Судьбы - Владимир Иванович Шлома
– Ну что с ним дальше делать? – спросил чей то голос. – На колбасы?
– На какие колбасы? Там только жилы и кости, – возразил ему другой голос. – Вывези его куда ни будь подальше и выбрось.
Степан опять потерял сознание. Очнулся от холода на каком-то пустыре, босой, только в рваной нательной рубашке и кальсонах.
– Если бы кальсоны с рубашкой были поновее, их также бы сняли, – подумал Степан. – Слава богу, хоть нагота прикрыта. И хорошо, что очень худой, поэтому и живым остался.
Все тело болело, видимо его еще и избили. Вышел на дорогу и попытался сориентироваться, вроде бы дорога на Веркиевку, хотя в темноте можно и ошибиться. Но идти нужно в любом случае, иначе замерзнет. Дорога действительно вела на Веркиевку, хоть в этом повезло. За сколько времени прошел домой эти 18 километров, он не помнил, главное, что дошел. Долго болел, даже с постели не мог вставать, но к весне оклемался и начал потихоньку ходить. Соседи не дали помереть с голоду, чем смогли помогали продуктами. Потом стало полегче, на своем огороде кое-что вырастили, да и в колхозе в конце года немного зерна на заработанные трудодни выдали. Через три года родился еще один сын, Миша. Потом еще две девочки, Мария и Оля. Девочкам не повезло, обе умерли еще в детстве. Оле цыганка предсказала смерть от воды, поэтому за ней постоянно следили, чтобы она сама к воде не ходила. Как-то раз, когда в пруду стирали белье, она упала в этот пруд и чуть не утонула, но ее быстренько оттуда вытащили. Но дома, пока мать во дворе развешивала постиранное белье, Оля упала в корыто, в которое была налита вода для гусей, и захлебнулась. Ну как тут в судьбу не поверишь, похоже, того, что суждено, не избежать. Позже и Мария умерла от дизентерии.
С первых дней войны Степана и Ивана мобилизовали в армию. К тому времени Иван успел закончить девять классов и должен был идти в десятый, но не судьба, теперь нужно было изучать военную науку. Месяц ускоренной подготовки, и первый номер расчета для пулемета «Максим» готов. Сформированный батальон на фронт отправили пешком. В этом походе Иван и понял, как ему повезло, что он первый номер расчета, а не второй. Первый номер был вооружен наганом и нес сравнительно легкий ствол пулемета, а второй номер нес свою винтовку, да еще и тяжелющую станину пулемета. Маршем шли неделю, пока не пришли на фронт. Солдаты были настолько уставшие, что на марше спали на ходу. Были случаи, что при повороте дороги, спящие солдаты продолжали идти прямо, в то время, как весь строй сворачивал направо или налево. На передовой заняли окопы, которые освободил батальон, на смену которому они пришли. Было временное затишье, и солдатам удалось немного отдохнуть и выспаться. Возникающие время от времени перестрелки серьезными событиями не считались, но они помогли молодым солдатам постепенно привыкнуть к свисту пуль. Потом было контрнаступление, освободили несколько сел в Новгородской области, но удержать занятые позиции не смогли, и откатились назад, оставляя недавно освобожденные села. Наступила зима, очень холодная. Солдатская шинель конечно теплая, но не настолько, чтобы согревала в холодном окопе, где даже огонь нельзя развести, чтобы согреться. Обувка тоже не радовала, сапог не было, только холодные ботинки с обмотками. Солдаты, лежа в окопах, от холода зуб на зуб не попадали. Хотелось побегать или хотя бы подвигаться, чтобы согреться, но даже пошевелиться лишний раз боялись. Позиции были под прицелом немецких снайперов, одно заметное для снайпера движение, и ты покойник. Поэтому мерзли, но терпели, и, как ни странно, простудных заболеваний не было.
В январе 1942 года началось наступление по освобождению Старой Руссы. Опять с боями пошли вперед и освободили несколько деревень. Было много раненых и убитых, но вперед потихоньку продолжали двигаться. Потом опять отступали, оставив несколько деревень. В середине февраля началось новое наступление. На этот раз немцы отходили быстро, почти без сопротивления, и за неделю удалось продвинуться довольно далеко. Заняли позиции на опушке какого-то леса и окопались. Иван понял, что наступление приостановилось, и возможно на этой позиции пробудут долго. Чтобы не повторять прошлых ошибок, когда в окопе нельзя было пошевелиться, выкопали окоп для двоих в полный рост недалеко от большой сосны, установили пулемет и стали ждать контрнаступления немцев. Через пару часов налетели самолеты и начали бомбить лес, в котором занял оборону полк. Бомбили весь остаток дня и всю ночь. От леса почти ничего не осталось. Бомба упала и по другую сторону сосны, возле которой находилась огневая точка Ивана. Сосну выворотило с корнем, и она упала на окоп, придавив пулемет и корнем раздавив второго номера. Выбраться из окопа самостоятельно не получилось, на крики о помощи никто не отзывался, еще и саперная лопатка снаружи осталась, вчера при рытье окопа так устали, что про нее забыли.
Утром, как только рассвело, в полной тишине послышался лай собак и немецкая речь. Иван не мог понять, откуда здесь взялись немцы, ведь боя не было, после окончания бомбардировки ни одного выстрела не прозвучало. Собаки учуяли Ивана, и немцы подошли к заваленному сосной окопу.
– Хендэ хох! – прозвучала команда.
Иван поднял руки вверх. Немцы схватили его за руки, и выдернули из окопа, превратив его спину в сплошной синяк от протаскивания между краем окопа и сосной. Пленных собрали на опушке леса, набралось десятка
