Отель «Нантакет» - Элин Хильдебранд
Как говорится — «любая посуда одноразовая, если ты достаточно богатый».
Именно этого взгляда на себя со стороны, которым Чад втайне очень гордился, ему крайне не хватало двадцать второго мая.
Чад очень удивился, что эта троица не слышала о том, что случилось в Рэдноре. Он полагал, что его сестра Лейт им все рассказала, хоть родители и просили обоих детей молчать о происшествии «ради репутации семьи». К тому же в богатых, элитных кругах слухи всегда расходятся быстро. Неужели его друзья правда не слышали о той вечеринке?
А может, слышали, но им было все равно.
Поход в пивоварню «Циско» был неплохим способом провести время. Они могли бы выпить по несколько кружек эля, купить мини-бургеры с лобстером в ларьках неподалеку, поглазеть на симпатичных девушек, послушать концерт местной группы, погладить золотистых ретриверов. «Нет, только без собак», — подумал Чад. Может, сходить на часик? Наверное, троице этого хватит.
Однако затем Чад вспомнил, что час-другой в пивоварне часто переходил в пьянку в «Газебо», а оттуда ноги вели их в «Чикен Бокс». Все кончится тем, что они будут махать руками у сцены, где кто-то из местных исполняет песни группы Coldplay, а потом выползут на Дейв-стрит, после чего их стошнит на заднем сиденье такси.
А Чаду с утра нужно было на работу! И приходить с жутким похмельем он не собирался.
— Ребят, я пас. Рад был увидеться.
— Чел, да что с тобой? Ни одного сообщения за день не открыл, а теперь и тусить с нами не хочешь? — возмутился Брайс.
Чад знал, что, пожалуй, ведет себя странно. Он никогда не был лидером в их компании (это всегда был Джаспер), но в предыдущие годы не отказывался повеселиться с ними.
— Так где ты был? — спросил Джаспер.
— Я… — вымолвил Чад.
Он мог сказать, что устроился на работу, но тогда бы последовали вопросы вроде «кем?» и «почему?». По идее, это было последнее беззаботное лето Чада: в сентябре он должен был устроиться в венчурную фирму своего отца — «Брендивайн Груп». Как Чад мог объяснить, что он не просто нашел работу на лето, а стал уборщиком? Что сегодня он весь день провел в резиновых перчатках, изучая моющие средства?
— Может, в другой раз. — Он взялся за дверную ручку, чтобы парни точно поняли: он никуда с ними не пойдет.
Эрик обкуренно ухмыльнулся.
— Да у Чада девка появилась. Гляньте, в чем он! Ты хоть дома ночевал?
Джаспер и Брайс засвистели ему вслед.
— Братву на телок не меняют, но ладно, покедова!
— Еще заглянем на огонек, хе-хе!
Чад юркнул в прохладную прихожую и запер дверь. По лестнице спустилась Лейт. Притворившись, что не видит его, она молча прошла на кухню. Его сестра могла претендовать на докторскую степень по игнорированию, и Чаду было очень больно: раньше они дружили.
Секунду спустя он услышал голос матери, Уитни.
— Чадди?
Раз она позвала его по худшему на свете прозвищу (Чадди), значит, она порядочно выпила. Чад заглянул на кухню: Уитни была у тумбы, на которой стояла большая открытая бутылка белого вина Kendall-Jackson.
Она подтолкнула к нему какую-то бумажку.
— Пожалуйста, сходишь для мамы на рынок?
Чад просмотрел список покупок: восемь стейков вагю, полтора килограмма тунца, килограмм салата с лобстером, сыр «Конте», шесть пачек картофельных чипсов на трюфельном масле.
— Столько еды! У нас будут гости?
Уитни пожала плечами и мечтательно уставилась на бутылку вина.
— Нет, это на ужин.
Отец Чада собирался приехать только через несколько недель: занимался сделкой по работе. Лейт питалась исключительно яйцами вкрутую и диетической газировкой Dr Pepper, а Уитни ела и того меньше. И все же его мать всегда набивала холодильник так, словно на ужин собирались прийти все нападающие команды Philadelphia Eagles. Когда она решала что-нибудь приготовить, девяносто процентов еды отправлялось в мусорку (родители Чада никогда в жизни не убирали остатки в холодильник). Однако обычно Уитни не занималась кулинарией. Она или наливала себе вина, готовила попкорн в микроволновке и безотрывно смотрела сериалы на Netflix, или проводила время с подругами в яхтенном клубе. Продукты же так и лежали в холодильнике, пока не покрывались слизью или пушистой серой плесенью. Чада это никогда не волновало. Он даже внимания не обращал, пока Падди не прочитал ему целую тираду о «показном расточительстве» семейства Мейжор.
Чад решил, что купит три стейка, сыр и одну пачку чипсов.
— Я устроился на работу, — сообщил он.
— Да ну, — это были первые слова, что он услышал от Лейт с двадцать второго мая.
— В отеле «Нантакет». Буду убираться в номерах, — продолжил Чад.
Его мать моргнула.
— Я хотел что-нибудь сделать. Как-то все исправить.
— Твой отец и адвокаты все уладят, — сказала мать.
— Я не хочу сидеть сложа руки. Мне нужно устроиться на честную работу, получить деньги, отдать их Падди.
— Ох, милый мой, — вздохнула мать.
— Погоди… ты серьезно? — спросила Лейт. — Ты будешь мыть номера в отеле? Ты будешь… будешь…
— Уборщиком, — закончил за нее Чад.
Его сестра улыбнулась, и он обрадовался: он так давно не видел ее прекрасной улыбки. Но затем она разразилась истерическим смехом, который быстро перешел в просто истерику, а потом — в рыдания. Она схватила первое, что попалось под руку, — кофейную чашку с рисунком таксы — и швырнула в него со всей силы, словно играла в лакросс и пыталась забросить решающий мяч в матче против давнего соперника. Лейт промахнулась, и чашка разлетелась вдребезги.
— Ты! Никогда! Ничего! Не исправишь! — завопила она.
Чад ушел из кухни и направился к входной двери, сжимая в кулаке список покупок.
Да, его сестра была права: он ничего не исправит. Но он расшибется в лепешку, стараясь это сделать.
Мегда Инглиш прибыла на Нантакет в конце августа прошлого года и поселилась в гостевом домике рядом с домом ее брата на Вест-Честер-стрит. С тех пор она вела довольно тихую и скромную жизнь. Каждое воскресное утро в семь тридцать она ходила на службу в церковь на Саммер-стрит. Иногда Мегда встречалась с прихожанками (а также очень набожной и невероятно занудной сестрой Нэнси Твайн) и занималась вместе с ними рукоделием. А еще она готовила супы, жаркое и блюда с рисом — и все это до ужаса острое.
Уходя с
