Место клизмы изменить нельзя. Рассказы морского доктора - Михаил Сорин
– Все, пришли, кажись, заходи и осваивайся, а мы народ пойдем обрадуем.
Меня втолкнули в дверь какой-то избушки. За спиной скрипуче лязгнула дверь и все стихло. Я огляделся. Изба, как изба, стены бревенчатые, полы деревянные. Все, как в старинных русских сказках. Даже на душе как-то спокойней стало. У окна стоит маленькая бормашина, рядом столик, а на нем инструменты разные, названия которых и их назначение, кроме щипцов, конечно, кто ж их не угадает, я со своим первокурсным образованием точно не знал.
Все, это конец, промелькнуло у меня в голове, и в это время раздался стук в дверь.
– Кто там? – громко прошептал я, – никого нет, все ушли на уборку картошки, а врача схоронили.
Дверь опять со скрипом отварилась и в кабинет вкатилась маленькая старушенция. Она была, словно игрушечная и какая-то не настоящая, пока не заговорила:
– Ты что ли новый докторка будешь?
– Да, как вам сказать? Если честно, то нет. Нас сюда на колхозную практику прислали.
– Вот и практикуйся, коль в докторки записался. Бабы сказали, что ты зубных дел мастер, так что давай, родимец лечи меня, а то вторую ноченьку не сплю, достал меня зуб окаянный. Да про своего предшественника не забудь.
Вообще-то я зубных врачей не то, чтобы очень боюсь, я их просто опасаюсь. Помню в детстве, меня так напугал вид этих явно средневековых инструментов, что я удрал прямо из кабинета стоматолога, когда надо было залечить маленькую дырочку в зубе, а потом этот зуб сгнил, и его пришлось удалять. Анестезия была сделана не очень качественно, поэтому больно было по-настоящему, в результате мое подозрительное отношение к этой древней профессии осталось.
Надо же было так вляпаться и все мое бахвальство виновато. Все, больше никогда – закрутились в голове благие намерения. Но не зря говорят, что ими выстлана дорога в ад. А бабулька в это время уже забиралась в кресло.
– Ну что, родимец, иди сюда, – раздался ее скрипучий, как дверь голос.
Я оглянулся. На меня из открытого рта негаданной пациентки глядел всего один зуб, но какой… Он был, как старое трухлявое дерево в непогоду.
– Господи, помоги, – прошептал я про себя, – ну с одним зубом я как-нибудь справлюсь.
– Ты что там шепчешь? – заинтересовалась опять бабка.
– Молитвы медицинские перед работой читаю.
– И то правильно, – одобрила нежданная пациентка, – хоть один благочестивый попался, а то все нехристи, да пьяницы горькие попадаются.
Подойдя к инструментальному столику, я еще раз огляделся, чего здесь только не было и почти все незнакомое.
Так, вот это точно щипцы, но какие из них мне понадобятся, а не все ли равно? Беру любые и к делу – мысли еще не успели остановиться, как я схватил самые большие – ими точно не промахнусь.
И не промахнулся! Когда я открыл глаза, бабки в кабинете не было. В тазике лежало что-то красное.
Надо бежать – была первая мысль – но куда? Если пациентки нет, значит, жива, а если жива, то за односельчанами помчалась, а те возьмут колья и сюда. Что делать?
И в это время дверь опять начала медленно отворяться. Я юркнул за шкаф и затаился. «Живым не дамся» – мелькнуло в голове что-то из последнего киносериала.
В образовавшийся дверной проем показалось сначала одно здоровенное плечо, затем другое, а вместе с ним громадная лохматая голова, потом и все остальное. Кола не заметил, зато под мышкой прятался большой пакет. Наверное, утюг – первое, что мне пришло на ум.
– А здесь никого нет – промямлил я прилипшим от страха к небу языком.
– А вы кто? – пророкотал басом мой вероятный киллер.
– Я? – совершенно искренне осведомилось мое трепещущее от ужаса существо, – мы тут на картошке, так вот решил зайти в порядке ознакомления.
– Да знаем, знаем. Уже наслышаны. Я вот тут с благодарностью….
Зубы заговаривает, гад.
– Нет, это все не правда, я тут ни причём.
– Еще как причем, – мужик раскинул руки и пошел на меня.
– Не дамся, нас медиков голыми руками не возьмешь! – Задушено сипел мой голос.
– Да уймись ты, скромняга. Ведь ты ж меня спас, ты моей теще – язык выдернул!
Как потом, оказалось, выдернул я все-таки зуб, но бедная старушка месяц не разговаривала от пережитого волнения и зять не зря мне «проставился». А в пакете у него бутыль с самогоном была. Все-таки месяц потом теща молчала.
Вот хвалиться с того случая я стал меньше.
Практика-2
В моей жизни самой прекрасной порой было студенчество, особенно его ранняя стадия, когда себя чувствуешь щенком, вырвавшимся на свободу, когда родительская опека осталась далеко и никто тебе не капает на мозги, что одеть, во сколько время придти с гулянки, домой. Какие у тебя текущие оценки за учебу. Короче говоря, свобода!
Хотя, если признаться, было много и отрицательного в этой, так сказать, свободе. Я, например, все время, ходил голодным. Деньги, которые мне регулярно высылали из дома, благополучно прогуливал в течении первой недели, а потом все время хотел кушать и бывали моменты, когда весь мой обед и ужин состояли из одного пирожка и стакана воды из автомата, без сиропа. Были такие раньше, когда всего за одну копейку можно было выпить стакан «газировки». Вот об этой поре своей жизни я и хочу рассказать.
В свои первые каникулы, после сдачи экзаменов за первый семестр я решил сходить на операцию, то есть в операционную и посмотреть «что почем». В смысле смогу ли я стать хирургом, а эта специальность мне нравилась больше всех. Во всяком случае, так, казалось, в то безоблачное время. Первые три дня я никуда не ходил, отъедался, блевал от пережора и опять ел. И еще сидел возле холодильника. Там у мамы всегда было что—то вкусненькое, и я ждал, когда предыдущая еда усвоится и можно все начать сначала. Наконец организм мой насытился, и можно было выполнять задуманное. Жили мы в маленьком авиационном городке на севере Дальнего Востока. Папа мой занимал определенную должность, и решить вопрос о моем посещении лазарета, с присутствием на операции, было пара пустяков.
Меня встретили с пониманием, обрядили в хирургические одежды и завели в святую святых – операционную. Больной уже лежал на столе. Пока хирурги священно действовали с простынями, отгораживая операционное поле, затем проводили местную анестезию, я мысленно пропитывался окружающей обстановкой и уже почти себя чувствовал таким же, как они могущественным и значительным.
Да, хирургия – это мое, думалось в этот миг. А на столе уже сделали первый разрез, и тут у меня внезапно все потемнело в глазах, и я потерял сознание. Очнулся от острого запаха нашатырного спирта. Надо мной склонились люди в белых халатах.
– Ну что? Очнулся? – Спросил хирург – ничего, это часто бывает по неопытности.
– А, что же теперь со мной будет? – Прошептал я, – мечта всей моей жизни рухнула?
– Ничего страшного, ты еще ты еще будешь хирургом, главное не отступай.
И я не отступил. После каникул, вернувшись во Владивосток, а учился я именно там, первым делом узнал у старшекурсников, где они проходят хирургическую практику. Выяснил, что самое лучшее место – травмпункт. Там и работы больше, и хирурги добрее, в том смысле, что не жадничают и позволяют работать самостоятельно и вообще для начала лучшего места не сыскать. Сказано, сделано. Через неделю я уже стоял в операционной, правда, с нашатырным спиртом, пока, но уже через две недели мне доверили наложить первый шов на рану, а потом я стал сутками там пропадать, не забывая при этом встречаться с любимой девушкой, тратить при этом последние деньги на кино и кафе – мороженное. Средств надолго не хватало. А надо сказать, что в травмпункте существовал неписанный закон. Бригада на дежурстве питалась коммуной, т.е. кое-что приносили из дома, а так в основном скидывались и закупали продукты в магазине. В те далекие шестидесятые годы продукты питания стоили дешево. На пятьдесят копеек в столовой можно было взять полновесный обед из трех блюд. А мы
