Рождённые свободными - Н. Ланг
Животные были вдоволь накормлены, а потому не боялись мороза, что установился после крещения и держал свои позиции уже второй месяц к ряду.
Старик отпускал Пегаса погулять в огороженный загон, укутав в попону, но не выпускал за ограду и наблюдал за конем. По обыкновению, гнедой прогуливался, добывал себе корм под снегом или просто купался в сугробах. Старик в это время убирал в хлеву, чистил денник. Зимой в деревне тихо, изредка кто-то проезжавший на буране, тревожил старожилов. Старуха пекла пироги, варила супы и готовила фураж для скота. Вечером, покончив с дневными заботами, старая чета устраивалась перед телевизором. Много времени они проводили в обществе друг друга, подолгу молчали, потому что все слова уже давно сказаны.
– Скорее бы прошла зима, здесь так хорошо в летнюю пору, – промолвила старуха, прервав долгое молчание, любовно посмотрела на седовласого старца, своего верного мужа и мечтательно улыбнулась, вспомнив, как красива степь летом.
Улыбка коснулась обветренных губ старика, когда он подумал о широких степных просторах, до которых рукой подать. Студёной ночью покоится степь под глубоким снежным саваном, ожидая возрождения после зимней летаргии.
***
Некогда процветавшее крестьянско – фермерское хозяйство закрылось. Раньше здесь производили говядину, свинину, выращивали гусей, куриц, делали вкуснейшую во всей области колбасу. Также на плодородных землях выращивалось множество сортов пшеницы и ржи, а рядом располагалась коневодческая база. Здесь продолжительное время трудилось больше сотни работников, они ухаживали за скотом, заготавливали корма. Но годы шли и юное поколение, чуть подрастая, покидало родные места. Ехали покорять города, искать лучшей участи. Когда остались только старики, стало ясно – Сорочкино умирает и совсем скоро будет существовать только на карте.
Предыдущая осень была скудной на урожай. Старик запас ничтожно мало сена для скота. Его заготовок едва хватило, чтобы перезимовать, весной комбикорм и овёс пришлось докупать, на это ушли последние деньги. Старик ездил в город, на рынок, чтобы продавать консервы, которые остались после зимы. Он складывал в большой рюкзак щедро приправленную пряностями колбасу, изготовленную супругой по старинным рецептам, доставшимся ей ещё от матери, собрал соленья в дорожные сумки. Позаботившись о Пегасе, он отправился на автобусную остановку. Потом торговал на рынке, где многие предприимчивые люди предлагали свой товар. Обычно это приносило небольшой, но стабильный доход. А сегодня никто особо не интересовался консервами и колбасой, поэтому старик заработал сущие гроши.
– Я нынче мало продал твоих сливовых компотов, лишь три колбаски купили, когда я скинул цену, – сокрушался он.
Хозяйка поставила перед ним тарелку с дымившимся супом. На столе громоздились румяные, ещё горячие пирожки, малосольные огурцы и крынка свежего молока.
– Нам нужно чем-то платить за корм, за аренду машин. У нас просто не хватит денег. Может, переедем к детям. Ведь старший – то зовёт к себе, – предложила женщина.
– Ну что ты такое говоришь? Как я могу бросить, то над чем годами работал. К тому же, я не хочу отдавать кому-то Пегаса.
– Но я ведь продала уже половину своих кур и козу, – упрекнула его старуха. – Продадим коня, на него заглядывается Зинаида Головина.
– Но как я могу, – старик покачал головой.
– Можешь, – старуха стояла на своём.
Она налила ему горячего душистого чая из трав.
– Нет, – упрямился супруг, но он никогда не умел спорить с женой, его голос сделался слабым, неуверенным.
Ему предстояло решить, возможно, самую сложную дилемму на свете – отказаться от своего друга или прозябать в нищете.
***
Лето выдалось знойным и душным. На лазурном небе ни облачка. Комары и прочий гнус не давали покоя, жужжали и крутились рядом. Цветущие пышные яблони источали чудный сладкий аромат. Погода располагала к прогулкам. Старик решил проехаться по деревне, заодно проверить поле, где посеял рожь.
С зимы он мучился болями в спине, даже не мог забраться на коня. Пегас фыркнул и тронул плечо сгорбившегося хозяина. Он улыбнулся с благодарностью, а любимец без понуканий и приказов склонился перед ним, предлагая сесть в седло. Тяжело, потеряв былую гибкость и быстроту действий, старец взгромоздился на спину жеребца.
Путь их был недолгим, за полчаса они объехали ферму. Хозяин осмотрел владенья, и кажется, был недоволен – рожь не давала всхода, а та, которая пробилась, быстро засыхала. Пегас спиной и боками почувствовал, как напрягся человек.
Ферма приходила в упадок, необходимы деньги, чтобы спасти то, что есть. Изба покосилась и в одиночку он не сможет её починить. Сыновья хоть и заботились о них, звонили часто, иногда приезжали, но с ремонтом помочь отказывались. Они звали к себе, жить в городе. Так поступали многие в этих краях. Соседи, состарившись, потихоньку перебирались к детям. Осталось всего лишь десять семей, да и те потихоньку исчезали. А старику претила городская жизнь с её излишней суматохой, высотными зданиями и шумом машин.
Заброшенные избы стремительно ветшали. Их было много, таких домов – призраков, что смотрели на мир разбитыми стеклами окон. Раньше, когда стариков навещали внуки, округу оглашал беззаботный детский смех. Скрипели качели, кто-то из сорванцов играл в мяч. Деревенька оживала, и старики на мгновение чувствовали себя юными. Но пять лет подряд никто не приезжал, Сорочкино оставляло старое поколение, на котором держалось хозяйство, а молодые в сельскую местность переезжать не спешили.
В деревне теперь властвовала тишина, не звучало ни озорного смеха, ни привычного говора молодежи. Старожилов многое связывало с деревней. Ведь здесь прошла их жизнь, здесь они растили детей, работали и радовались, что пшеница уродилась знатная, а коровы дают много молока. Они видели плоды собственных трудов, и это приносило им счастье, простое и незатейливое.
Вот уже и край Сорочкино показался. На самой окраине, где и в былые времена боялись бывать жители, находилось кладбище. Если раньше за погостом ухаживали, то теперь старинные гранитные плиты покрылись плотным слоем мха, а могилы поросли бурьяном высотой в половину человеческого роста. Сюда редко заходили люди, а если кто-то заглядывал, то спешил покинуть эту мрачную юдоль скорби. Рядом с деревней ближе к южным её границам простёрлось озеро. Некогда оно славилось кристально чистыми водами, в глубине которых обитала разная рыба. Сегодня путник, случайно забредший сюда, нашёл бы почти иссохший пруд,
