Береги смолоду - Марина Сергеевна Воложакина
Михаил чувствовал себя виноватым больше всех: «Почему не поговорил с матерью, не открылся ей, может быть всё закончилось бы иначе… А, может, так и лучше, что она не узнала всей правды…» С Марсельезой они лет восемь как чужие люди, хорошо, что все настолько загружены делами, что не замечали этого. Конечно, материнское сердце не обманешь, наверное мама и догадывалась, не зря же в тот роковой день в кафе увидела их с Татьяной, поговорить с сыном начистоту хотела, а тут такое…
Даже сейчас, от воспоминаний о том событии на ферме, у Михаила стынет кровь в жилах. Только ради девочек не выгнал он тогда Марсельезу из дома. Ещё и карточку её нашёл медицинскую, в которой всё подтверждало, что недолго ей жить осталось…
Весной это было, в день, когда девчонкам три года исполнилось. Михаил заехал за супругой на ферму и, счастливые от большого количества подарков, родители поехали домой, где всё уже было готово к празднованию. Только удивился тогда Михаил тому, что на ферме мужики какие-то не местные ошивались, на что Марсельеза ответила, что это строители, ремонтировали конюшню, и сегодня ночью они уезжают.
Дома девочки ждали продолжения праздника, который длился для них целый день. Было очень много приглашённых ребятишек и их родителей. Фейерверки, аниматоры, езда на маленьком пони, танцы и игры так утомили детей, что многие из них даже остались ночевать в большом гостеприимном доме Гринёвых. Конечно, фуршет с алкоголем был организован и для взрослых. И опять удивился Михаил тому, с какой легкостью его супруга вдруг налегла на алкоголь. Зная этническую зависимость от спиртного своего рода, ещё на похоронах родителей, в пьяном виде сгоревших в тайге, Марсельеза клялась, что ни капли алкоголя не попадёт в её организм. Сам он всегда отрицательно относился к употреблению горячительных напитков и стал когда-то свидетелем, как его наставник — капитан и активный общественный деятель вместе с супругой буквально спился, уйдя на пенсию, за какие-то три года. Марсельеза в то время работала секретарём в Ленском пароходстве и ближе всех детей была к родителям…
Так вот, пока Михаил помог Марии Ивановне расположить в своём и их доме всех оставшихся у них ребятишек, на улице продолжалось веселье. Выйдя на лужайку перед домом, он не обнаружил ни своей супруги, ни пони. На всякий случай, спустился к реке. Только тишина и полная луна встретили его там. Спустя два часа, он сел за руль и поехал на ферму. Помещения оставляли на сигнализации и никто из работников раньше пяти утра там не появлялся. Время было около трёх ночи, но из конюшни доносились чьи-то вопли. Вбежав вовнутрь, Михаил услышал: «Давай-давай, Мара, теперь с конём!!! Ещё раз докажи, что у тебя там поперёк!!!» и увидел ползающую на четвереньках голую супругу и полуодетых чужих мужиков. Схватив висевший рядом хлыст, Михаил принялся махать им без разбору, пока не понял, что все разбежались. И вдруг дико заржал конь Марсельезы, а когда взгляд её мужа упал в сторону стойла, неподалёку хрустнула доска, не выдержав женского тела, сорвавшегося с петли. Михаил подхватил жену и начал трясти за плечи, а она, придя в себя, билась в истерике, твердя, что ей больше не жить, она опозорила род предков…
Капитанская выдержка и знание особенностей жителей Севера помогли тогда Михаилу взять себя в руки и не наделать глупостей в приступе ревности. Марсельеза была моложе на двадцать лет, может быть, в её поведении была и его вина. Да ещё эта история болезни, случайно попавшая на глаза, частично оправдывала ту выходку. Двор у семьи Гринёвых был большой, оба дома двухэтажные, девочки часто ночевали в доме бабушки, так и стало легко скрывать, что отношения между Михаилом и Марсельезой просто показные. Развелись они, по настоятельной просьбе супруги, через месяц после случившегося на ферме. Очень часто женщина ездила на химиотерапию, опять же тайком от своих родных. Восемь долгих лет боролась она со страшной болезнью и уже очень нелегко давалась ей игра в счастливую супружескую жизнь, ведь с тех пор ни взгляда, ни слова ласкового не слышала она от Михаила, да и понятно, что рассчитывать на доброе его отношение было нечего. Только река доносила её душевные страдания далеко на Родину, и слышала она зов предков и камлания шаманов, которые хотелось повторять вслух. Духи даже стали открывать ей видения … А сейчас, уже семь месяцев подряд, Марсельеза мучилась только прожигающим насквозь чувством стыда за все слова, что высказала своей свекрови. Эта святая женщина не должна была узнать того, что знает она…
Марсельеза уговорила Светлану сходить с ней в церковь, хотелось ей накануне Радоницы
принять Таинство Крещения, чтобы хоть как-то искупить свою вину перед покойной. Вообще, металась женщина в страстях своих из огня да в полымя. Очень долго беседовал с ней батюшка, и, когда увидала её Светлана по возвращению, сразу поняла, что до глубины души задела Марсельезу беседа. В Крещении приняла она имя Мария и стала ходить на службы, скромно стоя в самом углу, потупив свой взор. Теперь и Ангелина терпеливо выстаивала службы. Между собой девочки говорили, что там, вместе с Боженькой, живет их любимая бабуля.
Поправляя дела по хозяйству, провели Гринёвы зиму. Приближался день рождения двойняшек. В подарок, вместо устаревших планшетов, девочки получили полностью оснащённые техникой комнаты. Там было абсолютно всё, что могло бы сделать счастливым любого ребёнка. Анне и Ангелине исполнилось по двенадцать лет — время первых девчачьих влюблённостей и беспричинных слёз, взрывов хохота и несбыточных грёз. А ещё, у Анечки в комнате было пианино, а у Ангелины — гитара. В этот день рождения на лужайке резвились только дети.
В доме старших Гринёвых шли переговоры о продаже полей и совхозных мастерских, ведь Петру Андреевичу уже тяжело было помогать сыну, надо было принимать домашнее хозяйство у Андрея Георгиевича, который уже часто болел. А из комнаты Марсельезы теперь всё чаще доносились тихие слова молитвы и запах ладана, в свободное от работы время её единственным занятием было стояние на коленях и чтение покаянных
