей, порою ничтожных, а по последствиям, что называется, судьбоносным. Да и растворяется нелегал в небытии тоже под случайным именем. Президент США Э. Кеннеди, обращаясь к своим шпионам из ЦРУ, сказал: "О ваших успехах нигде не говорят, а о ваших неудачах трубят повсюду".
Действительно, известность разведчик обретает в одном случае: если провалился, то есть не состоялся и, значит, и не шпион вовсе.
На Алексеевских курсах на одном из своих мастер-классов Николас Боткин в качестве подобного примера приводил карьеру некоего Пескова, в прошлом работника НКВД из Челябинской области.
Песковское агентурное и служебное прошлое до Второй мировой войны было скрыто густым туманом, как и положено. На арену известности "чекиста" вынесло в 1941 году, когда, оказавшись на фронте, он угодил в плен. Как депутат Верховного Совета СССР, коммунист, сотрудник спецслужбы, обладатель орденов, Песков полностью подпадал под приказ Гитлера о расстреле. А его не только не тронули, но и вернули отобранный поначалу билет члена ВКП(б) как "идентифицирующий документ". Песков провел довольно много времени в лагере для военнопленных, потом в концлагере, где занимал "руководящие" должности "по специальности" - строил и оборудовал бараки для заключенных, ставил бани для конвойных и т.п. Освободили его американцы, почему он и стал известен Боткину.
Конечно, возвращенного в СССР Пескова простить не могли. И в 1947 году после проверки в Подольском фильтрационном лагере он получил свои 15 лет советских лагерей. Однако судили его странно: в обвинительном заключении о неправильном поведении в фашистском плену говорилось вскользь, осужден Песков был за... "слабую информацию" Центра о ходе операций по массовым репрессиям в 1937 году.
Если бы Песков предвидел такой приговор, он мог бы и остаться, по мнению Боткина, у американцев. Да и был ли вернувшийся из плена человек, сохранивший билет члена ВКП(б) Пескова - Песковым? И потом: откуда продолжение малоприметной истории после 1947 года стало известно американцу Боткину?
Живые или мертвые, тысячи потерявшихся из вида в массовых неразберихах ХХ века фигур, в той или иной степени вовлеченных в разведку, так и остались загадкой. Кто они, эти тысячи говорящих по-русски, в изобилии объявившихся в Австралии и Южной Америке после Второй мировой войны? Являются ли личности, которых мы знали или знаем под некими именами и в некоем определенном обличье, именно теми, чьи идентификации они теперь имеют? Более того: являются ли организации или системы, к которым принадлежали эти люди и которые мы знали и знаем под разными названиями, теми же по своему кадровому составу, какими они нам казались или все ещё кажутся? Не столь же эфемерны идентификации и самих этих учреждений?
