Цитадель рассказов: Молчание - Тимур Джафарович Агаев
Если это случайность, то должна быть причина, по которой она вдруг решила таким образом залезть на окно. Вдруг безответственная мать решила поручить девочке мытье окон на третьем этаже. Всякое бывает.
А если убийство… Это самый сложный вариант событий, потому что тогда перед следователем стоит не вопрос «Зачем?», а вопрос «Кто?»…
Дойдя до третьего этажа, я постучался в дверь квартиры.
– Кто? – отозвалась, кажется, мать девушки, сразу направив Никиту в недавние мысли…
Но он быстро отошел от них и ответил женщине:
– Здравствуйте. Следователь, можете ли вы рассказать подробности того инцидента…
– Какого?
– Ну… того… – Никита не желал напоминать ей лишний раз о таком.
Женщина быстро вспомнила, о чем речь. Послышался глубокий вздох, дверь отворилась.
Женщину звали Анной, ей уже 51 год, ее мужу Александру 49 лет. Девочку, о которой шла речь, назвали в часть отца, Александрой. Девочке на момент смерти было всего 13 лет. Анна рассказала, что Александра была очень скромной девочкой, часто уходила в себя, друзей и подруг почти не имела. Разве что был какой-то мальчик со школы, который приставал к ней, и все.
Скромность, апатия, интроверсия могут быть следствиями депрессии, или через какое-то время причинами появления депрессивного состояния. В совокупности с какой-нибудь трудной ситуацией это может быть доведено до крайности, что может привести к самоубийству.
Мальчик со школы. Надеюсь, мне удастся углубиться в их отношения. Отношения могут привести и к мыслям о самоубийстве, и к убийствам в принципе… Например, она его бросила, ну и тот решил ее убить таким способом. Или же он ее бросил и она решила совершить самоубийство, тем более в совокупности с теми признаками, которые у нас уже есть, такой сценарий вполне вероятен.
Смутило Никиту также то, что Анна сказала, что быстро приняла решение забыть о смерти своей дочери, да и вообще о том, что была дочь. И главное, у семьи получилось забыть о дочке, поэтому под словом «инцидент» не сразу поняли, о чем речь. Конечно, можно спихнуть на старость, на нежелание вспоминать о том, что так давит на психику, но это может говорить и о маленькой привязанности родителей к ребенку… Родители, теряя детей, никогда о таком не забудут, тем более о них самих…
Беседа была не долгой. Я осмотрел комнату, сделал пару фотографий, и вышел из квартиры. В часовых посиделках в чужой квартире смысла нет, да и вряд ли удастся что-то еще толком разузнать. Пока никаких выводов я не сделал. Думаю, стоит посетить школу, где училась Александра, поговорить с учителями, одноклассницами, подружками, ну и с тем мальчиком соответственно. Предстояла долгая работа.
А по улице ходили танки, люди швырялись плакатами, были слышны ужасающие крики…
***
Эта ночь была по-настоящему ужасной. Я не спал, постоянно ходил из одной комнаты в другую. Порой слышал какие-то то ли шаги, то ли шепот, исходящие прямо из коридора. Это пугало, мне казалось, что Она тут. Мне казалось, что Она сидит прямо здесь, я думал, что Она наблюдает.
Мне было очень стыдно смотреть в глаза этому человеку.
Пускай и уже мертвому.
Я позвонил Нине, хотел предложить ей переночевать сегодня со мной, вдвоем. Но она не отвечала.
Как только наступило утро, я, еще более походя на овощ, вышел из квартиры и тут же побежал в 145-ю школу. Это школа Александры. Была… Дойдя до школы я отворил двери и зашел в нее. Школа пестрила яркими цветами, по коридорам бегали счастливые урартские дети, а учителя ходили и беседовали между собой. Меня остановил охранник.
Я объяснил здоровяку всю ситуацию, но даже после такого он не пустил меня в школу. Абы Александра не была чистой урартянкой, так что дело не считается за более-менее серьезное.
– Одной обезьяной меньше, одной больше. Какая разница? – пробормотал он, заводя меня в кабинет охраны.
Охранник был мужского пола лет сорока пяти, вырос в очень консервативной семье. Он поддерживал политику своего государства и был патриотом, как считал сам. Наивно думать, что поддерживать политику каких-то глупых нацистов и быть патриотом Урарту – одно и тоже. Скудные знания о политике давали о себе знать. В общем, он отказывался меня пускать, так как я расследовал дело «нечистой».
И государство это поощряло.
Обдумывая все это, я заметил, как он странно наклоняется к столику. Вроде, он рассматривал там какие-то документы. Он застыл на месте и не мог, кажется, шевельнуться. И вдруг… он упал. Он упал, долго что-то шипел, крякал и умер. Я в шоке поднял ноги на стул, а после наконец понял, что произошло.
В стекле показалась Она.
Она помогла мне.
Я вышел из кабинета охраны и направился к директрисе. Она поприветствовала меня с улыбкой. Я попросил показать ей класс девочки, и она привела меня туда.
Начался урок, но детям не стали рассказывать урок или другие, не менее интересные, вещи. Наоборот, началось что-то вроде допроса. Я расспросил учеников и учениц о этой девочке. Все говорили все то же самое, что и ее мама. Застенчивая девочка, всегда пряталась где-то на задних партах. Разве что… никто не упоминал мальчика. Я спросил у мальчиков, дружил ли кто-то с Александрой. Все отвечали, что нет. Спросил у девочек, не приставал ли кто из мальчишек к Александре, и все также отвечали, что нет. Что?..
Нет, быть может, он перевелся в другой класс. Или еще что. А может… Мать Александры рассказывала, что не видела этого мальчика в живую, и знала о нем только из слов девочки. Выдуманный друг? Шизофрения?
Шизофрения… Самоубийство… Или что…
Но теперь точно это не могло быть убийством. Или точнее вероятность данного события была уменьшена до минимума.
Я почувствовал, что мне стало плохо. Что? Что это значит вообще? Я очень хотел просто свалить все на случайность и забить на это дело. Но что-то мешало.
Она мешала.
***
Бабушка в подъезде. Она сидела там все это время. Каждый раз, когда я подхожу к ней, она непреклонно смотрит в пол, не обращая никакого внимания. Кто она такая? Мне говорили, что это бабушка Александры. В это очень не верится.
Я просто хочу закончить все это.
Свалив все на простую случайность, наплевав на все, я сказал Нине, что нужно сваливать. Куда угодно, куда подальше.
Последнее мое воспоминание из жизни… Как я шел по тропинке, вдоль длинного забора, который находился справа, за которым стояли какие-то дети. Они смотрели на меня, Она была там. Они смотрели на меня с неимоверной злобой. Лишь один, оторвав с меня взгляд, уставился на небо, и долго смотрел на звезды, кажется, стараясь там
