Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина
— Шантаж? — переспросил Никсов. — Какой шантаж?
— Покойный меня шантажировал. Ну что вы на меня так смотрите? Я про Андрея говорю. Моего покойного мужа.
— Лев Леонидович ни про какого Андрея мне ничего не говорил.
— А о чем же вы тогда беседовали целых двадцать минут?
Никсов вздохнул, сел в кресло напротив Инны и сказал:
— Рассказывайте.
И она начала рассказывать. Начала, как водится, с конца, то есть так выстроила сюжет, что в нем присутствовали и тайна, и эффектная развязка. История с обнаружением трупа подле церкви была пересказана во всех подробностях. Далее шел отчет о том, как был потрясен Лева. И как же ему не быть потрясенным, если этот человек с пронзенным сердцем, подлец, шантажист, неудачник и негодяй, есть ни кто иной, как ее муж Андрей.
Далее она перешла к самой деликатной части своего повествования и в том же сбивчивом тоне, в том же темпе, с разбега, взятого в начале рассказа, поведала самое главное — страшную тайну ее жизни. Она все расскажет, только Никсов должен дать честное слово, он должен поклясться всем святым, что есть в его душе, что об этом Лева ничего не узнает. Никсов не стал клясться, но Инна этого и не заметила.
Сейчас многим ее тайна показалась бы делом обычным, а Иннин ужас — по меньшей мере наивным. Сколько их стоит у метро, на дорогах, в ресторанах и гостиницах — путан, бабочек, шлюшек дешевых и дорогих. Уже и общество готово признать, что этот ночной заработок обычен и приемлем, что красота и молодое тело такой же товар, как мозги, совесть и чувство долга. Голод ни тетка, еще не тем заставит заняться. Это тебе не ленинградская блокада и не война, когда ненависть к врагу и любовь к родине толкали людей на подвиги. Сейчас нам не до идеалов. Если у всего народа крыша поехала, если земля под ногами шевелится, а небо гремит и посылает молнии, то здесь действует один инстинкт — выжить, и лозунг — разбогатеть. А многие уже разбогатели, добыли себе сусальное счастье, и вокруг них все ликует, вертится, блестит мишурой, фейерверки в небе, как огненные змеи. Что же ей, бедной советской студентке — подыхать?
Далее следовал парад междометий. Ах, это ужасно! Она понимает, что вас, господин Никсов, ничем не удивишь, но вы послушайте! Нет, вы представьте, представьте… Она студентка четвертого курса, помочь некому. Родители в Сибири, сами копейки считают. Муж, неудачник, паскуда и подлец, тоже студент, и больше всего на свете хочет доучиться, получить диплом. Он перепробовал огромное количество левых заработков. Что он только не делал? Нанялся к каким‑то азербайджанцам, пытался торговать. Но при его горячем нраве заработать у них было совершенно невозможно. Они тоже горячие парни. Муж растратил чьи‑то деньги, подрался, попал в больницу. Вышел, репетиторствовал, но нигде не уживался. В одном месте хозяева, (слово‑то какое чужое!) мало платили, в другом были откровенные сволочи. Работал грузчиком, но тоже подрался. И добро бы только его били, так нет, он в долгу не оставался. Удивительно, что он вообще не сел. В ту пору он был еще помешан на политике, шастал на какие‑то демонстрации, чтобы защищать свободу. Сейчас она не может с достоверностью сказать, за кого, собственно он выступал — за Горбачева или Ельцина, за белых или за красных. Институт бросил, не до учебы ему было. И все у него виноваты, а он один в чем‑то неведомом прав. Голодали, да… а вокруг полное равнодушие, словно знакомый ей мир заселили марсиане, монстры.
13
Инна без конца курила, от волнения захлебывалась дымом, с яростью гасила окурок в пепельнице и тут же закуривала новую сигарету.
Найти работу подруги помогли. Все‑таки "иняз". Со знанием языка можно было рассчитывать на чистую клиентуру. В лучших гостиницах Москвы она была своим человеком. Зарабатывала очень прилично, но поначалу боялась засветиться, боялась не только французские духи купить, но даже одеться прилично. Однако не будешь на работу ходить абы в чем. Андрей смотрит на нее и говорит: "Откуда шуба? На какие шиши?" А она в ответ: "Родители помогли. Отец занялся кооперацией. Теперь у нас все будет". Муж очень приободрился, решил челночить. Долларовые купюры уже в руках держали, было на что товар покупать.
Но с челноками у Андрея тоже не заладилось. По какому‑то дремучему делу он угодил в греческую тюрьму. Правда, не надолго, через четыре месяца уже выпустили. Она меж тем кончила институт и решила, что пора переходить в отряд приличных гражданок и завязывать с ночной профессией. Но не так от нее просто было отвязаться.
Вот здесь ее Андрей и застукал у гостиницы. Застукал и сразу все понял. Швейцара подкупил на ее же деньги, тот и сообщил — кто она и что. У нее и кличка была — Мэд, а если полностью — Madpie, что по–английски означает сорока. Так прозвали не из‑за того, что она золото любила, и не за скороговорку. Хотя правда, если нервничала с клиентом, то начинала очень быстро говорить. Но ее кличка просто объясняется, по фамилии — Сорокина. Англичане и тем более японцы, выговорить ее фамилию были не в состоянии, отсюда и кличка появилась.
— Что вы на меня так смотрите? Фамилия в жизни человека играет очень большую роль. У вас тоже странная фамилия.
— Почему странная? Никсов.
— У вас в роду англичане были?
— Не знаю.
— Вы, наверное, думаете, что ваша фамилия от Ники: победный, так сказать. Может быть, даже кто‑то вообразил, что вы — родня президенту Никсону. Дудки… Никс, чтоб вы знали — английский водяной. Тот самый — в тихом омуте и непроточной воде. Или как раз в проточной живут никсы, я забыла. О чем я, мама родная? В общем, я собиралась просить прощения, ждала разноса от мужа, но Андрей сказал, что я ни в чем не виновата, и прощать меня не за что.
Им надо было выжить, и она выжили. Инна нашла себе приличную работу, а Андрей, вопреки горячим заверениям, так и оставался безработным. То есть он без конца находился в поисках работы. Но он хотел ощущать себя мужчиной, а потому не хотел зарабатывать меньше жены. Они плохо
