Мне бы в небо - Татевик Гамбарян
Мне было незнакомо это безумие. С Гаем все иначе… он из религиозной семьи, и позволить себе прикоснуться ко мне до свадьбы – недопустимая ошибка. В этом мы с ним похожи. Я не оправдывала близость до брака, поэтому выглядела в его глазах целомудренной и чистой. Мы никогда не ночевали вместе, самое большее, что он мог допустить – это поцелуи. Но когда страсть охватывала его – он уходил.
Франц не настаивал, он позволял себе целовать меня, обнимать, ласкать мое тело, но не более… я была благодарна ему за то, что он не пользовался моей беспомощностью. Мы отстранились друг от друга только тогда, когда за окном показался ранний рассвет.
Глава 8
Я не сомкнула глаз ни на секунду, с волнением ожидая день, наступивший так скоро. Как только подсознательно хочется продлить какой-нибудь момент, вселенная сразу же реагирует на твое тайное желание и делает все наоборот. Ночь едва промелькнула, оставив на душе свой отпечаток, и снова скрылась, будто и не было ее.
Ночь всегда представляется мне в женском обличии, только женщина может быть так призрачна, загадочна и властна над судьбами других… одна ее улыбка рушит жизни, и это самый безобидный исход, который возможен.
День готовил неожиданные сюрпризы для нас всех. И они начались с раннего утра.Я сварила кофе (хотя любила больше чай), и, прислонившись открытой спиной к окну, наслаждалась его горькостью. Казалось, будто я вся чужая, незнакомая самой себе, заново рожденная. Мне был чужд запах, которым пропиталось все тело. От волос пахло мужским одеколоном, и когда я вдыхала его, кружилась голова. Перед глазами сразу же всплывали моменты нашей ночи, и внутри все переворачивалось, то ли от отчаяния, то ли от восхищения. То, что произошло между нами, кому-то показалось бы детской шалостью… кому-то похожей на Софи, но чего это стоило мне…. Я с трудом представляла большую крайность, чем ту, до которой мы дошли. И я не думала ни о чем, кроме того, как после всего этого буду смотреть в глаза Францу. А о Гае я даже думать боялась.
Когда на кухню вошла Валери, я опешила. Она, не взглянув на меня, прошла к холодильнику, достала молоко, и, все то время, пока варилось какао, мы обе хранили неловкое молчание. Рыжая девушка стояла спиной ко мне, у плиты, и внимательно рассматривала белый потолок, а я смотрела в окно, иногда на нее украдкой.
– Ты так и будешь игнорировать меня? – Спросила я, устав от неопределенности.
Ответ Валери был готов раньше, чем у меня возник вопрос:
– Да, как и ты делала все это время.
– Я не игнорировала тебя.
– Ты ничего не рассказывала, – Валери повернулась ко мне, – а я думала, что мы подруги. Самые настоящие. Как я могла ошибаться?
– Не говори так.
– Я делилась с тобой самым сокровенным, а тывсе скрывала от меня… – продолжала Валери, – как мне после этого доверять тебе?
– Я боялась твоего осуждения…
– Аврора, мне так обидно. Получается, за моей спиной происходило такое, а я жила, думая, что все хорошо. И только вчера, когда ты побежала за Францем, до меня дошло, наконец, что между вами есть что-то. И вместо того, чтобы услышать подтверждение от тебя, я услышала его от Луиса!
– Мне жаль… – я виновато опустила глаза.
– И мне жаль, что я выдумала себе эту дружбу, а на самом деле ее не было.
– Неправда.
– Правда. А ведь я верила… – голос Валери становился все тише и тише, – у меня никогда не было такой близкой подруги, и мне не стоило обнадеживать себя… Ты крутила роман с нашим другом за нашими спинами. А мы думали, что у нас нерушимая дружба!
– Крутила роман? Как же мерзко звучит. Я не верю, что все это ты говоришь мне…
– А как это назвать? Как давно продолжается все? Чего еще я не знаю?
– Прости, но твои обвинения неоправданны. Знаешь, – я посмела поднять на нее глаза, – я действительно поступила ужасно и ненавижу себя за это. Но мне не жаль, что я не делилась с тобой! Потому что ты не способна понять! Ты называешь меня омерзительной? Но разве ты постаралась выслушать меня? Постаралась узнать, что творится у меня на душе? Ты ничего не заметила… в этом есть и твоя вина. Я не понимаю, как ты могла не чувствовать мое состояние, не видеть наших с Францем взглядов, не ловить скрытые смыслы в наших речах. А ведь все время находилась рядом! Даже Луис понял… А ты слишком занята своими мыслями, чтобы замечать переживания окружающих людей, не так ли?
Как только я замолчала, ко мне пришло осознание, что наговорила слишком много лишнего. Мои слова глубоко задели Валери, это было видно по ее растерянному взгляду и трепещущим губам. Еще никогда я не видела рыжую девушку в таком состоянии. Она готова была заплакать в любую секунду. Мы больше ничего не сказали друг другу. Валери ушла, оставив на плите пролитый какао, а я так и осталась стоять у окна.
На запах горелого прибежал Тео. Он окинул всю кухню настороженным взглядом, увидел остатки закипающего какао и взял турку с плиты. Поставил ее на стол и только тогда заметил меня.
– Что с тобой, Аврора?
– Ничего…
– Тогда почему ты такая грустная? – Он подошел ко мне.
– Не знаю… – я закрыла лицо руками, чтобы Тео не увидел мои слезы.
– Иди ко мне, – парень обнял меня, – не знаю, что происходит в этом доме, но я не хочу видеть твои слезы. Слышишь? Этот город плохо влияет на нас всех, хочется вернуться обратно. А ты хочешь этого?
Я беззвучно покивала головой и снова прижалась к Тео. Он заботливо гладил меня по волосам, пока я не успокоилась.
– А теперь расскажи мне, что происходит с тобой и с моим братом, – сказал он, когда я села на стул и подняла голову.
– Ты меня тоже возненавидишь, как и Валери.
– Нет, – улыбнулся парень, стоя напротив, – Валери любит тебя, не знаю, что случилось, но она быстро отходит. Вот увидишь, вы снова помиритесь.
– Не думаю, что после всего этого… мы столько гадостей наговорили. Это ужасно.
– Вы же девушки. Сначала наговорите глупостей, а потом только думайте, стоило ли. Бросайтесь друг в друга обидными словами, потом целуйтесь, смеясь и плача одновременно. А через секунду снова лучшие подруги. Кто вообще вас понимает? Вы и сами себя не понимаете.
– Тео, – я глубоко вздохнула, – все намного сложнее, поверь мне.
– Тогда поделись, – он положил руки мне на плечи и легко встряхнул меня, – не закрывайся от всех, ни к чему хорошему это
