Фарман Керимзаде - Свадебный барашек
- Имя-то какое... собачье.
- Не зря назвали. Знали, что взбесится, как собака, вот и назвали.
- Мать не назовет так свое дитя.
- О чем ты говоришь? Какая к черту мать?! Вон как они детей своих на войну-то гонят... Слышь-ка, Адыгезал, кажись, волк вокруг деревни кружит?
- Да, вчера унес одного ягненка.
- Видать, это волчье отродье оттуда же.
- Откуда?
- От итлеров этих. Адыгезал засмеялся.
- Ложись-ка ты спать, Мухаммед.
- Какой к черту сон? До утра буду объезжать стерню. Сказывают, они человека забросить могут.
Когда Мухаммед-киши пальнул из ружья, волк изменил свой путь и побежал в деревню. Вспрыгнул на дувал, оттуда на крышу. Сунул морду в дымоход овчарни и прыгнул вниз. Из овчарни раздалось сдавленное блеяние. Потом все стихло...
Когда рассвело, Мухаммед-киши направился в деревню. Никаких подозрительных звуков он не слыхал, белого парашюта в небе не видел. Он подумал, что и эта ночь прошла спокойно. Поджигать стога никого не сбросили. Теперь можно выгонять барана на пас
тбище. Баран будет пастись, а он, положив голову на какой-нибудь камень, хорошенько поспит. Перекусив, он возблагодарил аллаха. Затем поднялся и пошел к овчарне. Открыв дверь, он остолбенел. Посередине овчарни сидел волк и, оскалившись, смотрел на него. Он быстро закрыл дверь.
- Чтоб ослепнуть тому, кто меня сглазил! Надевшая одну на другую несколько юбок жена его развешивала на веревке белье. Не оборачиваясь, она спросила:
- Кому шлешь проклятия, Мухаммед?
- Дурному глазу! Волк загрыз нашего барана. Белье выпало из ее рук.
- Кого же мы зарежем, когда придет Рашид?
Мухаммед-киши сел и схватился за голову. Казалось, что и сын не вернется с фронта, что и жена с детьми навсегда бросили его, что сломались опоры этого старого дома, что осела его крыша.
Деревенские ребятишки откуда-то прослышали о случившемся и разнесли по всему селу весть: "Дядя Мухаммед волка поймал".
Люди собрались у него во дворе. Больше всего было детей, были и старики, и женщины. Несколько ребятишек влезли на крышу овчарни и заглядывали через дымоход. Один из них кричал:
- Он похож на собаку. А бедного барана сожрал так, что одни рога остались.
Человек в шапке с длинным козырьком, в поношенной одежде присел рядом с Мухаммед-киши и так же, как и он, задумался. Как будто волк сожрал и его барана.
- Плохо дело, родной!
- Видно, судьба, Мусеиб-муаллим.
- Да, плохо дело.
- О баране я не жалею. Дело не в нем. Рашид с товарищами вернется с войны. Вот я и держал, растил барана для этого дня. - - Да, плохо. Волк там, внутри?
- Там.
- Что ты намерен с ним делать?
- Мариновать буду. Я ему такую кару придумаю - свою могилу собственными глазами увидит.
"- Накажи его, накажи.
Жители деревни между собой называли его "Мусеиб-муаллим с дырявым животом". Но этого никто не видел. Потому что Мусеиб-муаллим был человеком стыдливым. Не купался летом в реке, не мылся в общем отделении бани, расположенной в большой деревне на том берегу реки. Было несколько человек, которые уверяли, что у него кишки видать, словно видели их собственными глазами. А еще были и такие, что и сердце видели.
Когда началась война, его вызвали в военкомат. Здесь все становились в чем мать родила перед женщиной в очках. Все в этих краях хорошо знали доктора Гохар. Она, как мать, осмотрев этих людей, записывала что-то в свою тетрадку. Когда пришла очередь Мусеиб-муаллима, он стал перед ней в одежде. Доктор Гохар многозначительно посмотрела на военного комиссара. И тот прикрикнул на Мусеиб-муаллима. Деревенские ребята были сконфужены. Они стали шептаться насчет того, что комиссар, видно, не знает, что перед ним учитель. Мусеиб-муаллим сказал:
- Я ведь учитель...
- Ты должен для всех быть примером.
- В чем?
- Много не разговаривай, раздевайся.
- Я разденусь. Пусть тогда эти дети выйдут. Я им преподавал. И еще: пусть врач снимет очки.
- Почему так? Ребята тебя не стесняются, а ты будешь их стесняться? А во-вторых, врач без очков плохо видит. Фронту нужны солдаты.
Когда речь зашла о фронте, Мусеиб-муаллим разделся. Ребята отвернулись, врач вышла, его осмотрел сам комиссар.
- Слушай, а у тебя и впрямь грыжа...
- А ты как думал, разве станут зря языками молоть?! Но ты все-таки пошлешь меня на фронт. Хотя бы газеты почитаю.
- Одевайся, твой стыд скрывала одежда, не буду тебя посылать.
- Нет пошлешь!
- Не пошлю.
- Ребята, которых я учу, пойдут под пули, а я здесь останусь?! Мусеиб-муаллим стоял и долго смотрел на комиссара. Глаза у него наполнились слезами.
- Стало быть, я не годен?
Комиссар почувствовал, что задел его, смягчился.
- Учитель, на войну посылают здоровых людей. Что ж ты хочешь, чтоб мы послали на врага больного учителя, вроде тебя? Пусть уж воюют эти молодые.
Мусеиб-муаллим вернулся в село. Вел свои уроки. Большинство писем, приходивших в деревню, давали прочитывать ему. Однажды прочел он письмо и от Рашида. И Мухаммед-киши уважал его. Когда он прослышал об истории с волком, у него мелькнула одна мысль. И сейчас он хотел сказать о ней, но не осмелился.
- Так значит, говоришь, накажешь его?
- Не наказывать?
- Накажи, накажи. Я за него заступаться не стану. Ему любой
кары мало.
- Похоже, ты что-то придумал, Мусеиб-муаллим.
- Да нет, ничего особенного.
- Говори, не робей.
Когда Мусеиб-муаллим обращался к кому-нибудь, кто был старше него годами, он краснел как помидор.
- Я подумал, может быть, ты подаришь его школе.
- Будешь преподавать ему, уму-разуму учить?
- Нет, просто буду показывать на уроке зоологии.
- Волка они не видали?
- Видали. Но я им буду говорить, что волк тот же фашист, никакой разницы нет.
Мухаммед-киши покачал головой. ' - Не оскверняй зверей наших гор.
Мусеиб-муаллим был мягкий, добрый человек. Однажды дети разрушили в школе ласточкино гнездо, и он, обидевшись, два дня не приходил на занятия. Если при нем резали курицу, делали укол ребенку, он, отвернувшись, закрывал глаза и затыкал пальцами уши.
Может, ему жалко волка, но почему не жалко барана, не жаль трудов Мухаммед-киши?
- Не смотри, что я учитель, волка я сам накажу.
Во дворе стоял страшный галдеж. Все отталкивали друг друга, чтобы заглянуть в щели между досками двери. Мальчишка на крыше сообщал о каждом движении волка:
- Облизывает рот, язык какой здоровый. Спрятал язык. Ходит из угла в угол. Быстро ходит. Спина,выгнута. Да у него хвоста-то нет. Есть, есть, к животу прижал.
Во двор вошел человек. Под мышкой он держал папку, из которой выглядывали бумаги, сколотые в обтрепанных, загнутых углах железной булавкой. В деревне его звали "десятка Гейдар". Ловерх нагрудного кармана у него красовалось несколько значков. Один из них висел на цепочке. Изображенный1 на нем человек стрелял по круглым мишеням. Ячменное зерно насаживали на , иглу, ставили в тридцати шагах, и Гейдар, едва прицелившись, сбивал его из своего дробовика. В первый же день войны он ушел на фронт и вскоре вернулся. Рассказывал, что был там снайпером. Клал фашиста наповал каждой пулей. А одному генералу всадил ее в самый глаз. Но они вставляют глаза из стекла. Вскоре после возвращения Гейдара, в село привезли кино. Показывали фашистов. У одного из них на глазах поблескивали круглые стекла, он смотрел через пенсне. Пронесся слух, что его так разукрасил "десятка Гейдар". Со стороны "десятка" выглядел вполне здоровым. Но иногда у него случались припадки. Как-то на фронте он влез на сосну и стрелял оттуда; в это время в основание дерева угодил артиллерийский снаряд, и Гейдара откопали на следующий день. А сейчас он нашел себе занятие: -собирал кожи, шкуры, разную утварь. Когда Гейдар присел рядом с Мухаммед-киши, тот уже придумал;
- Ты пришел кстати, "десятка".
- То правду люди говорят?
- Все так и есть, как тебе сказали.
- Чего ж сидишь-то? Дай-ка шлепну его через дымоход и дело с концом. Сдерем с него кожу, сдашь в нашу контору, и я выложу тебе пятьсот рублей на бочку.
Мухаммед-киши покачал головой.
- Нет, "десятка", я приготовил ему другое. Тебе нужна его шкура, а мне он сам.
- Ты меня слушай, старик. Пятьсот рублей на улице не валяются. Это десять кило хлеба.
- Я живу не ради куска хлеба. Собери-ка ты молодежь, схватим волка.
Каждый взял палку. Первым в овчарню вошел сам Мухаммед-киши. Волк ощетинился, как кошка, испугавшаяся собаки. Шерсть у него была грубая, свалявшаяся, светло-серого цвета. Он не ворчал, стиснул челюсти. Словно говорил, что он не виноват; во всем что произошло, виноваты эти зубы. Волк стал пятиться. Это еще больше расхрабрило людей, и на волка посыпались удары. Мухаммед-киши, улучив момент, приставил рогатину палки к горлу волка.
- Эй, ребята, хватит. "Десятка", подержи-ка палку.
"Десятка" схватился за палку. Мухаммед-киши нашел колокольчик, лежавший среди останков барана, и, подойдя к волку, привязал ему на шею.
- Эй, ребята, хватайте-ка его за ноги - ив мешок!
