Девчата нашего двора - Игорь Ковров
Скоро тепло, скоро тепло Скоро много нам воды натекло. Скоро тепло, скоро экстаз, Это музыка доходит до нас… Делаю шаг, делаю два Заблудилась от любви голова. С нами любовь, с нами игра
Ага… На новом припеве золотого шлягера девяностых уже весь клуб пел стройным хором вместе с трио блестяще выступающего бойз-бенда. Вся площадка внизу танцпола взрывалась криками и ором, каждый танцующий поднимал руку вверх — несколько сотен ладоней одновременно двигались в такт песне. В амфитеатре клуба за барной стойкой пара посетителей опрокинули по небольшому шоту коктейля "Б-52", после чего отошли к краю уровня и закружились в танце вместе с остальными. Кузьма уже доедал салат с майонезом, успев проголодаться в ожидании нового ансамбля своей бурной юности. Прозвучали финальные аккорды хита, воспринятого клубом "на-ура", после чего загорелые мужчины, широко улыбаясь, послали почтеннейшей публике воздушные поцелуи и скрылись за кулисами. Черенчиков вместе со всеми поаплодировал уходящей группе, и про себя отметил весьма небольшую вероятность их возвращения в следующий раз. Впрочем, мода на исполнителей той эпохи сейчас в самом расцвете. На смену мальчуковой группе на сцену выбежало другое трио из двух импозантных мужчин и одной веселящейся дамы, публика встретила их радостным воем, переживая новую встречу со своими кумирами. Динамики сотрясались от мощности издаваемого звука, а освещение продолжало мигать яркими прожекторами и синхронным перемигиванием верхних софитов. Выступающие на сцене артисты успевали равномерно двигаться в череде танцевальных движений, а их голоса звучали точь-в-точь как в вспоминаемой всеми эпохе:
Золотистым звоном наше прошлое Покатилось вдаль от школьных стен. И рассвет уже встречая взрослыми, По-другому ждали перемен.
В этот момент Белка отдал официанту пустую тарелку и заказал ещё орешков к пенному. Обращаясь через стул к сидящему неподалёку Черенчикову, он прокричал тому прямо в ухо: — Отличная песня, я под неё на школьной дискотеке танцевал. Последовал понимающий многозначительный кивок, после чего парень подмигнул Белке, разделяя его эмоции. В конце концов, ради этой щемящей душу ностальгии все тут уже давно собрались на общий групповой отрыв. Наступила пятиминутка школьной романтики, представители старшего поколения расчувствовались и стали раскачиваться в такт проникновенной мелодии. Один из выступающих участников группы решил распустить свой длинный конский хвост, сняв заколку для волос и резким движением запустив её в толпу. Остальная часть группы одновременно протянула зрителям микрофоны, чтобы те сумели докричаться до них с простирающегося пространства танцпола:
А мы любили, а мы могли Свою любовь найти на краешке Земли. Такие песни, такие мы Ведь мы поём, когда нам хочется любить…
Глава двадцать четвёртая
Небо над Москвой уже светлело, когда к тонированной "Мазде" подошли двое до смерти уставших, но счастливых людей. В машине они оба ехали при выключенном радио, но с открытыми окнами. Поездка по предутренней столице того стоила: ярко освещённые высотки времён сталинского ампира манили яркими огнями, каждый столб на пути сиял флагами в предверии праздников. Другие заряженные автомобили гремели встроенными стереосистемами на половину улицы. Прохожие переходили мост через реку по узкому тротуару и не собирались останавливаться на достигнутом. Грузовиков и маршрутных такси в то предрассветное утро ещё не наблюдалось. Один выросший из-под земли инспектор мог серьёзно омрачить планы известной любезному читателю парочки, однако Герману в тот вечер хватило смекалки не пить крепких алкогольных напитков, предоставив эту радость своей спутнице. Так и продолжался их автомобильный путь по дорогам столицы, как вдруг под небосводом показался рыжеватый диск весеннего солнца, освещающий стремительными лучами всё живое и сделанное из бетона. Герман опустил козырёк, дабы не быть ослеплённым и не создавать аварийную ситуацию. Начинался новый день, который они вдвоём обязательно проведут в спальне, когда доберутся до дома. Moscow never sleeps. — Я так давно хотела обнять тебя…, — промолвила Озерцова с глазами, полными слез. — Согрей меня, сейчас это особенно надо. Две её руки сомкнулись в замок на шее разгоряченного Германа, отгораживающего широченными плечами свою спутницу от танцующих посетителей клуба. Они находились в углу, у самой сцены, где в этот момент выступали трое старомодно одетых артистов с блестяще приглаженными зачесами. Герман уже готов был достать из кармана бензиновую зажигалку и чиркнуть ей в полумраке звучащего со сцены медленного танца, но его останавливал говорящий взгляд эмоционально настроенной дамы. За всю мимолетную жизнь он ещё не видел подобного блеска глаз ни у людей, ни у животных. Эти его руки, Глафира же сама желала страстных объятий именно сейчас, когда весь зал и вся сцена говорили о любви, до краев наполняясь романтикой. Расстояние между ней и Германом сократилось до минимума, губы их соприкоснулись и слились в долгом поцелуе. На несколько мгновений для них замедлилось время, звуки продолжающегося концерта и голосовых связок хаотично двигающихся зрителей замерли в тишине биения двух соседних сердец. Один из трёх музыкантов затянул мелодичную комбинацию клавиш, под которую стали кружиться в неторопливом вальсе самые стойкие оловянные солдатики вместе с приглашёнными ими прекрасными принцессами. Герман приобнял партнёршу за талию и успел понаблюдать за тем, как она ритмично покачивает бёдрами в натянутых темной синевой квадратных карманах джинсов. Взгляд Глафиры был одновременно томным и манящим, она словно растворялась глазами в своём мужчине под эти причудливые звуки с бокового угла сцены. На этот раз его слегка обветренное лицо было гладко выбрито, а тонкие пучки волосяного покрова на лбу и затылке были слегка взъерошены гелем для укладки и естественно поблёскивали от пота. Глафира лёгким движением пальцев убрала с щеки непослушную прядь и вытерла запястьем потекшую с века тушь. — Довольно, милая., — пытался поднять ей настроение партнёр, для которого эмоциональные перепады были в порядке вещей. — Вечер в самом разгаре, а ты ревёшь. Озерцова вновь подняла глаза. — Просто мне душевности не хватало, люди ведь целуются душами… Артисты продолжили выступление зажигательным танцевальным хитом, чем окончательно взбодрили дремавшую было в ночи публику. Пространство перед сценой вновь наполнилось броуновским движением молекул во все стороны. Люди вновь ощущали себя в той эпохе, в самом начале молодости, юности, детства. Когда задвигались все вокруг, Герман исподтишка подмигнул артистам,
