Наследница первой очереди - Лилия Фандеева
– Значит, всё, что говорят о тебе в классе правда?
– Смотря, что говорят. Если это касается продажной натуры, то врут, а если говорят о непорочности – это правда. Хочешь проверить? Раздевайся. Я тоже хочу посмотреть, чему ты научился.
– Полина, не заводись. Я просто так спросил.
– А я просто так предложила, чтобы у тебя не было сомнений, – я говорила, а сама снимала футболку и боялась только того, что он может плюнуть на мои прелести и уйти. Когда на мне осталось только бельё, Сашка не выдержал. Он подошёл ко мне, обнял и начал с поцелуев. Я с начала знакомства чувствовала, что нравлюсь ему, но он не ожидал такого напора с моей стороны. Случилось то, что случилось. Было немного неловко, но я больше не испытывала жгучего интереса к мужской физиологии. Можно сказать, прошла краткий практический курс половых отношений, к повторению которого мы возвращались ещё не раз. Возможно, наша юношеская влюблённость продолжалась и дальше, но всё испортил его отец, а позже уже я сама. Ничего криминального не произошло, просто меня незаслуженно обидели, оскорбили. Слова отца Сашки были как удар хлыста. Я не оправдывалась, как учил дед, а Сашка даже не пытался что-то сказать в мою защиту, словно набрал в рот воды. Я обозвала его трусом и предателем, который, не смотря на нашу дружбу, позволяет втаптывать меня в грязь и ушла, хлопнув дверью. Юрий Михайлович Невский ждал меня у гимназии, чтобы извиниться, и я на словах простила, но к сыну его не вернулась. Он навестил моего деда, просил совета, чтобы как-то наладить мои отношения с его сыном, но дед сказал: «Рад бы помочь, но Полинка не станет меня слушать, она может простить вас на словах, но вот забыть сможет нескоро». Ещё целый год мы проучились вместе, но не были даже друзьями. Мы старались не замечать друг друга и так стали чужими. Нас не примирил даже выпускной вечер. Потом он улетел в морскую академию, и мы встретились только летом 2013 года. Вернее он пришёл к нам домой в выходной в парадной форме и с цветами. Вид молодого офицера в белой морской форме не смог стереть в памяти образ понурого Сашки, который слушал хлёсткие слова отца в мой адрес и ни разу не возразил, – Полина слегка улыбнулась, вспомнив уроки самообороны, первый сексуальный опыт и первое разочарование. – Сейчас это кажется пустяком, а в то время я пережила такое унижение от взрослого дяди, который едва был со мной знаком». Полина почти уснула, когда почувствовала присутствие постороннего, а потом и увидела в слабом лунном свете мужскую фигуру. Она села в кровати и тихо спросила:
– Вы кто? Как вы сюда попали и что здесь делаете?
– Будешь кричать? – вопросом на вопрос произнёс Соколов.
– Не буду, если вы уйдёте так же тихо, как пришли, – голос Поли немного дрогнул. – Понимаю, вы выпили лишнего, бывает, но голову не теряйте.
– А кто тебе сказал, что я пьян? Для пьяной компании легко изобразить подобного. Я приехал из города ради тебя, – он говорил, и Полина понимала, что Соколов адекватен. – Я одержим тобой, Полина и хочу, чтобы это наваждение прошло. Можешь кричать, кусаться, сопротивляться – это ничего не изменит. Кто захочет потерять работу? – говорил он. Голос был тихим, но не давал повода сомневаться в сказанном. – Можешь думать обо мне всё что угодно, а я сделаю то, что хочу. – Соколов сдёрнул с неё простынь, подхватил под мышки и поставил на ноги. Рывком снял с неё футболку и, легонько толкнув поперёк кровати, присел так, что её ноги оказались в тисках его ног, а её руки согнул в локтях и держал в своих. Первый поцелуй в шею привёл Полину в чувство. Она поняла, что шеф настроен решительно и просто так не уйдёт. Ей стало стыдно и обидно за себя, за отца, а его губы опускались всё ниже. Полина вспомнила вечерний урок, но ноги были зажаты, а руки «скованы». «Ни по яйцам ему врезать, ни в глаза ткнуть. Господи, видел бы всё это отец. Как стыдно», – с горечью подумала она и расслабилась, перестав сопротивляться. Соколов понял это по-своему, но и сам как-то сник, словно передумал сделать то, зачем пришёл, и отпустил её руки. Воспользовавшись моментом, Полина нанесла ему удар по ушам, оглушив на время. Удар был слабый, но она успела «выскользнуть» из под Соколова. Схватив простыню, и, открыв дверь на террасу, побежала к речке по настилу. Света фонарей хватало, чтобы не свернуть себе шею, упав со ступеней. Она не думала о Соколове, хотя удар, как говорил Сашка, был опасным. Бросив простыню в лодку, она прыгнула в воду, которая поглотила её крик обиды и отчаяния. Не ощущая холода воды погружаясь с головой под воду раз за разом, она немного успокоилась, начиная приходить в себя. На мостках появилась Вика.
– Ты с ума сошла? Другого времени не нашла, как принимать водные процедуры ночью? – она протянула руку и помогла выбраться из реки.
– Пить меньше надо. Плохо мне, – Полина накинула на себя простынь, вспомнив, что она почти раздета. – Чего всполошились?
– А чего ты так орала?
– Вода холодная. Да и вы ещё не спали. Свет горел во всех номерах. Думала, может ещё желающие найдутся.
– Шутница. Выпей что-нибудь, пока не простыла и в постель.
– Я в реку лезла, чтобы опять напиться? Нет, спасибо. Иди, со мной всё в порядке.
Полина не спешила возвращаться в номер, не зная, что её там ждёт. Но и стоять истуканом в мокрой простыне ей не хотелось. Поднявшись на террасу, она заглянула в номер. Он был пуст. Поля прихватила плетёное кресло и закрыла за собой стеклянную дверь, а спинкой кресла подпёрла ручку входной двери. Это была не защита, а некое предупреждение об опасности. Бросив простынь на дверь санузла, она включила чайник и переоделась в сухие тёплые вещи, насухо вытерев волосы. Чашка горячего растворимого кофе согрела её, а вторая с бутербродом была неким ночным приёмом пищи. Сна не было, как не было ни одной здравой мысли в голове. Полина едва дождалась рассвета и, собрав
