Борис Виан - Поездка в Херостров

И загрустил, понимая, что и эта вечеринка, в сущности, будет такой же, как и другие, - полной блеска и красивых девушек... не для него.

Сестра Леобиля хотела открыть дверь, но замерла, ошеломленная: из-за двери послышался выстрел. Девушка прижала руку к колотящемуся сердцу, и дверь распахнулась от свирепого удара майоровой ноги.

В его руке дымился пистолет, из которого он только что застрелил звонок. Его горчичные носки бросали вызов всему миру.

- Я убил эту тварь, - сказал он. - Уберите падаль.

- Но... - начала было сестра Леобиля и разрыдалась, потому что звонок был у них в доме так давно, что стал равноправным членом семьи. Плача, она убежала к себе, а Майор на радостях выкинул левое коленце и сунул пистолет в карман.

Подошел Леобиль. Он простодушно протянул Майору руку.

Майор положил в нее огромный кусок дерьма, который подобрал у дверей дома.

- Посторонись-ка, друг, - дрожащим от ярости голосом сказал он Леобилю.

- Послушай... Ты ведь не наломаешь дров...

- Я тут все разнесу, - холодно сказал Майор, оскалив зубы.

Он подошел к Леобилю, сверля его невыносимым взглядом своего стеклянного глаза.

- Так ты, приятель, болтаешь, будто я работаю, - сказал он. - Распускаешь слух, что я стал порядочным человеком? Ты что это себе позволяешь? - Он набрал в легкие воздух и проревел:

- Ты эту вечеринку запомнишь, приятель!..

Леобиль побледнел. Он еще держал в руке то, что туда положил Майор, и не смел шелохнуться.

- Я... я не хотел тебя оскорбить... - сказал он.

- Заткнись, друг. За каждое лишнее слово причитается прибавка.

Он подставил Леобилю подножку, грубо толкнул, и Леобиль упал.

Гости ничего особенного не заметили. Они танцевали, пили, болтали и, как водится на всякой удачной вечеринке, по двое исчезали в свободных комнатах.

Майор направился к бару. Невдалеке все еще томился в кресле удрученный Фолюбер. Проходя мимо, Майор рванул его за шиворот и поднял на ноги.

- Давай выпьем, - сказал он. - Никогда не пью один.

- Простите... но я вообще не пью... - отвечал Фолюбер.

Он немного знал Майора и не стал связываться.

- Брось, - сказал Майор, - кончай трепаться.

Фолюбер взглянул на Женнифер. К счастью, она была занята оживленным разговором и смотрела в другую сторону. Правда, к несчастью, ее окружали три молодых человека, еще два сидели у ее ног, а шестой созерцал ее со шкафа.

Леобиль тихо встал, норовя улизнуть и вызвать блюстителей порядка, но сообразил, что если упомянутые блюстители решат заглянуть в спальни, то как бы ему самому не пришлось провести ночь в полиции.

К тому же, зная Майора, он сомневался, что тот даст ему выйти.

Майор в самом деле следил за Леобилем и наградил его таким взглядом, что Леобиль замер на месте.

Потом, все еще держа Фолюбера за ворот. Майор достал пистолет и, не целясь, отстрелил горлышко у бутылки. Ошеломленные гости обернулись.

- Уматывайте, - сказал Майор. - Мужики уматывайте, бабы могут остаться.

Он протянул Фолюберу стакан:

- Выпьем!

Мужчины отступили от девушек и начали потихоньку уходить. Таким, как Майор, не сопротивляются.

- Мне не хочется, - сказал Фолюбер, но, взглянув на Майора, быстро выпил.

- Твое здоровье, друг, - сказал Майор.

Взгляд Фолюбера вдруг упал на лицо Женнифер. Она стояла в углу с другими девушками и смотрела на него с презрением. У Фолюбера подкосились ноги.

Майор одним глотком осушил стакан.

Почти все мужчины уже вышли из комнаты. Последний (его звали Жак Бердиньдинь, и он был храбрец) схватил тяжелую пепельницу и запустил ею Майору в голову. Майор поймал снаряд на лету и подскочил к Бердиньдиню.

- А ну, покажись, - сказал он и вытащил храбреца на середину комнаты.

- Возьмешь девчонку, какая понравится, и разденешь догола.

Девушки вспыхнули от ужаса.

- Я отказываюсь, - сказал Бердиньдинь.

- Смотри, пожалеешь, приятель, - сказал Майор.

- Что угодно, только не это, - сказал Бердиньдинь.

Фолюбер с испугу машинально налил себе еще один стакан и залпом выпил.

Майор ничего не сказал. Он подступил к Бердиньдиню и схватил его за руку. Потом крутанул ее, и Бердиньдинь взвился в воздух. Пока он падал, Майор, воспользовавшись ситуацией, сорвал с него брюки.

- Ну, друг, приготовься, - сказал он.

Он оглянулся на девушек.

- Желающие имеются? - ухмыляясь, спросил он.

- Довольно, - сказал оглушенный Бердиньдинь и, пошатываясь, попытался уцепиться за Майора. Это вышло ему боком. Майор приподнял его и швырнул на пол. Бердиньдинь плюхнулся и остался лежать, потирая бока.

- Эй, ты, рыжая, - сказал Майор. - Поди сюда.

- Оставьте меня в покое, - побелев как мел, сказала Женнифер.

Фолюбер между тем опорожнял четвертый стакан, и голос Женнифер поразил его, как удар грома. Он медленно повернулся на каблуках и посмотрел на нее.

Майор подошел к девушке и одним движением оторвал бретельку ее платья цвета морской волны. (Любовь к истине понуждает меня сказать, что зрелище, которое открылось при этом, было не лишено приятности.)

- Оставьте же меня, - повторила Женнифер.

Фолюбер провел руками по глазам.

- Это сон, - промычал он, едва ворочая языком.

- Подойди сюда, - сказал ему Майор. - Держи ее, а ты действуй.

- Нет! - возопил Бердиньдинь. - Не хочу!.. Что угодно, только не это... Женщину я не трону!

- Добро, - сказал Майор. - Я добрый Майор. - Не отпуская Женнифер, он шагнул к Фолюберу. - Раздевайся, - сказал он, - и займись тем малым. А я займусь этой.

- Отказываюсь, - сказал Фолюбер. - А ты давай чеши отсюда. Ты нам осточертел.

Майор отпустил Женнифер. Он набрал в легкие воздуху, так что его грудная клетка раздулась самое малое на метр двадцать пять. Женнифер удивленно уставилась на Фолюбера, не зная, поднять ли ей лиф платья или оставить как есть, чтобы Фолюбер черпал силы в этом зрелище. Она склонилась ко второму решению.

Фолюбер взглянул на Женнифер, издал легкое ржание, ударил копытом и стремительно налетел на Майора. Получив удар в солнечное сплетение в тот самый миг, когда его грудная клетка раздулась до предела, Майор страшно крякнул и согнулся пополам. Впрочем, он сразу же разогнулся, и Фолюбер воспользовался этим, применив классический прием дзюдо, когда на глаза жертве натягивают уши и одновременно дуют в нос.

Майор посинел и стал задыхаться. В ту же секунду Фолюбер, силы которого удесятерялись под двойным воздействием любви и аперитивов, просунул голову ему между ног, приподнял и вышвырнул Майора в окно через заставленный блюдами стол.

В гостиной Леобиля вновь воцарилось спокойствие. Наступила глубокая тишина, и Женнифер, так и не поднимая лиф платья, упала в объятия Фолюбера, который рухнул под ее тяжестью - в девушке было все-таки килограммов шестьдесят. К счастью, сзади стояло все то же кресло из бурдючной кожи.

Что до Майора, то он описал волнистую кривую и, совершив несколько удачных оборотов, сумел вернуться в вертикальное положение, однако ему не повезло - он упал в красное и черное открытое такси и не успел еще прийти в себя, как оно умчало его вдаль.

А придя в себя, он выставил таксиста, угрожая ему, и повел машину к своему обиталищу, вилле под названием "Львиное сердце".

По дороге, чтобы не признать себя побежденным, он задавил честного торговца, который, к счастью, оказался торговцем краденым.

А Фолюбер и Женнифер посвятили весь остаток вечера починке платья. Удобства ради Женнифер сняла его, а Леобиль из благодарности предоставил им по такому случаю собственную комнату и электроутюг из китайской перегородчатой эмали, который достался ему от матери, а ей, в свою очередь, от его бабушки, которым в его семье гладили из поколения в поколение, еще со времен первых крестовых походов.