Сергей Семенов - На свою голову
– - Здорово, касатка! Зачем это твой давеча у Андрея сани брал?
– - Да нужно, родимая, нужно…
И она рассказала обо всем подруге и особенно подчеркнула тс слова, которые ей сказали в волости: "Если не помирится, то судить будем"…
Подруга, слушая это, немало охала и качала головой. Она, как и Анисья, была убеждена, что суд -- серьезная штука; с такими пустяками, как собака потрепала, туда нечего и соваться, а особливо бабе,-- и вдруг такая новость!
Поговорив еще кое о чем, подруга ушла от Анисьи и зашла кое к кому поведать только что услышанную новость.
В одной избе, как на грех, собралось несколько баб и мужиков, все они, услыхав слова ее, тоже немало охали и качали головами..,
– - Ведь вот не знатное дело-то,-- сказала баба,-- летось моего Проньку кобыла Савостьянова улягнула, я и пошла ему попенять; так он так пугнул меня, что я не чаяла, как из избы выскочить. А вот бы на суд-то!
– - Поэтому самое подходящее дело! Собака укусила -- и то вот, а кобыла улягнет -- чего ж! -- сказал один мужик.
– - А если волк укусит, можно будет просить? -- спросила одна баба.
– - На кого ж ты будешь просить-то? Вот чудачка! -- молвил другой мужик.
– - Это вот если чужая блоха на тебя прыгнет да укусит, еще можно, хозяина найдешь, а волком кого упрешь? -- сострил первый мужик.
Все засмеялись. Кто-то выразил сомнение -- еще будет ли толк из Анисьиной жалобы.
– - А вот увидим: послезавтра не за горами…
Все ожидали с нетерпением послезавтрашнего дня. Анисья накануне суда даже ночи не спала. Она думала, что суд непременно присудит Михаилу заплатить ей, и мысленно распределяла те деньги, которые должно было ей получить. Наступил и судный день. Кондратий опять пошел к Андрею за санями. Запряг лошадь и отправил Анисью на суд…
Приехала в волость Анисья, поставила лошадь к стороне, дала ей сена и пошла в контору…
В волостной конторе все было приготовлено к суду. Стол стоял на нужном месте, судьи в сборе; в сборе были и тяжущиеся; между ними Анисья заметила и сорокинского Михаилу.
Через полчаса начался и суд; разобрали судьи два дела и вызвали Анисью.
– - Ну, баба, говори, в чем просишь? -- сказал председатель.
– - А вот, отцы родные,-- заговорила Анисья,-- шла, значит, в село к Илье Федоровичу за баранками, и напала, значит, на меня собака и прямо за подол…
– - Ну? -- сказал председатель.
И Анисья рассказала подробно, как трепала ее собака, как повалила,-- и показала, какие изъяны ей нанесла. Судьи выслушали рассказ и обратились к Михаиле:
– - Твоя собака?
– - Моя…
– - Что ж ты ее без привязи держишь?
– - Сорвалась, право слово, сорвалась…
– - А, сорвалась, так, батюшка, нельзя. Как статья гласит?
Отыскали статью, прочитали, и председатель обратился к Михаиле:
– - Ты виноват.
– - То есть как? Стало быть, чем же?
– - А тем, привязывай!
– - Да, право, на привязи была, да сорвалась.
– - Глядел бы да не допущал.
– - Да разве углядишь? ведь не думано.
– - Ну коли не думано, так вот заплати ей… два целковых будет?
– - Будет,-- отвечали судьи.
– - Ну вот, два рубля и выложь…
Михайло опешил.
– - Два рубля? Да что вы, родимые? пожалейте!
– - Это вот ее попроси, она не смилуется ли,-- указали судьи на Анисью.
– - Родимая! -- обратился Михайло к Анисье.-- Ослобони, ну что тебе доспелось?
Но Анисья, услыхав о двух рублях, твердо решила но сдаваться…
– - Как что доспелось? Ишь ты. Если бы тебя так искусать, тогда узнал бы…
– - Да на, кусай! Откуда хочешь начинай, только не тревожь, ради бога.
– - Что ты, бог с тобой? Чего я тебя буду кусать? Что зря болтать, я убытки взыскиваю…
– - Да что же, неужели у тебя на поджилках на два рубля добра выкусила? Побойся бога-то!
– - Я не о поджилках говорю, у меня вот сарафан разорван да голенище испортил, за это заплати…
– - Да не два же рубля? Да стоит ли этого собака-то?.. А то вот что, если уж на то пошло, то возьми ее себе… Что хочешь над ней делай!
– - Что ты, бог с тобой, куда она мне? -- отбивалась Анисья.-- Мне деньги подай!
Михайло понял, что бабу не упросишь, и махнул рукой. Председатель, видя, что примиренье не состоялось, велел писать приговор…
– - А как же мне с него получить? -- обратилась Анисья к судьям.-- Поучите!
– - Ты отдай ей, не канителься,-- сказал Михаиле председатель,- а то худо будет. Через старосту стребуют.
– - Ладно уж, дома отдам, сейчас нету,-- сказал Михайло и горько вздохнул…
Анисья поняла, что делать больше нечего, и поехала домой.
Домой приехала Анисья торжествующая; только она вошла в избу, как, обратившись к мужу, затараторила:
– Ну вот, ты еще думал, ничего не выйдет… Ан и вышло: два целковых присудили…
Получила?
– - Нет, не получила, а завтра поеду получать.
– - Вот как-с,-- проговорил Кондратий и замолчал.
Вот получу деньги, куплю себе ситцу, новый сарафан справлю, да, може, еще Ваньке на рубашку выгадаю,-- загадывала Анисья.
Услыхали павлочинцы, чем дело кончилось, удивились; некоторые бабы даже позавидовали Анисье.
– - Ишь ведь счастье какое! собака укусила, и два целковых… Дела!
Анисья, видя это, еще больше торжествовала. На другой день она, истопивши печку, поехала получать деньги. Михайло не упирался; он отдал два целковых и только обругал ее вдогонку.
– - Ишь, дьяволы! таскаются тут, распустивши хвосты-то, а там и плати им.
Анисья не обратила внимания на эту ругань и, завернувши бумажки в узелочек, живо поехала домой.
Приехав домой, Анисья отпрягла лошадь, велела Кондратью отвезти сани к хозяину, а сама пошла в избу. Кондратий отвез сани, пришел домой, и только хотел начать уговаривать жену -- полученные деньги истратить вместо сарафана на сани, как в избу вошел дядя Андрей.
– - А я не спросил тебя, когда ты мне дровни-то подвез: что, получили деньги?
– - Получили.
– - Неужели правда?
– - Правда, два рубля…
– - Значит, не задаром мои сани ездили?
– - Нет.
Ну так угощение с вас?
– - За что?
– - Да вот за то, что сани мои брали, ведь три дня ездили.
– - Да что им сделалось-то, дядя Андрей? -- сказала Анисья.
– - Мало что, а тебе что сделалось? А вот два целковых заплатили.
– - Мнс-то присудили.
– - Ишь ты какой жадный, дядя Андрей,-- не вытерпев, проговорил Кондратий.-- Как тебя на чужое добро зависть-то мучит!
– - Он сроду такой сквалыжник! -- сказала Анисья.
– - Кто, я сквалыжник? Ах ты шлюха, смеешь ты мне эти слова говорить!
Постой, ты не ругайся,-- ощетинившись, крикнул Кондратий,-- я в своем доме не дам…
– - Велика ты фря в своем доме,-- побирушка!
– - А ты чужеспинник: сноху работой замаял, а сам на печке лежишь, крикнула Анисья.
– - Врешь, стерва! -- закричал Андрей и подступил к Анисье. -Это ты на муже верхом ездишь да за нос, как дурака, водишь
Кондратий взял за плечи Андрея и вытолкнул его из избы. Андрей остановился в сенях и хотел было упереться, но Кондратий вытолкал его и из калитки.
– - А, ты так-то, разбойник? Постой! Я с, тобой расправлюсь; вы думаете, для вас одних суд-то устроен? Нет! И мы найдем дорогу,-- грозил Андрей.
– - Ищи, дьявол тебя задери! -- крикнул ему вгорячах Кондратий.
Действительно, на другой день староста привез Кондратию повестку, которой его вызывали через две недели на суд в качестве обвиняемого в оскорблении действием Андрея Бакулина. Получив повестку, он почувствовал, как сердце его заныло, и ему стало очень нехорошо.
"Вот так попался,-- подумал он,-- теперь беда: за то, что собака укусила, на дна рубля осудили, а мне, значит, и не так еще нагорит".
Когда староста ушел, Кондратий со злобой накинулся на жену.
– - Вот, стерва, указала дорогу на свою голову: не заводила бы тогда канители, може, ничего бы не было, а то вот!..
И он ткнул ей под нос повесткой и отвернулся. Анисья хотела заплакать, но, поняв, что она действительно во всем виновата, только сморщилась и низко опустила голову.
1893 г.
