Кашемировое пальто - Таня Волкова
Хоть какой-то плюс от этой нервотрепки. Не надо качать пресс.
Было трудно понять, что она чувствовала. Грусть? Обиду? Тревогу? Скорее все вместе. Джен не могла понять, как человек за какую-то мелочь мог говорить с таким остервенением и грубостью, когда проблема решилась за несколько минут. Хуже того, что после этого разговора в его кабинете через несколько часов он вышел как ни в чем не бывало и принялся обсуждать с Моникой новое интервью, а потом пошутил на кухне, пока Джен наливала чай. Нет, хуже было то, что все это считалось «рабочими моментами», к которым всех журналистов учили привыкать. Но никто не оставлял опции для тех, кому не хотелось этого делать. Хотя нет, для них существовала одна опция – уйти и не возвращаться.
– Ты думаешь, что у него расстройство?
– Не знаю. Я вообще стараюсь не думать о нем вне офиса.
Джен и Тим обсуждали поведение Джона в конце рабочего дня, когда Джон ушел раньше всех, чтобы успеть на встречу.
– Он такой давно, никто уже не удивляется его поведению.
– И вы просто привыкли?
– Это как жить рядом с вулканом. Просто через некоторое время смотришь и думаешь: «о, началось», а внутри ноль реакции, совершенная пустота. Только иногда достанешь телефон, чтобы запечатлеть на память.
– Так все и думают, а потом лава все ближе, ближе, ближе… и вот уже снесла к чертям все на своем пути.
– Не переживай, такого апокалипсиса не случится. Он чувствует меру.
– Меру?! Его перепады не влезают ни в какую измерительную систему.
– Так и не измеряй их.
– Тим, ты слышишь вообще? Он орал на меня как бешеная собака.
– Джен, я согласен, что это неприятно. Даже очень неприятно, но это такая работа.
– Боже мой! Вы все повторяете это как мантру. Тебе реально легче от этого? «Это часть работы». Круто, конечно, но это ненормально.
– Я не говорю тебе, что это нормально, а просто констатирую факт – такая работа. Либо соглашаешься, либо ищешь другую.
– То есть мне только уходить?
– Нет, можешь научиться с этим работать.
– Тим, в десятый раз говорю, как можно работать, когда на тебя орут?
– Как-нибудь… Ну он же как-то работает, зная, что его подчиненные перемывают ему кости направо и налево.
– Думаю, его это вообще не парит.
– Кстати, а ты не боишься, что я ему расскажу?
Джен смотрела на Тима. В голове было пусто. Она чувствовала, что ее не понимают, а точнее понимают так, как она не хотела, чтобы ее понимали.
– Ладно, я пойду.
– Стой, это шутка. Ничего я не буду ему рассказывать.
– Можешь рассказывать, мне все равно.
С этими словами Джен пошла к своему рабочему месту. Редакция была почти пустой. Она взяла сумку, накинула мягкое кашемировое пальто голубого цвета на одно плечо, словно хотела защититься, и пошла к выходу. У двери опять стоял Тим.
– Дай пройти.
– Джен, послушай, не обижайся, я просто не знаю, как тебя поддержать. А с Джоном работаю столько лет, что уже не обращаю внимания на него.
– Значит, твое чувство нормы полностью атрофировано. До завтра.
Тим попытался что-то сказать, но Джен быстро проскользнула под его рукой и ушла домой, чтобы, как оказалось, порыдать.
Она заваривала чай на кухне и нарезала лимон. Потом резко раскрыла пакет с печеньями, села на стул, добавила в чай сахар, кинула два ломтика лимона и все размешала. Сделав глоток, она почувствовала, как тепло разливается по телу. Ощущение резко перенесло ее в момент, когда она маленькой каждое лето приезжала с родственниками на море и вместе с Илаем рылась в песке, который был ужасно горячим из-за жары. По коже проносился теплый, сухой ветер. Джен чувствовала это даже сейчас. В тот момент самой главной проблемой Джен было то, что Илай нашел более крупную ракушку чем она. Со временем на смену ракушкам пришли другие проблемы.
Половины пачки печенья уже не было, хотя чая было еще достаточно. Джен сходила в комнату за телефоном и вновь села за стол.
Привет еще раз. Я нагрубила сегодня. Не бери в голову плиз. Я не хотела тебя обидеть, просто день выдалс…
Джен набирала сообщение, потом перечитала и стерла все предложения. Она несколько раз попыталась снова набрать текст, но ничего складного не получилось. Затем она сделала глубокий вдох и написала:
Мне жаль, что я сегодня так резко ушла. Не хотела тебя обидеть.
Отправлено.
Джен смотрела на экран и гипнотизировала сообщение. Прошло около двух минут, которые Джен показались вечностью.
Прочитано.
Все нормально, не переживай.
Джен легко улыбнулась, и увидела, что Тим вышел из сети.
Сто процентов, сейчас с какой-нибудь…
Выдержать страдание из-за предположений о личной жизни Тима Джен была не в состоянии. Хотя эта мысль время от времени возникала в ее голове, но она по привычке гасила чувства и переключала внимание на другие вещи, как правило связанные с работой. К несчастью для ее нервной системы, Джон всегда был готов подкинуть то, о чем можно было переживать.
Прошло минут 40. Джен все еще сидела за столом и смотрела в стену, на которой еле заметно потрескалось покрытие.
И это называется «долговечное»?
Вдруг загорелся экран телефона.
Представляешь, я только вышел из офиса. У вас тоже завал с этой конференцией? Кстати, завтра меня не будет, утром уеду на встречу. Наверное, на целый день. Если у тебя будет желание, то можем увидеться вечером.
Джен просияла. Она семь раз перечитала сообщение, прежде чем ответить на него, и глотнула чай. Ей вновь стало тепло. То ли от чая, который к этому времени на самом деле почти остыл, то ли от увиденных на экране слов.
Он был в редакции, а не с кем-то.
Казалось, этот факт волновал ее больше всего и не мог не радовать. Хотя Тим мог быть в редакции «с какой-нибудь», но Джен не рассматривала такой вариант.
У нас тоже столько работы, что я просто жду конца недели, когда
