Константин Станюкович - Русские американцы

— И действительно имение приносит такой доход?

— Совсем птенец! Имение — это фикция. Доходы с него — миф, могущий приятно обманывать только того, кому обманываться приятно… Доходы сказочные — это посев, который впоследствии он соберет сторицей… Про­чувствовали ли вы, что это не мелкий человек, не прощалыга какой-нибудь, который удовольствовался бы кро­хами от аренды, по пословице: «Курочка по зернышку клюет, а сыта бывает»? Уразумейте, юнец, что это орел, в облаках парящий, но на земле добычу зрящий, не из зернышек состоящую.

— Почувствовал.

— Да почувствовали ли? Послушайте. Прошел еще год, и он шлет хозяину тридцать тысяч рублей, но, вместе с тем, просит позволения поговорить о деле край­ней важности — деле, «в котором заинтересованы не только россияне, но даже и абиссинцы». Натурально, подходящий человек соглашается поговорить по душе с таким человеком, который из плюгавого имения в три года успел собрать шестьдесят пять тысяч. Знакомятся короче. Он сперва узнает нрав хозяина, нрав его жены, детей, любовницы, кучера, лакея и родственников — всех этих существ. Узнавши их нравы, он — выражаясь мета­форой — удобряет все поля согласно их производитель­ности и тогда начинает помаленьку, помаленьку вонжаться в эту самую, с позволения сказать, ехидную девку — концессию. Глядь, мы и читаем в газетах: «Он получил концессию на такую-то линию!..» Вы дивитесь, молодой человек, но я не дивлюсь. Гений всегда гений! А получил он концессию, сперва, разумеется, крохотную, что он сделал?

— Признаюсь, не знаю.

— Он еще не жнет, а всё еще сеет! И очистившиеся от постройки по пятнадцать тысяч с версты, полагаете вы, обращает он в запасный капитал?

— А то как же?

— Юнец!! Он и это сеет… Но жатва, благословен­ная жатва, впереди. И вот наступает время, ухватывает он концессию на семьсот верст, и у него очищается по двадцать тысяч с версты. Умножение делать умеете? Ну, стало быть, можете собственным умом дойти до суммы в четырнадцать миллионов рублей. Проглотили цифры? А это еще не итог, дальше-то просто дух захватывает, потому что поэт уже находится, так сказать, в зените творчества. Новые планы… Миллионы, биллионы… всего не перечесть! Вот вам, молодой человек, и забор!!! Хо­рош забор, как вы полагаете?..

В ожидании прибытия перекрестного поезда, в одном из соединительных пунктов, сошелся я, за стаканом чаю, с господином, который оказался подрядчиком третьей руки по железным дорогам. После нескольких общих мест я обратился к нему с вопросом:

— А вы чем изволите заниматься на железной дороге?

— Чем я занимаюсь? — переспросил он каким-то грустным тоном. — Да подрядцами тоже занимаюсь, так себе, маклачу помаленьку, только дело-то пока всё дрян­ное… Как-то плохо спорится, — прибавил он не без го­речи. — Смолоду, батюшка, не тому учили. Ну, и жизнь потрепала не с той стороны. Словом: existance manquée![1]

— Какими же подрядами занимаетесь?

— Мелочь! Прошлый год дрова ставил. Нынешний — песок возил.

— И выгодно?

— А то как же?.. Из-за чего же я работаю?.. Мы, батинька, реалисты и любим реальное…

— Ну, а бывает, однако, что и подрядчики прого­рают, хоть и реалисты.

— Бывает, это верно! И я с песком чуть было в про­пасть с обрыва не слетел, но, нашелся — и удержался. Балансировка!

— Как же это так?

— А вот как. Взял я, сударь мой, подрядец, возить пе­сок для балласта. Взял хорошо, по пяти рублей с кубика, машинная возка от общества — словом, обладил дело аккуратно. Рабочие заготовлены, цену плачу́ хорошую, по сорок копеек человеку в день, дело на мази, жду только паровоза и платформ. Ну-с, что же вы думаете? Чёрт их знает, ка́к и почему, только проходит день, проходит два, проходит и неделя — нельзя начинать работы. Смекнул я, сударь мой, вижу, что этак, что называется, в трубу но­ровлю прямо: четыреста человек рабочих на лицо; и по со­рок копеек в день им плати, хоть они для дела совсем бес­полезны… А не заплатишь — разбегутся; поди после соби­рай их да умасливай!

— А отпустить их?

— Отпустить?! Что вы, отец родной! Да тогда еще пуще поплачешься. Придет время, понадобятся они — не найдешь!? Нет-с, тут надо было другую механику под­вести.

— Что же вы выдумали?..

— Прожил я этак две недели — что делать? — да по­том, как стал работать и нагрел рабу божию компанию: кубик песочку, кубик песочку — да кубик глинки; кубик песочку, кубик песочку — да кубик глинки… Таким-то вот образом треть глины за песочек и сдал; да кроме того, насыпано было три тысячи кубиков, а показано пять. Хе! хе! хе!.. Да еще это не всё-с. Весна подоспела, полотно-то стало садиться… Туда, сюда… Глядишь: еще добавочный песочек возил уж по шести рублей с кубика! А не огрей я этих жидов, кто бы мне убыток мой наверстал?

— И много барыша получили?

— Мелочь! Тысчонок десять в лето заработал… Ну, а всё лучше, чем убыток… Теперь думаю на земляной ра­боте себя попытать.

— Подходящее дело?

— Да такое подходящее, что при удаче можно легень­кий капиталец, с полсотняги тысяч, набить!.. Да, батюшка, совершенными американцами мы делаемся…

— Действительно американцы!..

— Чего вы-то глядите да шатуном шатаетесь?.. На­чали бы с маленького…

— Что начали?

— Да с подрядца… Знакомые инженеры есть?

— Есть!

— Так в чем же дело? Упросили бы сперва песочек возить дозволить…

— А деньги?..

— Денег не надо… Денег дадут на начало, если сой­детесь с инженерным начальником… Они народ теплый! Ну, разумеется, надо к нему в душу въехать!.. Дали бы вам песочек, дело это не мудрое — легко тысчонок пять зашибить; а там камешек доставлять бы взялись, а после камешка можно и земляные… Башка ведь есть, так зе­вать нечего… Разве лучше мыкаться так по ветру?

— Неумелый я, — говорю, — да и полагаю в подряды не соваться…

— Либерально, либерально! Вы, может быть, литера­турой пробавляетесь? Слыхал я что-то такое про вас. Только позвольте спросить, смысл есть ли в этом? Вы от­кажетесь, а какой-нибудь жидюга возьмет!.. И отчего он, а не вы? И отчего вы будете волочить копеечную жизнь, как вся ваша братья литераторы, а он будет десятками миллионов ворочать?.. Бросьте вы эти вздоры, батюшка… бросьте! И знаете ли что? Возьмем-ко мы пополам пе­сочку, а?.. Вы бы попросили кого следует… Идет, что ли?..

Собеседник пристально, долго так и внимательно по­глядел, улыбнулся презрительною улыбкой и проговорил:

— Рохля вы, рохля… больше ничего!

Зазвенел первый звонок, и мы разошлись.

Примечания

1

Упущенная карьера (франц.).