Ольга Морозова - Только теннис
Если по спортивным результатам я Аню обошла, то в обычной жизни она меня вела за собой. Она была и старше и умнее, ведь разница между нами девять лет. Когда мы приезжали за рубеж, она всегда брала на себя роль распорядителя куда пойти, где купить, что посмотреть. В Париже благодаря ее друзьям я испытала однажды чувство настоящего революционера на баррикадах. В 1968 году на Кубок Федерации мы прилетели последним самолетом, потому что в Париже началась всеобщая забастовка. (Я уже рассказывала об этом раньше.)
Так вот, в один из вечеров в маленькой гостинице, где остановилась сборная, мы готовили чай с помощью кипятильника, как это делали, наверно, все советские командировочные в любом уголке мира. Вдруг к нам в номер вошел человек, высокий, с седой бородой, с трубкой, вылитый Хемингуэй. С порога "Хемингуэй" заявил: "Вы, советские люди, сидите здесь, чай распиваете, когда в Париже идет революция!" Я замерла. За спиной "Хемингуэя" я даже не сразу заметила второго гостя. Это были друзья Ани, студенты Сорбонны. Они, москвичи, учились во Франции по обмену. Аня, конечно, завелась с полуоборота: "Что мы должны делать?" - "Выйдем на баррикады!" Семена Павловича Белиц-Геймана, руководителя нашей делегации, мы беспокоить не стали и потихоньку ушли на баррикады. Отправились на бульвар Сен-Мишель, как говорят парижане, "бульсанмиш", в студенческий район.
Второй наш спутник, более спокойный, предлагает "Хемингуэю": "Все же с нами девочки, может, пойдем в кафе?" Благоразумие победило. Зашли в маленькое кафе, а на улице буйствовала толпа. На наших глазах перевернули машину. И парижские студентки, длинноволосые, в белых джинсах, разбирают мостовую, вынимают из нее булыжники и выкладывают их вокруг перевернутой машины. Ощущение, будто все это видишь в кино, - настолько все нереально. Я вижу, как с другой стороны высаживаются из машин полицейские в касках, со щитами. Более спокойный наш спутник встревожился, особенно после того, как хозяин кафе выключил свет и в темноте обратился ко всем: "Дамы и господа, просим всех выйти через черный ход".
Хозяин предупредил, что в предстоящей стычке скорее всего полетят стекла, но может произойти что-нибудь и серьезнее. "Если хотите, вы, конечно, можете погибнуть, но мне бы не хотелось за это отвечать", - приблизительно так прозвучала фраза, сказанная им. Тут наш "Хемингуэй" проявил норов и решил досмотреть до конца развернувшиеся события. Вмешалась Аня, она сказала, что надо уносить ноги. С оставшейся публикой мы двинулись к запасному выходу, там нас встретил запах гари и слезоточивого газа. Слезы, сирены, крики. Но мы уже переходили к Лувру по мосту Александра III. В тот майский вечер я на себе испытала действие слезоточивого газа. Был страх, было и волнение, но я вдруг ощутила себя участ-ницей студенческих волнений в Париже.
Я преданно служила Ане, восхищаясь тем, какие у нее интересные друзья! Один из ее приятелей, например, собирал камни. Никто не поверит, но однажды из Александрии и Каира мы тащили до Москвы огромную сумку, полную камней. Причем каждый имел бирку "с пирамиды Хеопса", "с лапы сфинкса", "с александрийской дороги".
АЛЕКСАНДР МЕТРЕВЕЛИ
Метревели - выдающаяся личность в советском теннисе. Его теннисный дар необыкновенно интересен. Каждый раз, когда я вспоминаю, как играл Метревели, и рассказываю о его теннисе, я прежде всего вижу перед собой удава, гипнотизирующего кролика, стоящего по ту сторону сетки.
Матч Метревели - Какулия в финале чемпионата страны 1978 года в Донецке. Матч - из пяти партий. Теймураз выигрывает в двух, ведет в третьей 5:2. Алик же мучается на корте. Он мучается, но ищет способы переломить игру. Зрителям, скорее всего, это было непонятно, но мне, пересмотревшей столько матчей Метревели (хотя именно этот, только родив Катеньку, наблюдала по телевизору), легко было прочесть скрытый подтекст. Чуть ли не в каждом гейме Алик пытается найти новую тактику, но Теймураз прекрасно знает каждый шаг своего постоянного соперника, спарринга и товарища. Что ни предлагает Алик, Теймураз сразу же разрушает. В тот день Какулия был в исключительной форме. Счет, мне кажется, 30:15 на подаче Какулии. Теймураз идет к сетке, Алик бросает свечу, высокую и крученую, Теймураз запутался - и все. Этот единственный мяч дал Алику зацепку, как выиграть матч. Дальше проблем для Метревели не существовало. Он выиграл мяч, а через полтора часа и встречу.
Метревели не мог признать ничьего преимущества. До смешного. Если у Алика новый костюм, он должен быть самым красивым. Если я выбираю платье себе и платье Нане, его жене, Алик спрашивает: "Какое платье тебе больше нравится?" Я показываю какое, и Алик его забирает. Меня не существует, да я и не сопротивляюсь, женщина не должна сопротивляться.
У нас с Витей были "Жигули", а я хотела поменять их на "Волгу". Я сказала об этом Алику, мы в житей-ских делах всегда друг с другом советовались. Первое, что он ответил: "Морозова, зачем тебе она нужна?" - "Алик, как?" "Тебе не нужна "Волга", тебе хорошо и на "Жигулях". Алик уже имел "Волгу", и получилось бы так, что мы вроде с ним наравне. Сперва я опешила, потом, конечно, рассмеялась.
Моя мама обожала Алика и Теймураза, они Витины друзья, я в прекрасных отношениях с их женами, и было обычным делом, что, возвращаясь из зарубежной поездки, Алик приезжал к нам, а не в гостиницу, и у нас оставался ночевать. Раз он приехал к ночи, через полтора дня снова должен был отправиться на турнир, и я ему посоветовала не летать в Тбилиси, а пожить у нас. Мы тогда купили стиральную машину, и я заверила Алика, что к поездке все его вещи перестираю не хуже Наны. Утром уже все было развешано, мы с Витей уехали на тренировку. Возвращаемся к обеду, Алика нет. Я думаю: что же он на себя надел? Наконец вечером появляется: "Слушай, Морозова (потом уже он начал называть меня Олей, а в то время только по фамилии), у тебя не пропали мужнины штаны, а рубашка, а свитер? А что денег нет, не заметила?" Он взял все перечисленное, хорошо хоть документы Витины оставил, и слетал в Тбилиси. Это в характере Метревели. Лег спать, чтобы нас не беспокоить, хотя для себя решил слетать домой. Проблемы с билетом у Алика не возникало. По-моему, взять с собой Метревели до Тбилиси считал для себя за честь любой экипаж гражданской авиации, не говоря уже о бортпроводницах.
Игра Метревели - это постоянное плетение кружев. У него были исключительно легкие ноги, что делало его передвижения по корту совершенно незаметными. У легкоатлетов, например, сильная стопа, основная нагрузка, удар, приходится на пятки, а в теннисе шаг должен быть кошачьим, с носка. Вовремя остановиться и вовремя начать движение позволяют легкие и быстрые ноги, а правильное начало движения переходит в правильный удар по мячу. Если у игрока нет чувства равновесия, если он не дошел, а наткнулся на мяч, он никогда не попадет мячом в ту точку корта, в которую задумал. У Алика ноги работали идеально.
Метревели мог играть слева в любой квадратик на площадке, мне кажется, даже с закрытыми глазами. Обладая абсолютно выверенной точкой удара (место соприкосновения струнной поверхности ракетки с мячом), Алик, когда подходил к мячу, держал феноменальную паузу. Пауза в спорте, и в частности в теннисе, это важнейший момент. Речь, конечно же, идет о теннисе высокого класса.
Алик уже стал первым номером в команде, когда я в нее попала. Честно говоря, оказаться в роли лидера мне никогда не хотелось. Играть хорошо - этого я себе желала. Но, кажется, Алик подозревал, что я собираюсь посягнуть на его права лучшего теннисиста страны, и поэтому держал меня в строгости.
С Аликом было и сложно и легко. Куда бы мы ни приезжали, он всегда точно знал, что надо делать. Обычно все происходило так: тоном, не терпящим возражений, он говорил: "Морозова, мы сейчас должны разложить вещи и идти в кино". Я не могла представить, что можно не подчиниться. Если Алик сказал: "В кино", - значит, шли в кино. Фильм выбирался тот, который нравился Метревели, он сам его искал по газетной рекламе. Мы оба более или менее знаем английский, фильм же идет на французском или итальянском. "Алик, мы же ни слова не поймем!" - "Зато фильм классный". Смотрим, бездарная картина. "Морозова, я же тебе говорил, что это плохой фильм". Но, с другой стороны, когда приходилось принимать действительно важное решение, он брал всю ответственность на себя. Ничего не боялся. Значение такой черты характера я поняла, столкнувшись со следующим за нами поколением. Они, напротив, старались не отвечать ни за что.
Вот, например, разница между Метревели и Какулия. Приезжаем мы на первенство Франции. Я скрываю свое желание выйти в финал и выиграть первое место. Алик говорит, рассматривая сетку турнира: "Так: первый круг голландец, его мы убираем в два счета. Кто второй - Кодеш? Этот вообще здесь играть не может. Кто следующий - Настасе? Что мы делаем послезавтра, в кино идем?" В общем, Алик уже в финале, мы спокойны.
Теймураз: "Ой, второй круг, и уже Настасе!" Какулия был реален в своих планах, Метревели - абсолютно нет, но эта нереальность и помогла ему быть Метревели. Все работало на его чемпионский образ. Я расскажу историю, которая за давностью лет уже не расстроит Нану, жену Алика. США. 1974 год. Счаст-ливый год для меня, я играла в финале Уимблдона. Думаю, что мои результаты тоже подстегивали Метревели. Никто, во всяком случае в нашей стране, не должен был играть лучше, чем он. Мы приезжаем на "Ю.С. опен" в Форест-Хилл. Алик играет блестяще. Мне кажется, именно этот турнир был в его спортивной биографии лучшим. Победное турне Метревели по Австралии случилось раньше, я видела финал, когда он стал победителем нескольких турниров в Австралии, продемонстрировав феноменальные волевые качества. Но "Ю.С. опен" - турнир более высокого уровня, и здесь Алику ужасно не повезло.
