Если бы ты был здесь - Джоди Линн Пиколт
– Мы с Сэмом, – заверила она меня, – ходили туда минимум раз в неделю.
Я еще не родилась, когда Сэм вместе со своим соавтором Уильямом Пунтом и двумя однокашниками из английского городка Слау создали группу «Козодои». Меня все еще не было на свете, когда их первый альбом в течение тридцати недель не покидал чарты Билборд, а также когда их маленький британский квартет выступил в Шоу Эда Салливана и молодые американки с криками бросились врассыпную. Меня не было, и когда десять лет спустя Сэм женился на Китоми Ито, и когда группа распалась – через несколько месяцев после выхода их последнего альбома, на обложке которого были изображены обнаженные Китоми и Сэм, словно герои картины, висевшей над их кроватью. Я еще не родилась, когда три года спустя Сэма убили прямо на ступеньках этого самого здания – какой-то псих перерезал ему горло, узнав в нем человека с обложки, ставшей к тому времени культовой.
И хотя меня не было на свете, когда все это случилось, тем не менее, как и все на этой планете, я в курсе произошедшего.
Швейцар «Ансонии» вежливо улыбается мне; консьержка за столом поднимает на меня глаза.
– Я пришла к Китоми Ито, – холодно говорю я, протягивая ей свои водительские права.
– Она вас ждет, – слышу я в ответ. – Этаж…
– Восемнадцатый. Я знаю.
В отеле «Ансония» останавливалось множество знаменитостей – Бейб Рут, Теодор Драйзер, Артуро Тосканини, Натали Портман, – но, возможно, Китоми и Сэм Прайд – самые знаменитые ее постояльцы. Если бы моего мужа убили на крыльце этого дома, я, возможно, не осталась бы здесь жить еще тридцать лет, но то всего лишь я. Однако теперь Китоми наконец-то решила съехать, вот почему у самой печально известной рок-вдовы в мире есть мой номер телефона.
– Что у меня за жизнь! – думаю я, прислонясь к задней стенке лифта.
Когда в юности у меня спрашивали, чем я хочу заниматься, когда вырасту, мой ответ был продуманным до мелочей. Я планировала уверенно двигаться вверх по карьерной лестнице, выйти замуж до тридцати и к тридцати пяти годам завести детей. Я мечтала свободно говорить по-французски и пересечь страну по шоссе 66[2]. Отец рассмеялся, когда я озвучила ему все эти пункты.
– Ты вся в мать, – сказал он мне тогда.
Я не сочла это за комплимент.
Хотя, для протокола, я, вообще-то, нахожусь на верном пути. Я работаю младшим специалистом в «Сотбисе» – самом «Сотбисе»! – и Ева, мой босс, всеми возможными способами дала мне понять, что после аукциона картины Китоми меня, скорее всего, повысят. Я пока еще не получила предложения руки и сердца, но когда в прошлые выходные у меня закончились чистые носки и я пошла взять пару Финна, то в глубине его ящика с нижним бельем обнаружила кольцо. Завтра мы уезжаем в отпуск, и Финн наверняка собирается задать мне тот самый вопрос именно там. Я просто уверена в этом, а потому сегодня вместо обеда побежала делать маникюр.
К тому же мне только двадцать девять.
Дверь лифта открывается прямо в прихожую пентхауса Китоми, выложенную черно-белой мраморной плиткой и похожую на гигантскую шахматную доску. Хозяйка дома появляется в джинсах, армейских сапогах и розовом шелковом халате. Ее лицо обрамляет копна седых волос, переносицу украшают фиолетовые очки в оправе в форме сердечек, ее визитная карточка. Она всегда напоминала мне птичку семейства крапивниковых, маленькую и костлявую. Я не могу перестать думать о том, что черные волосы Китоми стали седыми в ту ночь, когда убили Сэма. Она была вне себя от горя. Я также думаю о тех фотографиях, где она запечатлена стоящей на тротуаре и глотающей ртом воздух.
– Диана! – обращается она ко мне, будто мы старые друзья.
Возникает неловкий момент, когда я инстинктивно протягиваю руку в приветствии, и лишь затем вспоминаю, что больше мы так не делаем. Вместо этого я неловко машу рукой:
– Здравствуйте, Китоми.
– Я так рада, что ты смогла прийти.
– Без проблем. Большинство менеджеров по продажам лично контролируют процесс передачи бумаг своим клиентам.
За ее плечом, в конце длинного коридора, я замечаю картину Тулуз-Лотрека, которая и является причиной моего знакомства с Китоми Ито. Она следит за моим взглядом, и ее губы растягиваются в улыбке.
– Ничего не могу с собой поделать, – оправдываюсь я. – От этого вида невозможно устать.
Странное выражение мелькает на лице Китоми.
– Тогда предлагаю тебе рассмотреть его получше, – отвечает она и ведет меня вглубь квартиры.
С 1892 по 1895 год Анри де Тулуз-Лотрек жил в борделе и рисовал проституток, в том числе лежащих вместе в одной постели, чем шокировал всех импрессионистов. «В постели» – одна из самых известных работ в этой серии – хранится в музее Орсе. Остальные были раскуплены частными коллекционерами за десять-двенадцать миллионов долларов. Картина в доме Китоми явно относится к той же серии, но при этом сильно отличается от прочих работ.
На ней изображены не две женщины, а женщина и мужчина. Обнаженная женщина сидит, прислонившись к изголовью кровати. Ее тело до талии прикрыто простыней. За изголовьем кровати находится зеркало, в котором видно отражение второго героя картины – самого Тулуз-Лотрека. Он тоже обнажен, сидит в изножье кровати, спиной к зрителю, и так же пристально смотрит на женщину, как она на него. На коленях мужчины лежит скомканная простыня. Сцена выглядит интимной и вуайеристичной, личной и одновременно словно выставленной напоказ.
На обложке последнего альбома «Козодоев», «The Twelfth of Never»[3], была изображена Китоми с обнаженной грудью, прислонившаяся к изголовью кровати. Она пристально смотрела на Сэма, чья широкая спина закрывала нижнюю треть всей картины. Над кроватью, ровно на том месте, где в оригинале находилось зеркало, висела картина, сюжет которой воспроизводили супруги.
Эту обложку знают все.
