В Белов - Привычное дело
"А это что такое?-спрашивают.-Откуда у вас это сено?"
Весь чердачок бани был забит сеном, и уполномоченный поглядел на Дашку: "Я вас спрашиваю!" - "Из загороды...
Свое загородное..."-"Какое же загородное, если у вас еще и загорода не кошена!" А Дашка как заревет.
Уполномоченный послал кого-то, чтобы сбегали в контору за председателем, председатель приехал, нашли бригадира. Дело привычное. И вот проклятая баня навела начальство на мысль проверить у всех. До вечера ходили по баням, по дворам, описывали сено, дошла очередь и до Ивана Африкановича...
И загремел Митька вместе с Мишкой в районную милицию. Уже не за баню, а за сено. Иван Африканович только успел свозить сено со своей повети на колхозную ферму, слышит, теща Евстолья причитает, ребятишки в избе ревут, корова стоит у крыльца недоена и тоже трубит, просит доиться, а Катерины нет, и Митьку вызвала милиция.
5. НА ВСЮ КАТУШКУ
Два дня Иван Африканович ходил как в тумане-от Митьки ни слуху ни духу. Мишки тоже не было, боком вышло ребятам лесное сено. "Посадят, дадут по году обоим",-думал Иван Африканович, и душа болела у него больше и больше, не мог найти себе места. На третий день Иван Африканович не утерпел, поехал в район. Взял передачу для Митьки (Евстолья положила в сумку пирог с рыбой и полдесятка яиц) и поехал.
Машина грузотакси хлопала на ветру брезентовым верхом. Ездока летом хоть отбавляй, кузов набит битком.
Иван Африканович проголосовал. Шофер был обязан остановиться, поскольку возил людей специально, а в кузове зашумели как в улье:
- Некуда, некуда!
- Одного-то можно.
- Ежели не из всего лесу, дак войдет, а то некуда!
Иван Африканович еле втиснулся. Поехали. И сразу все успокоились, доверительные разговоры огоньками зашаялись в трех местах. Машину сильно тряхнуло, и места сразу стало больше.
- Пузотряси, а не грузотакси.
- Ой, ой, варенье-то потекло!
- Ты бы, бабушка, шла сюда, тут лучше тебе будет.
- Ну и ну, пьяный, что ли, он?
- А я так скажу, что ежели у шофера дорога в глазах двоится, так это хуже всего, обязательно перекувырнемся.
А лучше, ежели у него три дороги в глазах, чтобы по середней ехать.
- Отсохни у тебя язык.
- Право, лучше.
Проехали две деревни, в третьей опять остановка. Две девушки-отпускницы торопливо целовались с плачущими матерями. Из машины глядели, как они прощаются.
- Хватит вроде бы целоваться-то,-сказал тот же дядька, который рассудил насчет тройной дороги.-Вот меня так давно уж никто не целовал.
- Поди слезь, да и тоже...
- Зубы, брат, худые. Да и баба у меня... Такая стала злая, не знаю, кто ее, такую сотону, и родил.
- Теща же и родила, - заметил кто-то.
- Одна была-то?
- Баба-то? Одна. Да и с той греха не оберешься, вся моя комиссия, видать, кончилась, устарел. А теперь поди возьми ее в руки, ежели все законы на бабской стороне, все точки-запятые. Нет, брат, я и с одной маюсь тепериче.
- А вот, говорят, у иранского прынца двести штук, дак тут-то как?
- Да ну?
- Точно.
- Его, наверно, и кормят зато. Не выпивает? ...Иван Африканович в обычное время обязательно бы включился в разговор, но сегодня ему было не до иранского "прынца".
Митька не выходил у него из головы. Посадят парня, из-за этого сена посадят, а шут бы с ним, с сеном, как-нибудь бы... Нет, поехали, наворотили оба стога. Те, что Иван Африканович накосил по ночам и которые обобществило начальство. Мало было самому расстройства, еще и Митьку втянул. Стравил парня, да и Мишке тоже несдобровать.
Высадившись, Иван Афиканович сразу же направился в милицию. И вдруг услышал оклик:
- Дрынов? Ты чего здесь?
Иван Африканович обернулся, его верхом на жеребчике догонял председатель.
- Да вот, насчет Митьки... Узнать, как чего.
- Я бы этого Митьку... знаешь. Близко к деревне бы не пустил. Председатель слез с жеребца. - Вон из-за него озимой сев сорвем.
- Это почему из-за Митьки?
- А потому! Трактор-то стоит? А Мишка-то сидит? Вот и почему. Деятели! Натворили делов, мать вашу...
Председатель привязал коня к милицейскому забору, спросил у вышедшего из ворот сержанта:
- Сам-то на месте?
- На месте, на месте, заходи.
Председатель кивнул Ивану Африкановичу, чтобы тот шел за ним. Стукнул дважды в двери кабинета. Иван Африканович вошел, встал у дверей. В кабинете было накурено, хоть шапку вешай, не помогала открытая форточка. Начальник, капитан милиции, не кладя трубку, поздоровался с председателем:
- Здравствуй, аграрник. Садись. Алёу, девушка, что там у вас? Алёу. Черт знает что! С чем пожаловал?
- Николай Иванович!
- Не могу.
- В последний раз, Николай Иванович.
- Сказал, не могу.
- Но ведь...
- Они у тебя скоро весь колхоз разворуют. Два стога.
Шутка, что ли? Нет, нет. Про этого, что ли, жеребца-то хвастал?-Капитан поглядел в окошко, закурил.-Ничего вроде бы. Только ведь он у тебя на щетках. Как лапти копыта-то!
- Лапти? Ты, Николай Иванович, зря не заливай. У меня его кирпичники с руками оторвут. Только черта с два!
Я его и за золотую валюту никому не отдам. Дак как, Николай Иванович, насчет Петрова-то? А? Без ножа режешь. У меня трактор стоит, сев на носу.
- Зачем его кирпичникам? Глину, что ли, такими ногами месить?
- Три уже раза звонили. Просят. Николай Иванович, христом-богом. Давай по мелкому хулиганству, черт бы его побрал, дурака!
- Ничего себе дурак, два стога прибрал к рукам. Нет, нет, ни в коем случае. Судить. Пусть на даровых хлебах поживет.
- Николай Иванович!
- Сорок лет Николай Иванович!-Капитан яростно раздавил папиросу.-Сказал-нет, и дело с концом. Я тебя, когда можно было, выручал? Скажи выручал я тебя. когда можно было?
- Ну, выручал...
- То-то что "ну". Мне за такие дела... Иди, скажут, Мария Магдалина... Мешалкой. Хватит уже миндальничать.
Какой ты, к черту, председатель? Распустил, скоро печать сбонтят. Алё?
- Эх, Николай Иванович... Тебя бы на мое место. - Председатель надел пропрелую фуражку. - Ну и черт с ним! Пусть... Триста гектаров ржи сеять... Дожди пойдут...
Где у тебя тут... этот сортир, что ли?
- Налево, вниз,-сказал капитан. Председатель хлопнул дверью, забыв про Ивана Африкановича.
- Давай, счастливо. А жеребца я у тебя куплю.
Слышишь?-крикнул капитан вдогонку.
Но председатель уже не слышал. Вскоре через мостки простучали копыта жеребчика. Иван Африканович терпеливо стоял у двери.
Начальник милиции немного посидел молча, потом вытащил папку с документами, устало шевеля губами, полистал. Нажал кнопку на столе.
- Смирнов!
- Я, товарищ капитан!-Коротконогий сержант вырос как из-под земли, козырнул.
- Эти двое из "Радуги"...
- Сидят, товарищ капитан. В предварительной.
- Оформить по декабрьскому.
- Слушаюсь.
- На всю катушку чтобы. По пятнадцати суток.
Поедешь с ними... в "Радугу" Пусть там отрабатывают, а по ночам будешь в баню сажать. Алёу, девушка? Что там у вас с телефоном? Уснули, что ли? На всю катушку!
- Ясно, товарищ капитан. Разрешите идти?
- Да. Постой, постой, этот отпускник из Мурманска акт не подписал? Пусть здесь в поселке сортиры полмесяца чистит. Все ясно?
Коротконогий сержант козырнул и вышел, а капитан выдрал из папки несколько бумаг, медленно разорвал, бросил в корзину и только тут взглянул на Ивана Африкановича:
- Ну, что там у вас? Иван Африканович замялся:
- Тут у вас Митька. Поляков фамилия. Значит, это самое, сидит...
- Есть такой. Ну так что?
- Митька. Поляков.
- Ну Поляков, ну Митька, дальше-то что!
- Я, значит, узнать... передачу и как что.
- Скажи спасибо своему председателю. Легко отделался твой Митька. Кто он тебе?
- Шурин.
- Можешь отнести передачу своему шурину, вон Смирнов туда пошел.
Капитан начал опять звонить, и Ивану Африкановичу ничего не оставалось делать, как выйти.
КПЗ была тут же, во дворе милиции. Иван Африканович с почтением поглядел на ворота, на окованные маленькие окошки, на собачью конуру. Дежурный взял пирог с рыбой и полдесятка яиц, сказал, что передаст, а сам опять равнодушно начал листать замусоленный журнал. Иван Африканович не уходил.
- Ну что? - спросил дежурный.
- Да это... поглядеть бы его.
- Не положено.
- Мне бы только на пару слов... это, значит... как он.
- Вот на работу их сейчас поведем, гляди сколько хочешь.
- Всех поведут?
- Всех, всех.
Иван Африканович сел на чурбашек, стал ждать, когда поведут Митьку на работу. Вскоре "декабристов" и правда вывели. Их вышло человек с десяток, все молодые ребята, а Митьки среди них не было, и Мишку, видимо, уже отправили, пока Иван Африканович перекладывался. Был один знакомый парень из Сосновки. Иван Африканович долго шел следом за ними. Куда же девался Митька? Он еще раз сходил к дежурному; тот сказал, что в камерах нет ни одного человека, и что все ушли, а камеры сейчас проветриваются, и что разговорчиков хватит, и что ему, Ивану Африкановичу, давно пора от него отвязаться.
