Путешествие Гуршина - Марта Молина
– Перед сном почитаю, – извиняющимся голосом сказал он Анюте. – Отнеси в спальню.
– И так хлама много, – крикнула из кухни мать. – Федик, ты кроме газет уже лет десять ничего не читаешь! Сдайте их в макулатуру. Ну или в библиотеку.
Федор с облегчением вручил книги дочери, погрозил пальцем необучаемому коту и удалился.
***
– Здравствуйте, вы книги принимаете?
Библиотекарша придирчиво оглядела три безупречно-зеленых тома и отправилась к стеллажам картотеки. Гуршин в наличии был, именно трехтомник и именно восемьдесят третьего года выпуска. Судя по записям, за все тридцать лет книгу не брали ни разу.
– Эти не возьмем, – покачала головой библиотекарша, вернувшись на место.
– И куда их мне девать? – растерялась Анюта.
– Попробуйте букинисту сдать. За деньги.
Деньги Анюту воодушевили. Противные родители не разрешают отрезать косу и покрасить волосы в розовый. Все девочки как девочки, одна Анюта, как монашка-первоклашка. Заработаю и подстригусь, решила Анюта и потащила увесистые тома в книжный.
Однако с букинистом все оказалось не так уж и просто. Во-первых, букинистические отделы, как выяснилось, есть не в любом магазине. Во-вторых, нужный адрес кассирша дать не смогла, и пришлось возвращаться домой, гуглить.
Включив комп, Анюта сначала, как обычно, залезла почту проверить. Потом замигал мессенджер – это Юлька делилась впечатлениями от новой школы, она переехала, бедняга, прямо посреди учебного года. Какой ужас быть новенькой, поежилась Анюта. В седьмом-то классе. У всех уже пары сложились, компании друзей-подружек, приткнуться некуда. Только если к самым стремным неудачникам. Тем более, Юльке, с ее-то внешностью и мелким ростом. Нет, Юлька, конечно, хорошая девчонка, по крайней мере, раньше такой была, когда жила в соседнем подъезде. Но если объективно оценить, то шансов у нее в новой школе, конечно, никаких…
Анюта поделилась этими размышлениями с парой подружек, затем зашла на полчасика в онлайн-игру, потом тайком, оглядываясь на дверь, открыла фото одного мальчика из параллельного и стала сравнивать его с Робертом Паттинсоном. Выяснилось, что Роби лучше, но и этот тоже ничего. Запищал мобильник. Кинувшись к сумке, в полутьме Анюта споткнулась о твердый пакет. «Точно, книжки же надо продать!» – вспомнила она. Задумавшись о том, сколько денег она выручит, открыла поисковик, вбила «стрижки на средние волосы» и поизучала модные тенденции. Через пятнадцать минут спохватилась и нашла все же адрес магазина, принимающего подержанные книги. «Может, все же фиолетовым челку покрасить?..» – уже засыпая, счастливо предвкушала она.
В букинистическом все оказалось как-то сложно. Грузная тетя за прилавком отправила Анюту ко входу, изучать объявление для таких, как она, алчных владельцев ненужных книг. Объявление содержало список дней, по которым производится приемка, и требования к сдаваемой продукции. Требований было аж семнадцать пунктов, и Анюта их благополучно пропустила. А что, думала она, книжки красивые, обложка целая, примут как миленькие. С днями приемки тоже было непросто: нет бы написать «по средам и пятницам». Нет, книги принимались по всем четным четвергам, кроме второго четверга каждого месяца и исключая праздничные и выходные дни. Как четверг может быть выходным, Анюта не поняла, поэтому решила наугад прийти прямо на этой неделе.
Но книги у нее не взяли. Оказывается, нужно было приложить к ним список, оформленный по шаблону, который можно получить у заведующей, которая бывает по вторникам до обеда. В общем, Анюта решила, что торговля книгами – не ее конек, оставила тома на подоконнике в подъезде и стала жить дальше с позорной первоклашкиной прической. Но мучения длились недолго: ровно через две недели, на день рождения, чуткая мама отвела ее в салон-парикмахерскую. Там Анюте помыли голову душистым шампунем, срезали ненавистную косу, высушили волосы феном и даже подзавили кончики. И несмотря на то, что фиолетовую челку мама отвергла безоговорочно, Анюта была счастлива. Настолько, что даже Юльке искренне пожелала удачи на новом месте. Вот такие чудеса делает с девушками новая стрижка.
***
– Гур-шин, – по слогам прочитала шестилетняя Ляля фамилию автора, нанесенную на обложку сияющим тиснением. Ее старшая двенадцатилетняя сестра пошла дальше: открыв третью страницу, начала читать первую главу.
«Когда невозможно загорелое, до смуглости, раздиравшее острыми, словно меч рыцаря эпохи Возрождения, и тонкими, как лезвие брадобрея, лучами тучи, сгустившиеся на небосклоне русской словесности, солнце графоманства спустя тысячелетие наконец закатилось, – гласила книга, – маститые и начинающие писатели обрели новый смысл существования в изобретении новейших словоформ, небывалых метафор и до неузнавания исковерканных литературных сюжетов».
– Про что книжка? – наивно заглядывая в глаза сестре, спросила Ляля.
– Тебе не понять, – презрительно ответила та.
И действительно: даже в свои двенадцать лет девочка не смогла бы ответить, о чем хотя бы примерно написан сей труд. «Муть какая-то», – решила она про себя и с наслаждением зашла с сумрачной лестницы в теплую квартиру. Ее ждал учебник физики. В нем и то непонятного было меньше.
***
Вернувшись из деревни, где гостила у сестры, Анна Иванна обнаружила перемены: уже взрослые дети не только сделали перестановку в гостиной, но и основательно почистили красу и гордость дома – шведскую стенку. Исчезли фигурки зверюшек, расписанные под гжель, новогодняя открытка от двоюродной тети, ветвь бумажных розочек и прочие милые сердцу вещицы. Судя по практически пустым полкам, пропало что-то еще, но Анна Иванна настолько привыкла к своим шкафным безделушкам, что за много лет перестала их замечать. «Это пылесборники, а ты сборщица пылесборников», – поддразнивали Анну Иванну дети. Это было справедливо, отчего еще более обидно.
Порозовев от возмущения, Анна Иванна кинулась звонить.
– Куда моих зверюшек дели? – начала она с места в карьер. – И дедова фотография где?
– Не кипиши, мамо, купим мы тебе новых зверушек, – отвечала неучтивая молодежь. – А фото в альбоме. Дед помер давно, не обидится. Давай вместо него кого-нибудь живого поставим, а?
Анна Иванна погрустнела. Ей показалось, что дети не шкаф освободили, а свою жизнь – от нее. От ее внимания, заботы, от молитвы «на долгую дорожку», когда они отправляются на свои кипры и в турции, от советов, начинающихся фразой «я старше, я лучше знаю» и «в мое время ваша прабабка меня бы за такое выпорола».
Не буду вмешиваться, в сотый раз пообещала себе Анна Иванна. Пусть живут, как хотят: без прошлого, без памяти, без души. Сами потом поймут. Буду говорить, только когда спросят. Обратятся сами – помогу, а нет, так и живите своим умом. Хотя какой там
