Мюонное нейтрино, пролетевшее сквозь наши сердца - Анастасия Евстюхина
Светка говорит, географ гладил ее коленку.
Тая смотрит на мерклые пятна света, подрагивающие под потолком. «А над нами – километры воды. А над нами бьют хвостами киты…»[1]
Из распахнутого туалета доносится умиротворяющее журчание.
– А у тебя что? – спрашивает Светка.
Август
– Шестерка пик.
Карта лежала рубашкой вверх. Ее тут же перевернули.
– Ничего себе! Угадала!
– Как вы это делаете?
Компания молодых людей – четыре девушки и двое юношей – пережидала дождь на просторном дощатом крыльце дачного дома. С желобков крупного шифера на землю тонкими струйками стекала вода.
– Мистика! Вам надо на «Битву экстрасенсов», по-любому!
Тая и Люся переглянулись, наслаждаясь произведенным впечатлением.
– Единое сознание! У очень близких людей появляется общее энергетическое поле. И один человек часто знает, что думает другой. Потому что мысли все в этом поле…
– Ты-то откуда знаешь, Серега?
– Меня родители таскали с собой к деду, под Лугу куда-то. Там нечего было делать совершенно! Интернета нет, конечно же, Сеть не ловит, в углу только телик маленький с пузатым еще экраном, я смотрел ТВ‐3 от отчаяния уже; там рассказывали.
– По телику чушь мелют. Мои родители давно его выбросили. Спорим, это трюк. Давайте снова. А мы будем следить за девчонками внимательно. Наверняка у них есть тайный язык, и они просто сообщают друг другу карты.
– Захар у нас скептик, – сказала Оксана, – его байками про единое сознание не накормишь.
– Да пожалуйста! Не верите – повторим. Готова, Люсь?
Ребята окружили фокусниц, приготовившись ловить их на горячем.
Перетасовав колоду, Тая выложила на доски квадратом девять случайных игральных карт.
«Медлячок, чтобы ты заплакала, пусть звучат они все одинаково…» – залился мобильный у Сереги.[2]
Нюра приложила палец к губам.
– Ш‐ш-ш, скинь.
Тая и Люся смотрели на карты.
– Запомнила?
Люся кивнула.
Тая собрала карты, перемешала и снова выложила квадратом, но уже рубашками вверх. Люся выбрала одну, запомнила; не показывая подруге, положила на место. Девушки соединили руки и некоторое время не двигались, вглядываясь друг другу в глаза.
– Семь червей! – воскликнула Тая.
– Вторая в верхнем ряду, проверим, – скомандовала Оксана.
Тая открыла карту.
– Семь червей! Семь червей! – захлопала в ладоши Нюра. – Они опять угадали!
– Я не заметил, чтобы они мухлевали, – сказал Серега.
– Ведьмы, – ухмыльнулся Захар, изящно дернув уголком рта, как только он один умел.
– Давайте я попробую с Люсей вместо Таи, – предложила Оксана.
Девушки уселись друг напротив друга. Люся повторила нехитрый цикл манипуляций с картами. Оксана выбрала из квадрата центральную, запомнила, вернула на место.
Девушки соединили руки и взгляды. Все молчали, только дождь шуршал – будто бы кто-то мял конфетные обертки.
– Девять пик, – сказала Люся.
– А вот и нет. – Тая открыла карту. – Валет бубен.
– Давайте еще. Нужна статистика, – нахмурился Серега.
Но и на другой, и на третий раз фокуса не получилось. Люся называла не те карты, которые запоминала Оксана, и наоборот.
– Просто они не настолько близкие подруги, – подытожила Тая с загадочной улыбкой.
Она положила на колени блокнот и взялась за карандаш.
– Рисуешь? Покажи что-нибудь.
Нюра придвинулась к Тае и попыталась заглянуть через ее плечо.
– Я не люблю, когда читают письма, – Тая успела захлопнуть блокнот.
– Что у тебя там такого секретного? – поинтересовался Захар.
– Тебя не касается, – рубанула Тая.
– Дикая ты какая-то сегодня. – Нюра поднялась и подошла к краю крыльца. – Дождь закончился.
Умытый мир блистал. Над волнистой кромкой леса громоздились леденцовые предзакатные облака.
Тая проводила глазами ребят, нырнувших в дым садовой листвы.
– Наконец-то. Мне неуютно, когда слишком много людей.
Она раскрыла блокнот на случайной странице и черной гелевой ручкой принялась рисовать розу. Проводя линию, свежую пасту она размазывала пальцем – создавала тени.
– Да уж… – согласилась Люся. – Когда я ловлю на себе взгляд Оксаны, мне кажется, что она постоянно меня оценивает.
– Так ведь и ты ее оцениваешь, – сказала Тая, облизывая палец, чтобы легче было размазывать линии. – Ты же спрашивала меня после того, как мы вчетвером ходили в баню, у кого лучше фигура – у тебя или у нее.
– Красиво у тебя получается. Мне бы так. Я вот рисовать вообще не умею…
Роза под пальцами Таи один за другим разворачивала лепестки, обретала объем, пышность.
– Я думаю, Оксане нравится Захар.
– Послушать тебя, так весь мир в него влюблен! – с доброй насмешкой заметила Люся.
Тая фыркнула.
– Может, так и есть. Он ведь и тебе нравится? Нравится же? Хоть немного? Особенно эта его ухмылочка в стиле «бэд бой»?
– Да ну тебя! – Люся со смешком отмахнулась.
Рядом с розой на блокнотном листе проявлялся бутон – будто Тая чуткими пальцами стирала белый налет с готовой прекрасной картины.
– Оксана, мне кажется, тайно меня недолюбливает, – вздохнула Люся.
– С чего бы? Ответ очевиден всем, кроме тебя. Она ревнует!
Люся накрыла ладонями уши.
– Ей нравится Захар, – продолжила Тая, – а Захару, кажется, нравишься ты.
– Опять ты съехала на любимую тему. Ехал-болел мне твой Захар.
– Мы же подруги. Отчего ты мне не хочешь признаться?
– Да не в чем признаваться. Вот серьезно! Ты как будто хочешь меня убедить, будто он мне нравится.
– Я давно заметила, как он на тебя смотрит.
– Не. – Люся смущенно хохотнула. – Он на всех так смотрит. Взгляд у него такой. С поволокой.
Роза была почти готова.
– Можно мне поближе посмотреть? – Люся склонилась к плечу подруги.
Тая протянула ей блокнот.
– Смотри. Только страницы не переворачивай. Там дальше… другое.
– Думаешь, Серегина теория единого сознания – полный бред? – спросила Люся, разглядывая рисунок.
– Нет. Отчего же? Ведь мы сами не понимаем, почему угадываем карты. И не понимаем, почему не получается с Нюрой или с Оксаной. Опиши, как это у тебя происходит.
Люся задумалась.
– Не могу. Знание о карте приходит само. Просто приходит, и все. Неведомо откуда.
– Давай я попробую. А ты скажешь, похоже или нет.
Тая уселась на доски скрестив ноги, прикрыла глаза.
– Мы глядим друг на друга, – начала она монотонно, низким голосом, – долго-долго. Пока твои глаза не превращаются в мое небо, а мои – в твое. Пальцы наших рук переплетаются, как корни деревьев. Мы молчим и слушаем дыхание друг друга. Нет больше ни меня, ни тебя. Плавятся невидимые контуры, мы становимся единым целым. Будто бы нас окружает теплое вязкое нечто; у него нет ни цвета, ни формы – никакого знакомого нам свойства. И в нем – в этом субпространстве – появляется карта. Она вращается, как этажерка с открытками в книжном. Я знаю ее. Потому что ты ее знаешь. И больше не осталось ничего в мире, о чем бы
