Безликий - Мирон Варламов
Родился и вырос Иван в селение А., которое мало чем отличалось от тысячи других селений (за исключением одной весьма специфичной особенности, заключенной в строгом императиве), которые располагалась на поверхности земли. В них жили те же люди, которые имели приблизительно те же проблемы, то же счастье и то же горе, которые преследовали каждого из жителей подобных мест. Иван вырос крепким и сильным юношей. Он был высок и мускулист; с его природными данными, которым наделил его Творец, Иван мог бы зажить очень славно в своем селении, если бы смог использовать свои преимущества в корыстных, – то же эгоистичных (без тени упрека и негативизма) – целях. Но за могучим сложением тела и внутренней силой скрывалась человек добрый, который по своей природе (не физической), но духовной, никогда и мысли не смог бы допустить о том, чтобы сделать кому-то плохо или использовать слабость другого человека для собственной выгоды. Сам того не понимая, слабость Иван почитал за нечто добродетельное в человеке и уважал угнетенных и обделенных людей селения А., к которым он и сам по своему мнению относился.
Жил Иван спокойно и беззаботно двадцать один год. К учебе у него никогда не было большого рвения. Иван был лишен таланта понимания естественных и гуманитарных наук, в чем он искренне признавался своим учителям, которые в ответ снисходительно качали головами и говорили, что их задача научить его необходимому минимуму знаний, так как этого требует закон и их нравственный долг. Иван не перечил своим наставникам и усердно пытался понять далекие от его разумения науки. По причине своей ученической неполноценности Иван часто выносил насмешки и слышал правду о своей скудоумности и «тупости» от одноклассников. Иван никогда не обижался и не гневался на своих приятелей и друзей и тем более, никогда не вступал с ними в продолжительные ссоры, потому у него и не было серьезных злопыхателей и врагов. И его никто не почитал за врага, поскольку такого человека как Иван невозможно было приравнять к врагу, а, если и возможно, то только путем унижения своего достоинства и гордости (что было, конечно непозволительно). Большинство своих ровесников Иван раздражал: немногие были способны примириться с его добродушием, с которым он выносил злостные и обидные шутки.
В селение А., в отличие от всех других поселений, существовало одно непререкаемое правило, которое множество лет назад от привычки переросло в традицию и от традиции перешло в устоявшийся закон; заключалось оно в том, что «… каждый от малого человека до большого человека, не зависимо от состояния здоровья, жизненного положения и его полезности обществу, обязан беспрекословно говорить исключительно правду и ничего помимо правды, потому что правда составляет основу жизни селения А.. Нарушив правду, (то есть, допустив ложь), человек нарушит основополагающий принцип жизни других славных людей». Этот закон исполнялся абсолютно всеми жителями селения А. в отличие от других различных законов, которые имели распространенное свойство нарушаться и не исполняться. Нарушитель приступал закон с ясным осознанием того, что рано или поздно будет пойман по той причине, что он может нарушить любой закон, кроме закона правды. Всякий, кто пренебрегал установленными правилами, обрекал себя на осуждение, так как в определенный момент он будет вынужден сказать правду о своем проступке.
Жители селения А. были такими же людьми, как и везде, за исключением того, что они со спокойной душой говорили друг другу правду. В их сознании не существовало целостного понятия, как ложь, – солгать, чтобы не обидеть или преувеличить, или преуменьшить свое оценочное суждение, чтобы угодить человеку; они понимали, что обязаны сказать то, что они думают и выдать это за единственную правду и правду, которая не может быть поставлена под сомнение. Если говорить правду, вошло у жителей селения А. в обыкновенную привычку и постоянных обиход, то принимать ее они так и не научились. Немногие могли воспринимать правду спокойно и легко, и немногие были лишены ревностного и обидчивого чувства после того, как слышали правду (в которой, к слову, они сомневаться никак не могли). Обычно люди в селении А., услышав правду, с которой они не могли (по определению закона) не согласиться, но которая их не устраивала, начинали говорить свою правду в ответ с той целью, чтобы восстановить равновесие. Зачастую случались продолжительные ссоры и разборки, в которых устанавливалась приблизительная истинность посредством правды; впрочем, истинности достичь никогда не получалось, но озлобленные правдой люди все-таки старались (но без особого рвения) измениться к лучшему.
Однако, были люди, принимавшие правду легко и беззаботно, и таких было единицы. Среди немногих прочих, к таким людям относился Иван. Многие не могли понять, как ему удается воспринимать правду, которая зачастую обличала личные недостатки и пороки, – воспринять ее без злости и страстного желания сказать свою правду в ответ – правду еще более обличающую и принижающую. Иван слушал чужую правду и в редкие дни тихо, чтобы его никто не услышал, отвечал: «Видимо, так и есть, раз уж ты так думаешь. Не всем нам суждено соответствовать идеалам и представлениям других людей». И на этих словах все заканчивалось: терялся предмет дальнейшего разговора, и наступало напряженное молчание. То ли природа такая была у Ивана, то ли воспитание (скорее первое, чем второе), то ли в нем было нечто необъяснимое, данное свыше, что позволяло ему реагировать на правду таким образом, чтобы истцы чувствовали неловкость и смятение в душах после сказанных слов. Это необъяснимое делало из Ивана человека вроде бы и жалкого, вроде бы и мягкотелого и бесхарактерного, но всегда превозносило его над обличающими его людьми, хотя он сам к этому никогда не стремился. Как раз последнее и делало Ивана «лучше» многих остальных, желавших быть выше, сильнее,
