Юрий Пахомов - Драконова кровь
В сумеречном свете сараюшки лицо Иллариона сурово, значительно. Он манит пальцем и шепотом говорит:
- То не в лаке загвоздка... Не. В грунтовке дело. Докопался.- Илларион коротко, нервно смеется.- Видал? Я зачарованно разглядываю скрипку.
- Да-а, цвет какой необычный.
- То драконова кровь. В ней и корень. Но штоб никому пока...
Он снимает скрипку с гвоздочка и дает мне подержать. Она легка, прохладна, и ощущение, что от нее исходит сияние, не покидает меня.
Я прикасаюсь к струнам, вглядываюсь в темные отверстия эфов классических, как на скрипках Страдивари. Неужели свершилось, неужели человечеству возвращен утраченный секрет мастера? И рождается во мне зависть к человеку, у которого в наш сумасшедший век, когда все мы спешим, торопимся, колготимся, все хотим повсюду успеть и нет у нас времени подумать о вечном,- отсюда и мелкость помыслов, и страх перед великим, и мыслишки: пусть, мол, кто-нибудь другой, не мы,- есть время для дум...
Зависть порождает недовольство, и убогий наш двор уже не вызывает прежнего умиления. Здесь все в прошлом: хибары, наполовину мертвая акация, летняя печка с закопченной трубой, сараюшка. Все это скоро сметут бульдозеры, и поставят высотные дома со светлыми окнами, лоджиями, и будет в этих домах одна жутковатая особенность: они все на одно лицо.
Драконова кровь...
И вдруг припоминаю, читал где-то: драконова кровь - смола. Обыкновенная смола. И никакой тут мистики нет. Сотни лет известна драконова кровь, а Илларион лишь сегодня открыл. Смешно? Да нет, не смешно... Досадно отчего-то. Драконова кровь, надо же...
Илларион отбирает у меня скрипку и глухо говорит:
- Ну ступай теперь... Притомился я что-то...
5
Воскресный город просыпается с трудом. Позванивают в отдалении трамваи, плывет по небу тягучий медленный звук - точно приближается танковая колонна. Самолет, наверное.
Но звук этот еще позволяет различать чириканье воробьев и даже натужное гудение шмеля.
А в голове возникает другое - вчерашняя дорога, оставленные дела, друзья. Душевный механизм, настроенный на ежедневный ритм, требует действия. И недавнее горькое озарение уже отринулось назад, точно речная быстрина, куда невозможно ступить дважды, и вновь кажется, что жизнь моя полна значительности и смысла. Но тут слух ловит легкое постукивание "стукотит" Илларион. Тр-так, тр-так - звенит молоточек.
