Александр Шленский - Я больше не летаю во сне
И я действительно улетел из него, я летел над незнакомой частью города, где ездили машины и трамваи, ходили люди, бегали кошки и собаки, и чувствовал, как счастье буквально распирает меня. Вырвался! Свободен! Я снизился и победно пролетел над оживленной улицей, но и здесь никто, решительно никто не желал замечать летящего гражданина, как и всегда. И тогда я решился на последнее средство. Я решил влететь через окно в первое попавшееся здание и приземлиться у кого-нибудь прямо под носом. Пусть только попробуют тогда меня не заметить! И я влетел в это первое попавшееся окно.
Это было очень большое окно, и оно мне показалось странно знакомым. И зал, в который я влетел, был тоже не маленький. Я не мог не узнать его. Ну конечно, это был спортзал той самой школы моих давних детских полетов, и все мои гонители были в сборе. На мгновение давно позабытый ужас объял меня. Но все стояли спокойно, и никто меня не замечал. Ужас мой прошел, и я вспомнил, что я давно уже взрослый, что я умею постоять за себя, и я спустился вниз, к ним, чтобы помириться с ними, простить им все прошлые обиды и спросить, не стал ли я летать хуже, чем раньше.
И вот, я спустился, и помотрел им в глаза и ... не увидел глаз. У всех у них, у всех, без исключения, на глазах были ужасные бельма, а у некоторых вместо глаз были чудовищные заросшие шрамы. Те же, у кого глаза были на вид нормальные, невидяще уставились перед собой. Боже мой! Все они были слепыми! И там, на стройплощадках, мне никогда не приходило в голову внимательно взглянуть людям в глаза. Но даже еще не проснувшись, я уже понял, что то, что мне показали мне во сне, как глаза этих людей, на самом деле это были их души.
И теперь, наконец, мне стало ясно, что хотел мне сказать мой неизвестный руководитель полетов. Я понял, что пока я только уходил в отрыв, меня еще видели и пытались остановить на взлете, чтобы подровнять под всех, чтобы навсегда выбить из меня способность и желание летать. А когда я оторвался от слепой стаи достаточно далеко, я уже не смог к ним приблизиться, и меня просто перестали замечать. Вот я и летал во сне все прошедшие годы, так же как и жил наяву - в полном одиночестве. С этой мыслью я проснулся, сел на кровати и понял, что я теперь все понял, что он, наконец, сказал мне все, что хотел сообщить, и что мои полеты, следовательно, закончены.
И я не ошибся. Вместе с окончанием полетов во мне исчезло желание бескорыстно познавать мир, тратить время и силы на интересные, увлекательные, хотя и бесполезные вещи. Исчезло очарование миром, исчезла романтика, умерла часть моей души. Я больше не летаю во сне, и наверное, никогда не полечу.
Впрочем, нет... Иногда, бывает, мне снится самолет, в котором я лечу вместе со всеми остальными, и он никогда не может толком взлететь, он скрежещет по уличному асфальту и путается в троллейбусных проводах. Часто нам всем приходится выпрыгивать из салона прямо на мостовую и толкать наш самолет или тащить его по улицам, переулкам и проходным дворам. Особенно трудно протаскивать его сквозь арки домов - очень мешают крылья. Но это уже совсем другая история.
