Муж любовницы моего мужа - Таня Володина
— Понимаю.
— Я всегда мечтала о такой подруге, а теперь наши отношения испорчены. Как я завтра посмотрю ей в глаза?
— Она ничего не узнает, если ты не захочешь.
— Предлагаешь мне врать?
— Можешь сказать ей правду.
— Какую правду? «Твой муж дождался, пока ты заснёшь, слинял с супружеского ложа и изнасиловал твою пьяную подружку»? Эту правду я должна сказать твоей жене?
Кирилл встал и зашуршал одеждой. Одевался, наверное. Я с нетерпением ждала, что он ответит. Сексуальное наваждение развеялось, я начала осознавать, что мы натворили. Появилась злость — на себя в основном, но и на Кирилла тоже. Он так технично развёл меня на секс, что я диву давалась. А ведь Димка меня предупреждал! Не ведись на его харизму, не доверяй ему, он разрушит твою жизнь!
— Ты считаешь, что я тебя изнасиловал? — спокойно спросил он.
— Я просила тебя уйти! Я говорила, что люблю мужа, а ты лёг на меня и зажал мне рот.
— Ты сказала, что хочешь меня, — напомнил он.
— Я себя не контролировала! В тот момент я могла сказать что угодно, даже что земля плоская!
— Я понял твою позицию. Но считаю нужным кое-что прояснить. Во-первых, у меня нет никакой кучи любовниц. Ты — единственная женщина, с которой у меня был секс вне брака. Во-вторых, я не линял с супружеского ложа, как ты выразилась. Мы с Зоей спим в разных спальнях. И, в-третьих, решай сама, что сказать ей о наших отношениях.
— У нас нет никаких отношений!
— Мне так не кажется.
— Я люблю Диму!
— Я это уже слышал, — сказал Кирилл. — Спокойной ночи.
Он вышел из комнаты. В изнеможении я рухнула на кровать, пропахшую сексом.
Он просто подловил меня в минуту слабости. Вчера в салоне я ему отказала, несмотря на крышесносный поцелуй, а сегодня держалась на расстоянии, позволяя себе только шуточки и небольшие дружеские провокации. Но ведь мы все шутили — и Зоя, и я, и сам Кирилл. Флиртовали, подкалывали друг друга. Я верила, что этим всё и ограничится. А прийти, раздеться догола и лечь ко мне в постель — это уже не смешно. Это грубое нарушение границ, вероломное нападение под покровом ночи. Как он сказал? «Меня никто не хотел так, как ты». Допустим! Но разве это повод ломать моё сопротивление, пусть даже он на сто процентов был уверен, что оно притворное, а не настоящее?
Да, я хотела Кирилла до обморока и заворота кишок, но добровольно никогда бы не согласилась на секс. И не поехала бы с ним в гостиницу или Париж. Есть желания, а есть реальность. Димка, наша семья, которая может развалиться из-за вранья и взаимных измен, наши планы на будущее — вот о чём я должна думать, а не о том, как закрутить роман с чужим мужем. Мало у меня проблем, что ли?
А теперь ещё и чувство вины перед Димкой и Зоей!
Как я ни ломала голову, подвывая от стыда и раскаяния в измятую подушку, выхода не находилось. Если я признаюсь Диме в измене — это разрушит то немногое, что между нами осталось. А признаваться Зое и надеяться, что она ничего не расскажет моему мужу, — слишком наивно. Зоя эмоциональная женщина. Неизвестно, как она отреагирует на новость. Кажется, я переоценила степень их сексуальной свободы в браке. Кирилл ей не изменял. Я была у него первой. Невероятно! Единственная любовница за двадцать лет, кто бы мог подумать?
Похоже, я действительно ошибалась на его счёт.
Из-за откровенности Зои и нашего многолетнего знакомства у меня сложилось впечатление, что я давно и хорошо знала их пару. Но это оказалось иллюзией. Нельзя за несколько дней узнать людей, особенно таких взрослых и сложных. Я думала, они идеальная семья, а выяснилось, что они спали в разных комнатах. Секс-то хоть у них регулярный или как у нас с Димкой? Любили ли они друг друга так страстно и беззаветно, как я себе нафантазировала?
Где правда, где ложь, а где моё буйное воображение?
От подушки пахло Кириллом. Мне хотелось тереться об неё лицом, как коту об игрушку с кошачьей мятой. Его запах выключал во мне трезвомыслящего человека и включал самку. Если он испытывал то же самое, — а я верила, что так оно и было, потому что какой смысл Кириллу врать? — то нам нельзя больше встречаться.
Мы оба женатые люди. Я любила мужа, а он любил жену — он сам об этом неоднократно говорил. То, что случилось ночью, нужно вычеркнуть из памяти и сделать вид, что ничего не было. Мы просто заигрались и переступили черту. Поддались соблазну.
Хмель выветрился, оставив после себя угрызения совести. Спасибо малиновому напитку, обошлось без головной боли и тошноты.
Нужно возвращаться в Мухобор. Всё равно я тут не засну. Я чувствовала себя, как преступник на месте преступления, хотя мой сообщник ничего не боялся и готов был признаться жене в измене. Он оставил решение за мной: если я захочу, то расскажу Зое правду, не захочу — сегодняшняя ночь сохранится в тайне.
Я не хотела никому ничего рассказывать.
Я хотела всё забыть.
Встав с кровати, я отдернула штору. Дождь наконец закончился. В чёрной воде Крюкова канала отражались фонари. Скоро откроется метро. Я быстро натянула одежду и высунула голову в коридор. Тихо, темно, только под одной дверью виднелся свет. Я на цыпочках подкралась к ней и прислушалась: Кирилл с кем-то негромко разговаривал на английском языке, расхаживая по комнате туда-сюда. Это был не личный разговор, а рабочий. Звучали термины, которые я слышала по телевизору, когда передавали новости о ценах на нефть. Значит, Кирилл тоже не спал. То ли не смог заснуть, то ли переживал, что Нью-Йоркская биржа без него не справится.
В гостиной я нашла свою сумку, надела куртку и проверила, как закрывается входная дверь. Бесшумно её захлопнула и спустилась по лестнице пешком: побоялась, что лязгающий допотопный лифт разбудит жильцов дома.
Вдохнула полной грудью холодный воздух, покосилась на обнажённых атлантов и направилась к метро. Редкие прохожие спешили по утренним делам, в метро и полупустом автобусе, выехавшем в Мухобор строго по расписанию, на меня тоже никто не смотрел. Но мне казалось, что если кто-то взглянет, то сразу догадается, что сегодня ночью меня отодрал муж моей подруги. А я стонала и кончала, как ненормальная.
Я натянула поглубже капюшон и
