Ашот Арзуманян - Арагац (Очерки и рассказы)
И кто может сказать: не в такие ли минуты зарождается в сознании людей согревающее душу ощущение глубоких корней, связывающих каждого с родным краем, родным народом!
Дорога шла по побережью. Фаэтон двигался медленно. Убаюканные дорогой путники дремали.
Бодрствовал только возница. Он был озабочен прозаическими делами. "Лошади устали... Скорее бы доехать!" И невольно обрадованно воскликнул, когда заметил впереди огни:
- Виден Басаргечар!
Приезжих встречало много народу. Поговорили немного, расспрашивали, что делает астроном, как работается в Ленинграде. Потом стали просить прочесть при случае лекцию. Лекция вскоре состоялась и прошла удачно. Виктор говорил о сложных вещах, давая популярные объяснения.
Неугомонный отец то и дело говорил:
- В Басаргечаре надо тебе обращать внимание на отдых. Поезжай, например, на кочевку... Жаль, что с собой мало захватил научной литературы.
Но сын был доволен. Он писал матери:
"Меня здесь заставили прочесть одну лекцию, кажется, удалось. Здесь я живу великолепно. Каждый день кушаю сливки, мацони, сытный обед и т.д... Я остановился в той комнате, где раньше всегда мы останавливались (кабинет). Все твои письма, как в Эривани, так и здесь, я регулярно получаю"...
В Басаргечаре Виктор прочел "Термодинамику" Планка - первую часть ее и одну главу из второй части. Книга маститого ученого, по мнению Виктора, была талантливо, мастерски и интересно написана. Пройденное им составляло шестьдесят шесть параграфов.
Снова за окном вагона мелькают пейзажи Грузии, Азербайджана... Слева поднимаются величественные горы Дагестана. Впереди - безбрежные степи Северного Кавказа. Поезд мчится на север, в Ленинград. Понемногу впечатления от поездки в родную Армению, на Севан, в Басаргечар уступают место думам о ближайшем будущем - о предстоящей работе в Пулковской обсерватории и в Ленинградском университете.
Зима прошла в обычных трудах и заботах. В застольных речах новогоднего праздника было высказано немало добрых пожеланий Виктору. И кстати: Виктор Амазаспович вместе с Дмитрием Иваненко готовил тогда серию работ по теоретической физике. Было несколько интересных бесед с Аристархом Аполлоновичем Белопольским об исследовании спектров внегалактических туманностей, о том, как он впервые вывел из наблюдений величину "старения квантов". Хотя гипотеза эта не давала правильного объяснения так называемого красного смещения, она послужила толчком для важных теоретических исследований. Однако "событием номер один" явилась весть о том, что в Одессе должна состояться конференция физиков с участием иностранных ученых.
В Пулковской обсерватории и Ленинградском университете называли имена маститых иностранцев, с которыми предстояло встретиться летом в Одессе: Зоммерфельд, Паули, Фери, Иордан, Дирак и многие другие.
- Виктор Амазаспович! Вы едете на конференцию в Одессу. Необходимо уточнить тему вашего выступления, - напомнили однажды в университете.
- Тема избрана: "Квантование пространства".
- Что ж, весьма модно!
- Почему "модно"?
- Потому что, как вам известно, в Берлине состоялся Всемирный энергетический конгресс. С докладом выступал сам Альберт Эйнштейн. Он закончил так: "...Можно сказать в символической форме: пространство, открытое через телесные объекты, возведенное в физическую реальность Ньютоном, в течение последних десятилетий съело эфир и съест весь мир".
- Ничего! Что-нибудь и нам останется, - отшучивался Амбарцумян. Но для себя сделал вывод, что к конференции нужно подготовиться фундаментально. В студенческие годы столкновение с Э.Милном произошло заочно. Здесь, в Одессе, Амбарцумяну предстояло впервые встретиться с представителями зарубежной науки.
Начались дни томительного ожидания вестей из Одессы.
Доклад о работе Амбарцумяна "Квантование пространства" на конференции сделал Матвей Бронштейн. Говорил он вдохновенно. В кулуарах шутили, что это был "триумфальный въезд в квантовую механику". Но увы! Неожиданно выступил Паули. Он спросил: "Соблюден ли в работе принцип инвариантности Эйнштейна?" Это был удар в самое сердце. Последовал ответ: "Нет!"
Оставалось утешаться перспективой поездки по Черноморскому побережью вместе с иностранными участниками конференции. Это имело свой смысл. На борту теплохода Амбарцумян встретился с Паули и его ассистентом Пайерлсом.
- Коллега Амбарцумян, - сказал Паули. - Положение квантовой электродинамики в данный момент безнадежно. Но в беседе с господином Таммом я уже сказал, что еще несколько таких идей, как идеи английского математика Урзелля и Амбарцумяна, и снова окажется возможным заниматься квантовой механикой.
Лестно отозвался о труде Амбарцумяна и Пайерлс, он посоветовал работать в области квантования пространства и посвятил в некоторые новости из жизни зарубежного мира математиков и астрономов.
Тамм и Леонтович хвалили работу Амбарцумяна, красоту предложенной им теории. Но согласились с автором, что спешить с публикацией не следует.
Виктор Амазаспович сожалел, что на обсуждении его статьи о квантовании пространства не присутствовал Зоммерфельд. Он сказал, что ничего не понимает в этой отрасли и ушел на пляж.
"А что могло это изменить? Удар Паули был точен. Итак, как же оценить итог первой встречи с иностранцами? Поражение, успех или ничья? Скорее всего "ничья". Этого, конечно, мало. Нужен успех!"
Конференция в Одессе и поездка по Черноморью закончены. Снова мысли возвращаются к университету и Пулковской обсерватории. Но за последнее время обсерватория почему-то все чаще и чаще стала ассоциироваться с ее филиалом в Симеизе.
Еще зимой в Пулкове было немало разговоров о Симеизе. С.К.Костинский однажды рассказал молодежи, как астрономия породнилась с этим очаровательным уголком Южного Крыма.
- В окрестностях Петербурга едва ли можно было выбрать более удачное место для обсерватории, чем Пулково, - говорил Сергей Константинович. - Но астрономия стремится вынести свои телескопы на такие высоты, где воздух чище, а природные условия дают больше времени для наблюдений. Так, в свое время возникла мысль создать филиалы, отделения. Первое появилось в конце прошлого века в Одессе, а в 1909 году было переведено в Николаев на Украине, где находилась небольшая обсерватория Морского ведомства.
- Говорят, Симеизское отделение тоже имело свою историю? - вставил кто-то из аспирантов.
- Да, - подтвердил Костинский. - Она связана с именем почетного русского академика Н.С.Мальцева. Он был влюблен в астрономию. В 1900 году он соорудил на горе Кошка, на высоте триста пятьдесят метров над уровнем моря, небольшую башню и заказал за границей шестидюймовый телескоп. В числе создателей Симеизской обсерватории А.П.Ганский, молодой, талантливый, к сожалению рано умерший астроном. В 1908 году Н.С.Мальцев подарил свою обсерваторию вместе с участком земли Пулково. Симеизское отделение с самого начала своего существования специализируется по профилю астрофотографических и астрофизических наблюдений.
- Это подходит! - весело заметил Н.А.Козырев. - Мы с Амбарцумяном должны побывать там. И места там, вероятно, красивые...
Вот она, наконец, гора Кошка. Со всех сторон обрывы, скалы, покрытые можжевельником и колючим кустарником. Тропинка ведет к скалам Дева и Монах, в Симеиз. Отсюда можно любоваться морем на восходе и на закате солнца, в ясную и штормовую погоду. Но астрономов привлекает небо. Оно здесь выше пулковского, хотя и зимой нет-нет да обрушивается с Яйлы свирепый ветер "бора", ломая деревья, срывая крыши. Тогда астрономы с досадой покидают башню. Но сейчас август. Легкий ветерок тянет с моря, небо безоблачно. В тени кипариса можно отдохнуть с дороги, разобраться во впечатлениях от первого знакомства с обсерваторией.
Встреча принесла несколько новых знакомств. Директор обсерватории Г.Н.Нейумин был известен понаслышке. Это, можно сказать, протокольное знакомство. Но вот Шайн... Тот самый Шайн, о котором столько читано и слышано!
Виктор Амбарцумян припоминает множество эпизодов, связанных с именами Григория Абрамовича Шайна и его супруги Пелагеи Федоровны.
"Стеклянная библиотека... Малая планета Пелагея... Открытие вращения звезд... Каталоги лучевых скоростей звезд... Знакомство с английскими обсерваториями и оптико-механическим заводом Гребб-Парсон в Ньюкасле... Как он представился?"
Его представили как старшего научного сотрудника Симеизского отделения Главной астрономической обсерватории в Пулкове. Вернее было сказать: "душа Симеизского отделения". Это он устанавливал полученный из Англии большой телескоп-рефлектор с зеркалом диаметром в один метр. И в первую же ночь работы нового телескопа открыл комету, названную затем его именем. Какое счастливое совпадение!
А открытие вращения звезд? Правда, это не случайно, а результат долгих и упорных трудов. В специальной печати уже третий год пишут об этом открытии как о событии, изумившем не только непосвященных, но и опытных астрономов. В статьях под броским заголовком "От Галилея до Шайна" говорится, что в свое время Галилей, пользуясь примитивной подзорной трубой, заметил вращение Солнца. Он заметил это по перемещению пятен на его поверхности. Шайн открыл вращение звезд. Как? Ведь даже в мощный телескоп звезды видны как точки.
