Анатолий Злобин - Ленинградский проспект, Засыпушка № 5
Город растет. Вот уже пущен завод, фабрика, комбинат. Город ненасытен. Со всех сторон тянутся люди в новый город.
Город растет. И вместе с городом растет "нахаловка". Приходит телеграмма-молния: "Послезавтра прибывают триста комсомольцев-добровольцев, встречайте". В одну ночь на окраине палаточного городка вырастают двадцать новых палаток.
Обитатели палаток перебираются в новые дома, но другие тотчас занимают их место. К мужьям приезжают жены, дети. Палатки комсомольцев превращаются в семейные жилища, палатки технически совершенствуются: утепляются, электрифицируются.
Однажды городские власти решают провести в "нахаловку" водопровод (нельзя же людям без воды), повесить на палатках таблички (нельзя же без почты). Это уже конец - "нахаловка" стала узаконенной частью города.
Проходят десятилетия. Город по-прежнему растет. Старые здания сносятся, возникают новые. А "нахаловка" стоит. Она пустила корни, вросла в землю. В "нахаловке" установился свой быт, свой уклад жизни.
В полусотне метров отсюда, на Ленинградском проспекте, ползут могучие самосвалы, мчатся такси с шашечками. Там широкоэкранный кинотеатр, экспресс-кафе, междугородный телефон, а здесь, среди палаток, - иной мир и век. Палатки раскиданы на пустыре густо и беспорядочно, как опрокинутые кости домино на столе. Их ставили кто во что горазд. Одна засыпана землей, другая - шлаком. Третья засыпушка не простая - оштукатуренная. Крохотные подслеповатые окна, скрипучие двери из неструганых досок, а то и просто брезентовый полог, веревки для белья на кольях, под ногами куски железа, кучи мусора, щепы - это и есть "нахаловка".
Тут и там вразброд торчат столбы - к каждому жилищу тянутся два провода. На каждой палатке - аккуратная таблица, но все вразнобой. Я уже давно потерял направление и брел наугад, ориентируясь по шуму Ленинградского проспекта.
Я обнаружил пятую между девяносто седьмой и сорок третьей. Она действительно была белая, как украинская мазанка, только сильно уменьшенная. Крыша крыта толем. У двери на кирпичном стояке шипел примус. Дверь легкая, в щелях. В маленькой прихожей умывальник и несколько разноцветных мыльниц. В углу вязанка дров.
- Нравятся наши хоромы? - Тамара стояла у порога и улыбалась. На ней был крупной вязки красный свитер, серая юбка.
Бела, Таня, Соня, Галя-девушки по очереди называют себя. Церемония знакомства совершается таким образом: девушки опускают очи долу и протягивают руку лодочкой. При этом они продолжают заниматься домашними делами, переходят с места на место, и я тотчас путаю их. Только Белу, которая печатает в "Смене" стихи о космонавтах, мне удается запомнить.
- Вы кто же будете? - спрашивает одна, не то Соня, не то Таня. - Новый Тамарин жених?
Тамара мгновенно встает на мою защиту:
- Как тебе не стыдно, Галька? - Оказывается, это была Галя. - Я же говорила тебе: товарищ из газеты.
- Разве товарищ из газеты не может быть женихом? - удивляется Галя.
- А во-вторых, почему новый? - в свою очередь спрашиваю я.
- Так вы у нее уже четвертый будете, - говорит бойкая Галя.
- Не четвертый, а третий, - поправляет Бела.
Девушки с места в карьер начинают перебирать по косточкам Тамариных женихов. Речь идет о каком-то лысом, который неважно сохранился, но зверски богат. Второй, видно, помоложе и с мотоциклом. Тамара смеется вместе со всеми - женихи явно несерьезные.
Тема постепенно иссякает. Бела говорит, что у нее дело, и выходит на улицу. Другая девушка подзывает Тамару, они быстро шепчутся, Тамара утвердительно кивает, и девушка ложится на кровать. Лишь теперь я замечаю, что у нее землистое болезненное лицо.
Разглядываю убранство засыпушки. Стены оклеены обоями. Висят репродукции из журнала "Огонек". В углу - полка с книгами. Тамара подходит к окну и стучит по стене кулаком, демонстрируя прочность своего жилища. Засыпушка заметно сотрясается, но тем не менее стоит.
Девушки рассказывают историю своего жилища. Стояла брезентовая палатка, и в ней жили четыре экскаваторщика. Потом экскаваторщики перебрались в общежитие, а палатку занял геолог с женой и двумя детьми. Геолог обшил брезент досками, засыпал шлаком, покрыл крышу толем. Третий хозяин засыпушки, водитель самосвала, произвел дальнейшие усовершенствования: обмазал засыпушку глиной и побелил, а внутри оклеил газетами.
Можно только удивляться - на брезентовом остове возникло довольно прочное жилище. Брезент, верно, давным-давно сгнил, а засыпушка стоит себе на земле, и в ней живут шесть человек.
- Собственная, - сказала Галя.
Я не понял:
- Кто - собственная?
- Засыпушка. Мы же ее у дяди Семена купили.
- Вместе с мебелью, - добавляет Соня.
- Хотите, мы продемонстрируем вам нашу мебель? - предложила Тамара.
Девушки оживились. Сцена, как видно, была давно срепетирована, и они с удовольствием повторяли ее перед новым человеком.
Тамара подошла к железной кровати, на которой лежала Таня, и начала:
- Вот наши гарнитуры: кровать двуспальная красного дерева с двумя тумбочками и рижским торшером, - Тамара провела руками в воздухе, показывая, какой у них замечательный торшер.
Галя подхватила тоном рыночного зазывалы:
- Сервант для хрусталя и коктейлей. Годен также для кастрюль и мисок. В особых случаях употребляется в качестве обеденного стола. Можно и письма писать, если есть куда. Сервант универсальный, совсем недорого.
- А это не полка, а секретер, - сказала Соня, вставая в позу перед книжной полкой. - А вот диван-кровать. Сделан на поролоне. В обивке использован современный узор по народным мотивам. - Соня указала на раскладушку, стоявшую в углу.
- Внимание! Перед вами шкаф зеркальный, трехстворчатый. Цена умеренная. - Тамара сделала широкий жест, обводя руками воображаемый шкаф.
В стену были вбиты три палки, на них плотно нанизаны вешалки. Весь девичий гардероб был выставлен, как в магазине готового платья. Сверху висело светлое капроновое платье, в котором я видел Тамару на вечере.
Домашний спектакль шел на высоком профессиональном уровне. Я вошел в игру и сказал с завистью:
- Богатые невесты.
- Выбирайте любую, - предложила Галя. - Мы все нецелованные.
- Галя, - с выражением сказала Тамара.
- Сначала я должен узнать, кто владелец этой недвижимости. На чье имя записан этот дом?
Заводилой, разумеется, была Тамара. До этого девушки жили в Ангарске. Хорошее общежитие, привычная работа, благоустроенный город с трамваями, прекрасные дворцы культуры с колоннами - что еще человеку надо? Но вот однажды девушки увидели: город выстроен, все в нем налажено, все знакомые парни переженились на подругах. А им хочется нового, такого, чего еще в жизни не было.
- Захотелось на свежий воздух, - это Галя так сказала.
Тамара села на самолет и полетела в разведку. Походила по Ленинградскому проспекту, увидела, что город еще неблагоустроен, неуютен именно то, что им надо. Прилетели подруги. Устроились на работу. Всем обещали общежитие, а пока жили в гостинице.
Ни о какой засыпушке девушки и не думали. Но тут пришло известие - в город прилетает на специальном самолете большой московский начальник. Городские власти спешно готовились к торжественному событию: прокладывали тротуары, красили фасады домов, оформляли витрины магазинов. Однажды девушки пришли с работы, и администратор объявил им - в течение трех часов освободить номера для высокого гостя и его свиты. Делать нечего, сложили чемоданы и отправились на улицу: так требуют законы гостеприимства.
Ночь провели у подруг в общежитии, а наутро побежали по городу искать жилье. Тамара наткнулась на столб: "Срочно продается..."
Сторговались с дядей Семеном на шестистах рублях. Денег у девчат, конечно, не было. Тут и подвернулся лысый, первый Тамарин жених. Он жил в той же гостинице и часто захаживал к девушкам в гости. Тамара попросила у лысого в долг. Тот ответил: "С превеликим удовольствием. Могу даже оформить засыпушку на свое имя: меня ведь тоже из гостиницы выселяют. А вы будете жить со мной. Такие замечательные девушки. Разве можно вам отказать?"
Предложение лысого не прошло единогласно. Тамара отправилась на работу. Начальница спрашивает: "Ты что такая грустная?" Тамара рассказала про свои заботы. Начальница сказала: "Подумаю", - и ушла на обед. После обеда приходит, кладет деньги на стол и говорит (кабинет у нее отдельный, только двое нас и было): "Бери, Тамара, если хочешь. Только деньги эти не мои, я у знакомой взяла, а она проценты просит. Один процент - шесть рублей в месяц. Совсем немного. Если согласна - бери. Мне и расписки не надо. На честность твою отдаю".
В тот же день девушки стали владельцами засыпушки номер пять.
- Деньги-то, наверное, ее собственные были, - перебила рассказ Тамары Соня. - Она просто так сказала, для приличия.
- А тебе не все равно, - сказала Галя. - Дала - и спасибо ей.
- И проценты человеческие, - подтвердила Тамара.
