Повелитель четверга. Записки эмигранта - Игорь Генрихович Шестков
Надо было встать, изорвать чертову бумажку, а обрывки и клочки выкинуть в помойное ведро. Но и рвать, и вставать, и тем более тащиться в грязную кухню мне было неохота.
Вместо этого я уставился на проклятую стену тупо и упрямо, как бык на мулету матадора. Стена, так стена…
Забыл, что нельзя так смотреть. Ни на что. Планы могут сместиться, а хрупкий конструкт нашего бытия – треснуть. А через трещину в наш мир может просочиться сингулярность. Тогда пиши пропало.
…
Да, уставился. И… заметил что-то.
Ничего особенного…
В правом нижнем углу фотографии появилась черт знает откуда маленькая дверка.
Или она там всегда была?
Деревянная, с витыми чугунными скрепами. И чуть-чуть приоткрытая.
Из-за дверки… да, оттуда… выглядывала носатая рожа. Ужасный ее глаз таращился на меня.
Я с трудом проглотил слюну, не удержался и пощупал фотографию – там, где дверка и рожа. И сразу понял, что совершил ошибку. Что-то в мире вокруг меня сразу изменилось. Фиолетовые молнии пронзили пространство комнаты. Радио замолчало. Дождь перестал. И ветер утих. И еще… как будто далеко-далеко, вроде как под землей, запел какой-то хор. Мелодию трудно было разобрать…
Но испугался я только тогда, когда услышал сиплое хихиканье… и увидел прямо перед собой мужчину среднего роста, в сером пальто и фетровой шляпе, носатого и с вытаращенными глазами. Выглядывающая из-за двери рожа на фотографии явно принадлежала ему.
– Какого лешего? Как вы вошли? Убирайтесь!
Я прокричал это, твердо зная, что мои крики никакого впечатления на моего инфернального гостя не произведут.
И действительно, человек в пальто не смутился. Похихикал еще немного, помолчал, почмокал, а затем произнес тоже сипло: «Извините, сударь, не хотел вас пугать. Вы сами меня позвали и открыли дверь».
– Входную? Не открывал я ее. И вас не звал.
– Все еще не понимаете? Такие как я не приходят без приглашения… через входные двери… другую-с.
– Какую «другую-с»? На открытке что ли? Не надо тут комедию ломать, Мефистофеля разыгрывать… и перестаньте наконец таращить на меня глаза, это невыносимо. Я не бегемот и не страус, а вы не в зоопарке.
– Ну это как сказать. Это я насчет зоопарка… для меня весь ваш смешной мирок – зоопарк, да-с.
– Что вам надо?
– Мне? Обижаете. Ничегошеньки мне от вас не надо. А вот, что вам от меня понадобилось, об этом подумайте, господин хороший. Хорошенько поразмышляйте… от этого будет зависеть ваша последующая жизнь. Нельзя тревожить повелителей четверга напрасно. Назад пути нет. А я пока пойду на кухню и приготовлю гренки. Кто-то ведь должен и гренки жарить. Не все могут часами в себе копаться.
Я не знал, как быть. Выгнать силой этого типа из моей квартиры я не решался. Трусил. Кроме того, я, поразмышляв, пришел к выводу, что действительно позвал его сам. Именно тогда, когда пощупал это злосчастное фото. Потер лампу Аладдина.
Через минуту он появился. В руках он нес дорогой серебряный поднос, на нем лежала тарелка с горкой свежеподжаренных гренок… рядом с ней несколько маленьких мисочек с мармеладом, две чашки кофе, ложки, вилки, ножи, сахар в затейливой сахарнице, сливочное масло, сливки…
Очевидно, не жарил он гренки и кофе не варил.
Поднос он ловко поставил на столик рядом с мной и, не дожидаясь приглашения, сел в кресло напротив меня, положил ногу на ногу, и галантным жестом предложил мне отведать своей стряпни.
Я машинально кивнул, подхватил вилочкой гренку и откусил кусочек. Как вкусно! Хлебнул ароматного кофе. Роскошь.
Перед глазами опять показались фиолетовые молнии. Мне почудилось, что потусторонний хор запел громче, что эти странные звуки обволакивают меня… и я вот-вот провалюсь в адские глубины…
Пересилил себя. Не закричал, а из последних сил промямлил: «А вы, что же…»
– Спасибо. Я на работе никогда не ем и не пью.
– А вы на работе?
– А вы что… подумали, что я турист?
Как в беспамятстве съел все гренки и мармелад и выпил обе чашки кофе.
Сидевший напротив меня человек не стал убирать поднос, а только прикоснулся к нему указательным пальцем правой руки, и поднос со всем тем, что было на нем, исчез. Фокусник? Фокусник. Повелитель четверга.
– Ну вот, теперь вы по крайней мере сыты… надеюсь, у вас в голове прояснилось… Итак?
Набрал побольше воздуха в легкие… хотел начать издалека. И тут же ужасно закашлялся. И кашлял минуты три. Вот досада!
А мой собеседник, пока я кашлял, почему-то качал головой и аплодировал.
Откашлявшись, заговорил.
– Вы, наверное, думаете, что я полный идиот, приспособленец, антигерой и все такое. И вы правы. Но даже я понял, кто вы. Еще до появления серебряного подноса… Да, я позвал вас, потому что моя жизнь пуста и гнусна, и надежды на то, что она будет другой, у меня нет. Хоть бы капельку счастья!
Неожиданно для себя самого я всхлипнул.
– Но теперь, когда вы тут… мне кажется, что я спятил, извините, хор этот… тащит меня в ад. Я не в состоянии что-то объяснить.
Тут мой собеседник меня прервал.
– Прекрасно, прекрасно. И не надо объяснять. Все, что вы собираетесь мне сказать, мне хорошо известно. Вы все так похожи друг на друга. Формальности соблюдены. Вы попросили о помощи. Не хочу больше обременять вас своим присутствием. Вот, возьмите эту игрушку. Поможет. Будьте с ней осторожны. До встречи!
Человек в пальто исчез. На столике, там, где до этого стоял поднос, лежала небольшая изящная вещица. Зажигалка! Судя по внешнему виду и тяжести – золотая. Корпус ее был покрыт арабской вязью. Чернь.
…
Через десять минут после его исчезновения, уже не верилось в то, что он тут был.
Единственным доказательством его прихода, помимо зажигалки, было приятное воспоминание о гренках и кофе…
Появился как джинн из бутылки после того, как я фотографию потрогал?
Абсурд!
Где кстати эта чертова стена? Мой портрет.
Искал, искал, но так и не нашел. Наверное, он забрал фото. Туда и дорога.
…
Вертел, вертел в руках зажигалку, но не решался зажечь.
Может, это как в сказке – огниво? Я зажгу… и прибегут собаки с глазами как блюдце?
Дадут денег… или сожрут.
А вдруг я тоже исчезну? Или он превратит меня в шкаф. Или в серебряный поднос. Откуда-то он взялся! Или произойдет что-то еще более ужасное…
Будьте с ней осторожны. С вещицей. Так он сказал. Ну и что это значит?
Все, что угодно.
Как
