Валериан Скворцов - Шкура лисы
Алексеевские информационные курсы, как сообщалось далее на пленке, неизменно предвосхищают потребности времени, и выпускают специалистов высокой квалификации, которые владеют абсолютными навыками изъятия и взлома секретной информации. Или, наоборот, её защиты, а также перехвата несанкционированного проникновения в те или иные структуры.
И здесь восторженный тон читчика пикировал на похоронный. Почти рыдая, диктор, сокрушаясь, перечислял ужасы, которые подстерегают мужчин и женщин, пытающихся вырваться из атмосферы мертвящей скуки тупой повседневности путем овладения профессией разведчика-нелегала. Психолог Алексеевских курсов, видно, не зря получал свои гонорары. Ирония начинала угадываться в этом пассаже не сразу, только где-то на десятой секунде...
И теоретики, и практики разведки, вещал читчик, едины во мнении, что шпионаж является второй древнейшей профессией после проституции. Поэтому-то у этой вполне традиционной общественной деятельности (так на пленке) как и у проституции, блестящее настоящее и сулящее безостановочные заработки будущее. Владеющий информацией о намерениях - владеет властью. Стоит ли говорить о могуществе, которое обретает обладатель сведений о тайных планах, вынашиваемых противником, а тем более другом или партнером? Шпионы могут приходить и уходить, но необходимость в их услугах остается всегда.
Окончательное и всестороннее осмысление шпионажа в жизни обществ, любых - закрытых тоталитарных или открытых демократических, дело далекого будущего. Тем, кто гниет в окопах секретных войн, пока не до философских обобщений. Густые дымовые завесы и отравляющие миазмы стелятся над полями их битв. Да и секреты, которые они добывают, не их секреты, а потому профи молчат. Частенько на глубине полутора метров, если, конечно, повезет с погребением. А ведь, что бы там ни говорили, именно шпионы предопределяют течение истории, хотя ни в одном научном фолианте ссылок на их донесения не найдешь...
Далее предлагалось заранее - полностью и до конца - отдать себе отчет, что шпионаж при всей его финансовой привлекательности - крайне неблагодарное занятие. Во-первых, это безвестность. И, во-вторых, пожизненное рабство. Если случится однажды осознать, что совершил ошибку, выбрав в качестве поприща (так на пленке) нечто не по плечу, назад, в прошлое, не вырваться. Уход, каким бы обоснованным ни казался, объективно становится переходом к противнику. Покинувший "свой" лагерь уносит многое, что представляет ценность для тех, против кого он работал. Шпион изначально только фрагмент сложной и пестрой, замаскированной мозаики, которую кто-то и где-то начал складывать, может, ещё и сто лет назад, задолго до появления на свет Божий бедолаги, решившего дезертировать. Вывалившийся или выковырнутый из мозаики оставляет прогалину, которая дает противнику возможность вычислить другие контуры и фигуры, располагавшиеся вокруг, а также их положение в организации.
Дисциплина и субординация - законы для шпиона; самоуправство и не продиктованная обстановкой самодеятельность кончаются плохо, всегда наказуемы. Немногие, конечно, способны на тотальный самоконтроль, по сути на пожизненное самоотречение. Большинство, при этом подавляющее, ищут сублимацию свободы в накопительстве денег на счетах, в дорогих ресторанах, сексе, пьянстве, наркотиках и припадках ипохондрии или буйства. Именно в этой зоне "диких настроений" высматривают добычу шпионы, которые шпионят за шпионами. И тогда рождается двойное рабство двойников...
Словоизлияние, затянувшееся на полчаса с лишним, отдавало компьютерной игровой страшилкой.
Я подумал, что читчик, варьируя интонации, иронизирует все же над текстом, а не над теми, для кого он предназначается.
Позже, на курсах я разобрался, что правда не кажется правдой в двух крайних случаях - когда этой правды слишком много или когда её же слишком мало. Пленка, выданная божьим одуванчиком на варшавской аллее Шуха, подходила под оба.
* * *
22 мая 1942 года в столовой своей ставки в Ростенбурге, на территории Восточной Пруссии, фюрер Третьего Рейха Адольф Шикльгрубер, разговорившись за десертом, дал социальную характеристику разведывательного сообщества, противостоящего Гестапо и Абверу. Высказывание застенографировали в назидание грядущим поколениям негодяев:
"Индивиды, занимающиеся шпионажем, вербуются либо в кругах, претендующих на то, чтобы называться приличными, либо в пролетарской среде. Выходцы из среднего класса достаточно серьезны, чтобы увлекаться подобными вещами. Поэтому для искоренения шпионажа наиболее подходящим представляется единственный способ: убедить склонных к такой деятельности в абсолютной невозможности сносить голову на плечах..."
После этого охотников до чужих секретов мужского пола вешали на фортепьянных струнах и голыми словно червяков, как, например, коротенького адмирала Вильгельма Франца Канариса *), а женского вроде Анны де-Максимович **) - совали под стамеску гильотины.
Спустя два десятилетия преподаватели Алексеевских информационных курсов имени профессора А. В. Карташова под Брюсселем, включая четырех не повешенных мужчин и двух женщин, сносивших головы на плечах и после 22 мая 1942 года, создали научный кружок, названный ими ехидно Козьма-Прутковскими посиделками. Выходцы из кругов, претендующих на то, чтобы называться приличными, запускали на запись студийный магнитофон "Хитачи" и изощрялись с высот накопленного опыта в комментариях к высказываниям великих по поводу их ремесла, в том числе и к откровениям основателя Третьего рейха. Обширные как сибирские блины четыре бобины по 1800 футов пленки старинной марки "Американский орел" составили аудио архив самого невероятного, на мой взгляд, учебного пособия в мире. Оно называлось "Шпион по найму как индивидуальный предприниматель, философия ремесла, практическое и теоретическое пособие для желающих свернуть шею".
Бобины позже перекопировали на кассеты и си-ди-ромовские диски, комплект которых в сафьяновой коробке вручался выпускникам курсов в качестве "сувенира". Что-то полагалось же вручать, поскольку официальной или неофициальной бумаги о пройденных науках и сданных экзаменах не выдавалось. Да, думаю, многие бы и не приняли такую. И без диплома свидетельств и свидетелей судьбоносного выбора ремесла, о котором предпочтительно помалкивать, набиралось достаточно. Включая наставников и однокашников, которых согласно обретенному образованию полагалось бы сразу же после выпуска уложить из пулемета, взорвать тротилом или облучить из обработанных радиацией тарелок за прощальным ужином. Как высказался один японец на одном из наших семинаров, тайну о прошлом всякого индивидуума хранят только мертвые, да и то не всегда. А будущим выпускникам предстояло вступать в схватки, скорее всего, именно друг с другом.
На Алексеевских информационных курсах имени профессора А. В. Карташова под Брюсселем в те времена ещё преподавали старички из этнических русских, вышедшие в отставку после службы в американских, европейских, израильских, австралийских и даже советских органах. Так что, профессура досконально знала повадки ведущих спецконтор мира не понаслышке, а из собственного участия в их операциях. Мэтры вооружали курсантов, в число которых попасть было сложнее, чем в нобелевские лауреаты, уникальными сведениями и навыками. Ротационная реинтеграция выпускников в практику, которой некогда занимались наставники, и затем, в свою очередь, в преподавание обеспечивала непрекращающееся обновление знаний, о доступе к которым возмечтали бы богатейшие секретные конторы, узнай они о существовании курсов. При этом предполагалось - наверное, при полном осознании наивности этого предположения, что алексеевцы послужат Третьей России, которая явится (если явится, конечно) после Первой - монархической и Второй - тогдашней, да и нынешней, возможно.
В начале 90-х по мере вымирания популяции снежных людей, кормившихся на ледниках "холодной войны", курсы "потеплели" и стали формально коммерческими, то есть открытыми, однако, именно формально. Недоступность для "недостойных" обеспечивалась экстремальной дороговизной науки. Оправдательное мотто приемной комиссии курсов было несокрушимым: "Дешевая безопасность - не безопасность".
Не трудно догадаться, из каких ресурсов неимущие абитуриенты, алчущие шпионских знаний и навыков, могли черпать средства на утоление жажды специфического просвещения, принимая во внимание его чудовищную стоимость. Уж, не от Третьей России с несуществующим бюджетом, конечно... А спустя ещё пять лет преподавание стали вести на английском.
Таким образом, старая российская ориентация Алексеевского заведения, основанного профессором А. В. Карташовым при негласной поддержке окружения генерала барона П. Н. Врангеля, обрела на международном рынке образовательных услуг иное товарное качество. На курсы теперь принимаются, оплачивая занятия по семестрам большими деньгами, все желающие, кому предстоит в роли "практикующих юристов", то есть частных детективов, соприкасаться со специфическим обслуживанием специфических клиентов.
