Василий Жуковский - Том 4. Одиссея. Проза. Статьи
Песнь седьмая
Вечер тридцать второго дня
Одиссей входит в город; у ворот встречается с ним Афина под видом феакийской девы; она окружает его мглою, и он, никем не примеченный, приближается к Алкиноеву дому. Описание царского дома и сада. Вошед в палату, где царь в то время пировал с гостями, Одиссей приближается к царице Арете, и мгла, его окружавшая, исчезает. Он молит царицу о даровании ему способа возвратиться в отчизну. Царь приглашает его сесть за трапезу. По окончании пиршества гости расходятся. Одиссей, оставшись один с Алкиноем и Аретою, рассказывает им, как он покинул остров Огигию, как буря его бросила на берега Схерии и как получил он свою одежду от царевны Навсикаи. Алкиной дает ему обещание отправить его на корабле феакийском в Итаку.
Так Одиссей богоравный, в бедах постоянный, молился.Тою порою царевну везли крепконогие мулыВ город. Достигнув блестящих царевых палат, НавсикаяВзъехала прямо на двор и сошла с колесницы; навстречуВышли ее молодые, бессмертным подобные, братья;Мулов отпрягши, в покои они отнесли все одежды.Царская дочь на свою половину пошла; развела тамЯркий огонь ей рабыня эпирская Евримедуса(Некогда в быстром ее корабле увезли из Эпира,В дар Алкиною почетный назначив, понеже, над всемиОн феакийцами властвуя, чтим был как бог от народа.Ею была Навсикая воспитана в царском жилище).Яркий огонь разведя, приготовила ужин старушка.В город направил тем временем путь Одиссей; но АфинаОблаком темным его окружила, чтоб не был замеченОн никаким из надменных граждан феакийских, которыйМог бы его оскорбить, любопытствуя выведать, кто он.Но, подошед ко вратам крепкозданным прекрасного града,Встретил он дочь светлоокую Зевса богиню АфинуВ виде несущей скудель молодой феакийския девы.Встретившись с нею, спросил у нее Одиссей богоравный:«Дочь моя, можешь ли мне указать те палаты, в которыхВаш обладатель, божественный царь Алкиной, обитает?Многоиспытанный странник, судьбою сюда издалекаЯ заведен; мне никто не знаком здесь, никто из живущихВ городе вашем, никто из людей, обитающих в поле».Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:«Странник, с великой охотой палаты, которых ты ищешь,Я укажу; там в соседстве живет мой отец беспорочный;Следуй за мною в глубоком молчанье; пойду впереди я;Ты же на встречных людей не гляди и не делан вопросовИм: иноземцев не любит народ наш; он с ними неласков;Люди радушного здесь гостелюбия вовсе не знают;Быстрым вверяя себя кораблям, пробегают бесстрашноБездну морскую они, отворенную им Посейдоном;Их корабли скоротечны, как легкие крылья иль мысли».Кончив, богиня Афина пошла впереди Одиссея.Быстрым шагом, пспешно пошел Одиссей за богиней.Улицы с ней проходя, ни одним из людей феакийских,На море славных, он не был замечен; того не хотелаСветлокудрявая дева Паллада: храня Одиссея,Тьмой несказанной его отовсюду она окружила.Он изумился, увидевши пристани, в них бесконечныйРяд кораблей, и народную площадь, и крепкие стеныЧудной красы, неприступным извне огражденные тыном.Но, подошед к многославному дому царя Алкиноя,Дочь светлоокая Зевса богиня Афина сказала:«Странник, с тобою пришли мы к палатам, которых искал ты;В них ты увидишь любезного Зевсу царя АлкинояВ сонме гостей за роскошной трапезой; войди, не страшася;Мужу бесстрашному, кто бы он ни был, хотя б чужеземец,Все по желанью вернее других исполнять удается.Прежде всего подойди ты, в палату вступивши, к царице;Имя царицы Арета; она от одних происходитПредков с высоким супругом своим Алкиноем; вначалеСын Навсифой Посейдоном земли колебателем прижитБыл с Перибеей, всех дев затмевавшей своей красотою,Младшею дочерью мужа могучего Евримедонта,Бывшего прежде властителем буйных гигантов; но сам онСвой погубил святотатный народ и себя самого с ним.Дочь же его возлюбил колебатель земли; от союзаС ней он имел Навсифоя; и первым царем феакиянБыл Навсифой; от него родились Рексенор с Алкиноем;Но Рексенор, сыновей не имев, сребролуким застреленБыл Аполлоном на пире вторичного брака, оставивДочь сиротою, Арету; и, с ней Алкиной сочетавшись,Так почитает ее, как еще никогда не бывалаВ свете жена, свой любящая долг, почитаема мужем;Нежную сердца любовь ей всечасно являют в семействеДети и царь Алкиной; в ней свое божество феакийцыВидят, и в городе с радостно-шумным всегда к ней теснятсяПлеском, когда меж народа она там по улицам ходит.Кроткая сердцем, имеет она и возвышенный разум,Так что нередко и трудные споры мужей разрешает.Если моленья твои с благосклонностью примет царица,Будет тогда и надежда тебе, что возлюбленных ближних,Светлый свой дом, и семью, и отечество скоро увидишь».Так говоря, светлоокая Зевсова дочь удалилась;Морем бесплодным от Схерии тучной помчавшись, достиглаСкоро она Марафона; потом в многолюдных АфинахВ дом крепкозданный царя Ерехтея вошла. Одиссей жеТою порой подошел ко дворцу Алкиноя; он сильноСердцем тревожился, стоя в дверях перед медным порогом.Все лучезарно, как на небе светлое солнце иль месяц,Было в палатах любезного Зевсу царя Алкиноя;Медные стены во внутренность шли от порога и былиСверху увенчаны светлым карнизом лазоревой стали;Вход затворен был дверями, литыми из чистого злата;Притолки их из сребра утверждались на медном пороге;Также и князь их серебряный был, а кольцо золотое.Две — золотая с серебряной — справа и слева стояли,Хитрой работы искусного бога Гефеста, собакиСтражами дому любезного Зевсу царя Алкиноя:Были бессмертны они и с течением лет не старели.Стены кругом огибая, во внутренность шли от порогаЛавки богатой работы; на лавках лежали покровы,Тканные дома искусной рукою прилежных работниц;Мужи знатнейшие града садилися чином на этихЛавках питьем и едой наслаждаться за царской трапезой.Зрелися там на высоких подножиях лики златыеОтроков: светочи в их пламенели руках, озаряяНочью палату и царских гостей на пирах многославных.Жило в пространном дворце, пятьдесят рукодельных невольниц:Рожь золотую мололи одни жерновами ручными,Нити сучили другие и ткали, сидя за станкамиРядом, подобные листьям трепещущим тополя; ткани жБыли так плотны, что в них не впивалось и тонкое масло.Сколь феакийские мужи отличны в правлении былиБыстрых своих кораблей на морях, столь отличны их женыБыли в тканье: их богиня Афина сама научилаВсем рукодельным искусствам, открыв им и хитростей много.Был за широким двором четырехдесятинный богатыйСад, обведенный отвсюду высокой оградой; росло тамМного дерев плодоносных, ветвистых, широковершинных,Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,Также и сладких смоковниц и маслин, роскошно цветущих;Круглый там год, и в холодную зиму и в знойное лето,Видимы были на ветвях плоды; постоянно там веялТеплый зефир, зарождая одни, наливая другие;Груша за грушей, за яблоком яблоко, смоква за смоквой,Грозд пурпуровый за гроздом сменялися там, созревая.Там разведен был и сад виноградный богатый; и гроздыЧастью на солнечном месте лежали, сушимые зноем,Частию ждали, чтоб срезал их с лоз виноградарь; иныеБыли давимы в чанах; а другие цвели иль, осыпавЦвет, созревали и соком янтарно-густым наливались.Саду границей служили красивые гряды, с которыхОвощ и вкусная зелень весь год собирались обильно.Два там источника были; один обтекал, извиваясь,Сад, а другой перед самым порогом царева жилищаСветлой струею бежал, и граждане в нем черпали воду.Так изобильно богами был дом одарен Алкиноев.Долго, дивяся, стоял перед ним Одиссей богоравный;Но, поглядевши на все с изумленьем великим, ступил онСмелой ногой на порог и во внутренность дома проникнул.Там он узрел феакийских вождей и старейшин, творящихЗоркому богу, убийце Аргуса, вином возлиянье(Он от грядущих ко сну был всегда призываем последний).Быстро палату пиров перешел Одиссей богоравный;Скрытый туманом, которым его окружила Афина,Прямо к Арете приблизился он и к царю Алкиною,Обнял руками колена царицы, и в это мгновеньеВдруг расступилась его облекавшая тьма неземная.Все замолчали, могучего мужа внезапно увидя;Все в изумленье смотрели. Царице Арете сказал он:«Дочь Рексенора, подобного силой бессмертным, Арета,Ныне к коленам твоим, и к царю, и к пирующим с вамиЯ прибегаю, плачевный скиталец. Да боги пошлют вамСветлое счастье на долгие дни; да наследуют вашиДети ваш дом и народом вам данный ваш сан знаменитый.Мне ж помогите, чтоб я беспрепятственно мог возвратитьсяВ землю отцов, столь давно сокрушенный разлукой с своими».Кончив, к огню очага подошел он и сел там на пепле.Все неподвижно молчали, и долго молчание длилось.Но наконец Ехеней, благородного племени старец,Ранее всех современных ему феакиян рожденный,Сладкоречивый и старые были и многое знавший,Добрых исполненный мыслей, сказал, обратясь к Алкиною:«Царь Алкиной, неприлично тебе допускать, чтоб молящийСтранник на пепле сидел очага твоего перед нами.Почесть ему оказать ожидаем твоих повелений;С пепла поднявши, на стул среброкованный с нами его тыСесть пригласи и глашатаю в чаши вина золотогоВлить повели, чтоб могли Громолюбцу Зевесу, молящихСтранников всех покровителю, мы совершить возлиянье.Гостю ж пускай из запаса даст ключница пищи вечерней».Так он сказав, пробудил Алкиноеву силу святую.За руку взяв Одиссея, объятого думой глубокой,С пепла он поднял его и на креслах богатых с собоюРядом за стол посадил, повелев уступить Лаодаму,Сыну любимому, подле сидевшему, место пришельцу.Тут для умытия рук поднесла на богатой лоханиПолный студеной воды золотой рукомойник рабыня;Гладкий потом пододвинула стол; на него положилаХлеб домовитая ключница с разным съестным, из запасаВыданным ею охотно. Едой и питьем изобильнымСердце свое насладил Одиссей, многославный страдалец.Тут Понтоною-глашатаю бросил крылатое словоЦарь феакиян: «Наполни кратеры вином и подай с нимЧаши гостям, чтоб могли Громолюбцу Зевесу, молящихСтранников всех покровителю, мы совершить возлиянье».Так он сказал и, наполнив медвяным вином все кратеры,В чашах пирующим подал его Понтоной; возлияньеСтоя они совершили и вдоволь питьем насладились.Царь Алкиной, обратившись к гостям, произнес: «ПриглашаюВыслушать слово мое вас, мужей феакийских, дабы яВысказать мог вам все то, что велит мне рассудок и сердце.Кончился пир наш; теперь по домам на покой разойдитесь;Завтра же утром, с собою и прочих вельмож пригласивши,Снова придите, чтоб странника здесь угостить и бессмертнымВместе свершить гекатомбу. Потом учредим отправленьеГостя почтенного так, чтоб под нашей надежной защитойОн без тревог и препятствий поспешно и весело прибылВ край, им желаемый, сколь бы отсюда он ни был далеко;Также, чтоб он ни печали, ни зла на дороге не встретилПрежде, пока не достигнет отчизны; когда же достигнет,Пусть испытает все то, что судьба и могучие ПаркиВ нить бытия роковую вплели для него при рожденье.Если же кто из бессмертных под видом его посетил нас,То на уме их, конечно, есть замысел, нам неизвестный;Ибо всегда нам открыто являются боги, когда мы,Их призывая, богатые им гекатомбы приносим;С нами они пировать без чинов за трепезу садятся;Даже когда кто из них и один на пути с феакийскимСтранником встретится — он не скрывается; боги считаютВсех нас родными, как диких циклопов, как племя гигантов».Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:«Царь Алкиной, не тревожься напрасно таким помышленьем;Вечным богам, беспредельного неба владыкам, ни видомЯ не подобен, ни станом: простой человек я, из всех вамВ мире известных людей земнородных, судьбою гонимых,Самым злосчастнейшим бедственной жизнью моей я подобен.Боле других бы я мог рассказать о великих напастях,Мной претерпенных с трудом непомерным по воле бессмертных;Но несказанным, хотя и прискорбен, я голодом мучусь;Нет ничего нестерпимей грызущего голода: намиВластвуя, он о себе вспоминать ежечасно неволитНас, и печальных и преданных скорби душой. Сколь ни сильноСкорби душою я предан, но тощий желудок мой жадноТребует пищи себе и меня забывать принуждаетВсе претерпенное мной, о себе лишь упорно заботясь.Вы же, молю вас, как скоро пробудится светлая Эос,Мне, злополучному, путь учредите в отчизну возвратный;Много я бед претерпел, но готов и погибнуть, лишь только бСветлый свой дом, и семью, и рабов, и богатства увидеть».Кончил; они, изъявив одобренье, решили в отчизнуГостя отправить, пленившего всех их столь умною речью.После, свершив возлиянье и вкусным вином насладившись,Каждый в свой дом удалился, о ложе и сне помышляя.Но Одиссей богоравный остался в палате столовой;Царь Алкиной и царица Арета остались с ним вместе; рабыниТою порой со столов всю посуду поспешно убрали.Тут белорукая с гостем беседовать стала Арета.Мантию с тонким хитоном, сотканные ею самоюДома с рабынями, в платье пришельца узнавши, царицаГолос возвысила свой и крылатое бросила слово:«Странник, сначала сама я тебя вопрошу; отвечай мне:Кто ты? Откуда? И платье свое от кого получил ты?Нам ты сказал, что сюда был морской непогодою брошен».Светлой царице ответствовал так Одиссей хитроумный:«Трудно, царица, мне будет тебе рассказать всю подробноПовесть о бедствиях, встреченных мною по воле рожденныхДревним Ураном богов, — об одном расскажу откровенно:В море находится остров Огигия; там обитаетХитроковарная дочь кознодея Атланта Калипсо,Светлокудрявая нимфа, богиня богинь. И не водятОбщества с нею ни вечные боги, ни смертные люди.Я же один, злополучный, на остров ее был враждебнымДемоном брошен, когда мой корабль сокрушительным громомЗевс поразил посреди беспредельно-пустынного моря.Спутников всех (поглотила их бездна) тогда я утратил.Сам же, на киле разбитого судна, обхваченном мною,Девять носившися дней по волнам, на десятый с наставшейНочью на остров Огигию выброшен был, где Калипсо,Светлокудрявая нимфа, живет. И, приют благосклонноДав мне, богиня меня угощала, кормила, хотелаМне наконец даровать и бессмертье и вечную младость.Сердца, однако, она моего обольстить не успела.Целые семь лет утратил я там, и текли непрестанноСлезы мои на одежды, мне данные нимфой бессмертной.Год напоследок осьмой приведен был времен обращеньем;Вдруг мне она повелела покинуть свой остров — не знаю,Зевса ль она убоялась, сама ль изменилася в мыслях?Сел я на крепкосколоченный плот, и она, наделившиХлебом меня, и душистым вином, и нетленной одеждой,Следом послала за мной благовеющий ветер попутный.Дней совершилось семнадцать с тех пор, как пустился я в море;Вдруг на осьмнадцатый видима стала вдали над водамиВаша земля, и во мне оживилося милое сердце,Столь несказанно страдавшее. Много, однако, еще мнеБед колебатель земли Посейдон непреклонный готовил:Ветры подняв, заградил предо мной он дорогу, и мореВсе беспредельное вдруг затревожилось; был я не в силах,Жалобно стонущий, судном владеть на взволнованной бездне:Буря его изломала в куски, и, в кипящую влагуБросясь, пустился я вплавь: напоследок примчалиК вашему брегу меня многошумные ветры и море;Гибели б мне не избегнуть, когда б на утесистый берегБыл я волною, скалами его отшибаемой, кинут:Силы напрягши, я в сторону поплыл и скоро достигнулУстья реки — показалось то место приютным, там острыхНе было камней, там всюду от ветров являлась защита;На берег вышед, в бессилие впал я; божественной ночиТьма наступила; тогда, удалясь от потока, небеснымЗевсом рожденного, я приютился в кустах и в опадшихСпрятался листьях; и сон бесконечный послали мне боги.Там под защитою листьев, с печалию милого сердца,Проспал всю ночь я, все утро и за полдень долго;Солнце садилось, когда усладительный сон мой был прерван:Дев, провожавших царевну твою, я увидел на бреге;С нею, подобные нимфам, они, там резвяся, играли.К ней обратил я молитву, и так поступила разумноЮная царская дочь, как немногие с ней одинакихЛет поступить бы могли, — молодежь рассудительна редко.Сладкой едой и вином искрометным меня подкрепивши,Мне искупаться в потоке велела она и одеждуЭту дала мне. Я кончил, по истине все рассказав вам».Он умолкнул. Ему Алкиной отвечал благосклонно:«Странник, гораздо б приличнее было для дочери нашей,Если б она пригласила тебя за собою немедляСледовать в дом наш: к ней первой ты с просьбой своей обратился».Так он сказал, и ему возразил Одиссей хитроумный:«Царь благородный, не делай упреков разумной царевне;Следовать мне за собою она предложила немедля;Я ж отказался — мне было бы стыдно; при том же подумалЯ, что, меня с ней увидя, на нас ты разгневаться мог бы:Скоро всегда раздражаемся мы, земнородные люди».Царь Алкиной, возражая, ответствовал так Одиссею:«Странник, в груди у меня к безрассудному гневу такомуСердце несклонно; приличие ж должно во всем наблюдать нам.Если б — о Дий Громовержец! о Феб Аполлон! о Афина! —Если б нашелся подобный тебе, в помышленьях со мноюСходный, супруг Навсикае, возлюбленный зять мне, и если бЗдесь поселился он… Дом и богатства бы дал я, когда быВолей ты с нами остался; насильно же здесь иноземцаМы не задержим, то было бы Зевсу-отцу неугодно.Твой же отъезд я устрою, чтоб было тебе то известно,Завтра: ты, сладкому отдыху мирно предавшися, будешьСонный в спокойном безветрии плыть и достигнешьВ землю отцов иль в иную какую желанную землю,Сколь бы она ни лежала далеко, хотя бы в Евбею,Дале которой уж нет ничего, по сказанью отважныхНаших пловцов, с златовласым туда Радамантом ходивших, —Тития, сына Земли, посетил он, и, сколь ни далек былПуть по глубокому морю, его без труда совершилиВ сутки они, до Евбеи доплыв и назад возвратившись.Сам ты узнаешь, как быстры у нас корабли, как отважноВеслами море браздят мореходцы мои молодые».Так он сказал; пролилося веселие в грудь Одиссея;Голос возвысивши свой, произнес он такую молитву:«Дий, наш отец, да исполнится все, что теперь обещал мнеЦарь Алкиной, и да будет всегда на земле плодоноснойСлава ему! А меня проводи безопасно в отчизну».Так говорили о многом они, собеседуя сладко.Тою порой повелела царица Арета рабынямВ сенях поставить кровать, на нее положить пурпуровыйМягкий тюфяк и богатый ковер разостлать; на ковер жеТеплым покровом для тела косматую мантию бросить.Факелы взявши, пошли из столовой рабыни; когда жеБыло совсем приготовлено мягко-упругое ложе,Близко они подошед к Одиссею, ему доложили:«Странник, иди почивать; для тебя приготовлено ложе».Радостно было усталому гостю призванье к покою;Сладко-целительный сон наконец он вкусил безмятежно,В звонко-пространных сенях на кровать прорезную возлегши.Скоро и царь Алкиной, с ним простяся, во внутренней спальнеЛег на постель и заснул близ супруги своей благонравной.
Песнь осьмая
