Жизнь номер один - Олег Липовецкий
Это был первый инородный предмет, который я съел за свою недолгую жизнь. Мне стало страшно, что я умру и не пойду на мультфильмы. И если со смертью было еще не все понятно, то мульты мне точно не светили. Если я умру, то какие тут мульты, а если даже не умру, то денег на билет все равно нет. Испугавшись, я взбежал на второй этаж, где находилась наша группа, и бросился к воспитательнице: «Татьяна Ивановна, я проглотил десять копеек, что теперь будет, я умру?» Татьяна Ивановна сделала озабоченное лицо и ответила: «Нет, Олег, ты будешь жить, но станешь копилкой…» В шесть лет я точно знал, что ребенок не может превратиться в грибок с прорезью, поэтому понял, что воспитательница шутит. «А мультфильмы?» – спросил я. «Мультфильмы придется пропустить. Будешь помогать тете Мане накрывать полдник».
Пока группа наслаждалась мультфильмами в кинотеатре, я наслаждался обществом тети Мани. Надо сказать, что тетю Маню я правда очень любил. Ее все любили. Тетя Маня была нашей нянечкой. Мне кажется, что она прямо родилась нянечкой. Вот в этом белом переднике, в этой косынке, с большим носом картошкой и добрыми-предобрыми глазами. У тети Мани не было возраста. Правда. Я до сих пор не знаю, сколько ей было лет. Вроде старше всех, но не бабушка. Бабушка была у меня дома. А тетя Маня… Ну, наверное, она была такая добрая, что непонятно было, когда она родилась. Непонятно же, когда появилась доброта. Но в тот день я дулся на всех. Даже на тетю Маню. Ведь все были в кинотеатре «Ладога», а я разносил кружки.
Я родился и вырос на берегу Ладожского озера в городе Питкяранта, и в нашем городе все называлось «Ладога» или «Питкяранта». Кинотеатр «Ладога», ресторан «Питкяранта», мастерская обуви «Ладога», хлебный магазин «Питкяранта» и так далее. Правда, бывали исключения. Например, местная газета называлась «Новая Ладога».
Вареная детсадовская свекла сегодня была особенно противной, колготки сползали с ног и сбивались в тапках гораздо быстрее, чем обычно, и новая машинка Толи Комеля вызывала гнетущее чувство собственной неполноценности. Но природная жизнерадостность взяла верх, и ко времени прогулки я начал забывать, что меня окружает жестокий мир, полный коварных ловушек и неожиданных неприятностей. Тут-то все и началось. Вернее, продолжилось.
Как в любом стандартном детском саду, в нашем было четыре группы. Младшая, средняя, старшая и подготовительная. Соответственно, и двор детского сада был поделен на четыре резервации. Каждая со своими границами, своей верандой, за которой справлялись исключительно свои «групповые» надобности, и со своим детским домиком. Вот это безобидное строение и стало причиной моего немыслимого позора. Надо сказать, что наш домик несколько отличался от остальных. У него был потолок. Не просто, знаете ли, крыша коньком, а настоящий потолок из добротных досок. И вот одна из досок пропала. Наверное, понадобилась кому-то из жильцов близлежащих домов. Добытчик был человеком интеллигентным и не только не повредил остальные доски, но даже аккуратно сложил на скамеечке гнутые гвозди, мол, нам лишнего не надо. Так вот, благодаря неизвестному похитителю у нас появилось дополнительное помещение, этакий таинственный чердачок, куда среднестатистический ребенок мог забраться головой вперед, почувствовать себя разведчиком и выползти, не меняя положения тела и нащупывая ногами заветный лаз. Я среднестатистическим ребенком не был. Я был очень толстым ребенком, вскормленным на пирогах бабы Клары, рисовой каше бабы Ривы и молочных коржиках, которые покупал сам в нашей кулинарии на мелочь, стыренную из карманов старшего брата. Но ведь толстым тоже хочется быть разведчиками. К тому же я не мог даже представить того кошмара, который ждет меня впереди. Короче, когда очередь лезть дошла до меня, я залез. До половины. Вернее, до середины… живота и застрял. Гвозди, торчавшие из досок, не позволяли мне двинуться назад, впиваясь при малейшей попытке освободиться. Часть тела, располагавшаяся выше моей ватерлинии, пребывала в темноте и неизвестности, другая же свисала с потолка и дергалась в тщетных попытках спасти первую. Через несколько минут безуспешной борьбы с домиком я взмолился о помощи, и над мирно пасущимися детьми взвился крик: «Татьяна Ивановна, Любашевский застрял!!!» Через минуту возле домика собрались все воспитатели и нянечки, через две – абсолютно все воспитанники всех четырех групп, через пять – пришел дворник Савелий Семенович с пилой и гвоздодером. К этому времени я уже рыдал. Не знаю, от чего больше – от страха перед угрозой провести остаток жизни врастая в домик или от стыда и позора, представляя себе момент своего освобождения. Меня выпилили. Происшествие это неделю обсуждалось коллективом детского сада, его воспитанниками и их родителями. Короче, всем городом. Я же с тех пор ненавижу чердаки любых размеров и любой формы. Ненавижу.
Чердаки – чердаками, а мне нужно было продолжать жить среди этих людей… Вы сами знаете, сколько для нас значит общественное мнение, а мнение детсадовского сообщества и конкретно моей группы грозило мне сомнительной перспективой разделить славу с небезызвестным Винни Пухом. Нужно было предпринимать решительные действия. Пока мои товарищи мирно посапывали во время послеобеденного сна, который мы терпеть не могли в детском саду и о котором почти все грезим сейчас, я лихорадочно перебирал способы реабилитации своей поруганной чести. Ко времени подъема я осознал, что выход из сложившейся ситуации только один: я должен стать лучшим. Лучшим во всем.
Случай начать приводить план в действие представился очень скоро. После сна воспитательница посадила нас лепить из пластилина самолетики. Я, естественно, решил, что должен опередить всех, поэтому с необычайным рвением взялся за создание своей скульптуры. Но возникло неожиданное препятствие. Вернее, надобность. А еще точнее – нужда. Можно даже сказать – большая нужда. Передо мной отчетливо встал выбор между суетным и вечным: либо я удовлетворяю свои сиюминутные надобности, либо думаю о будущем. Как мальчик умный, я, конечно, выбрал второе и таки слепил самолетик первым. Собрав волю, и не только волю, в кулак, я подошел к воспитательнице и, положив на стол пластилиновое искусство, попросил разрешения удалиться. Получив положительный ответ, я стремительно посеменил в туалет, стараясь при этом сохранять достойную осанку. Как вы знаете, туалетные комнаты в детских садах представляют собой помещение из двух частей. Первая
