Александр Чанцев - Магазин (hardcore mix)
Комната их напоминала модный клуб - стены ободраны до кирпичей, и в этом весь шик! Всегда полуприкрытые жалюзи шинковали луну или солнце соответственно, окно снабжало запахами - грозы и жареной рыбы. Запах жареного означал, что сосед-китаец опять взялся за готовку, которая скорее напоминала газовую атаку, но тут он приходил звать их за стол - и не отказываться же. Один раз он решил попотчевать их жареными свиными ушами. Лили выкрутилась, поведав, как она плакала над фильмом "Бэйб-2", ему же пришлось долго отказываться от добавки и в конце концов обидеть, так и не прожевав жесткие поросячьи хрящи...
Обрадовавшись переезду брата, Лили несколько недель колесила с ним по городу, набирая у знакомых, на свалках и распродажах всякие домашние вещи. Его задачей было тащить все это на-через метро, где на них все смотрели как на бомжей. Они целовались (благо за брата и сестру их мало кто принимал), отводя так косые взгляды, которые сменялись на возмущенное отворачивание. Телевизор, вентилятор, стерео... Стерео было, как ванна в известном русском романе про одного сумасшедшего и его любовницу, их тайной гордостью. Оба были насквозь, внутри и снаружи меломанами (что давало повод их матери, ненавидящей "все эти завывания" и предпочитавшей вкрадчивый гипнотизм никогда не выключавшихся "говорящих голов" в "ящике", открещиваться от родства с ними). С той лишь разницей и причиной для споров, что Адам любил рок, а Лили считала его суть яблоком от великого древа классики. И сильно расходилась, доказывая это:
- Классику просто очень люблю, потому что выросла в ней. И не я одна! Из нее же выросли "Beatles" (как ни крути, а гармонии-то у Шумана хапали частенько) и последующие поколения. Да что там - даже вон Diamand'очка твоя обожаемая и то. А минималисты у Арнольда Шеберга учились. А симфо-рок?
A Brain Eno твой любимый? Просто так, что ли, написал вариации на тему канона Пахельбеля (это барочная музыка, представь себе, еще более манерная, чем Бах). А всякий там Deep Purple и прочие старички-основатели?! А DOORS??!! Да разве всех упомнишь... А масса проектов - рок-группа и симфонический? Ох, да что с тобой говорить!.. Не понять тебе фугу Баха - фугу в суси-барах есть твой удел. А потом зарисовать натюрморты из ее косточек...
Рукою Лили копошилась у себя за спиной на столе, будто хотела прямо сейчас запустить в Адама рыбой фугу, но, к его счастью, ядовитой японской рыбины среди настольного хлама никак не находилось, и рука возвращалась с сигаретой. После первой-второй затяжки Gitanes Blondes Лили продолжала более спокойно:
- Это философия, музыка сфер, золотая секвенция, которая на уровне золотого сечения Леонардо, это нераздельная вселенная звука, где и твои U2 лабают... Это привет пифагорейцам и... три диеза/бемоля у ключа - Троица, трихорд, семь нот - семь дней творения, двенадцать нот хроматической гаммы двенадцать апостолов... А сонатная форма, разработанная Венской школой
Я и не-Я, вещь в себе - вещь-для-себя... Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель в музыке... А полифония и контрапункт? - привет Бахтину... зря, он, наверное, эти термины взял, мог бы получше придумать... Грустно...
И Адам, придушивая в пепельнице (у каждого была своя) которую уже за монолог Luskies Lights, шел ее обнимать-замирять. Не ожидал, непредсказуемо, как всегда, но на этот раз она не обижалась. С рукой, укравшей с ее волос ее запах, он шел к мольберту зарисовать эту эмоцию и эту летающую вослед Лилиным рукам-дирижерам музыку спора. Аромат тени, кофе - вскипел и развеял... По пути, заворачивая к холодильнику-бару нацедить им примиряющего бухла и со смущенной улыбкой-покашливанием, делал еще одну остановку у злополучной установки, чтобы скормить ее выползшей челюсти диск Portishead "New York Live", концерт, на котором они оба были и "обожали безмерно", так, что даже не приходилось слушать раздельно, деля музыку, как имущество при разводе,- она слушает симфонический оркестр, а он - трип-хоп...
А в паузах тишины между песнями можно было, хорошо прислушавшись, услышать отдаленный стрекот цикад... Радиотишина... Дневная усталость выходила в ночных судорогах, этих родных сестрах других ночных корчей... Все было в общем-то хорошо так, что даже страшно. Адам хотел было довершить их неожиданно нагрянувшее (и оказавшееся довольно приятным) мещанское счастье приобретением на соседней помойке кошки, но натолкнулся на неожиданный, как стул во время снохождения, как ответ во время сноговорения, отпор Лили: "Ты и так кошачий тип, мне больше не надо. Чистокровная кошка",- заклеймила она его вскидом плеч, что на языке ее жестов можно было прочесть как "ну и бывают же такие типы!". И добавила больше про себя, чем вслух:
- А я, наверное, собака. Собака, которая долго жила одна и почти привыкла. Которой только недавно стали бросать кость, это ей так понравилось, что она захотела стать социальным животным. Собака с комплексом неполноценности и завышенной самооценкой, которая недоумевает, не выродок ли она, если у нее сразу все комплексы. Которая только взрослой сукой заработала себе на "Педигри" и боится опять когда-нибудь оказаться у помойки. Да, наверное, я именно такая сука. К тому же бродячая.
О кошке он больше не говорил.
Белье себе она покупала в Tati. Оно было настолько антисексуально, что это могло показаться позой человеку, который не знал Лили. Что она вообще считала покупку одежды глупой женской привычкой (смешком в нос выводя себя из рядов этого племени - или отстраняясь, заходя за грани моветона и очевидного в дистанцировании от самой себя). Единственным исключением (и исключением реальным, ибо было куплено в самых stylish бутиках) было китайское платье, кимоно-ночнушка и кожаное (из той же козлячей кожи, что и знаменитые брюки Джима Моррисона) пальто до пят и с капюшоном ("эльфийское", как прозвал его маленький Адам еще в детстве). Она копила деньги на "Глаза Дьявола" для них обоих - так прозывалась, по форме задних фар, одна жучиная маленькая автомодель. Кстати, про глаза сатаны она утверждала, что однажды их видела, и очень обижалась, вообще недоумевала: "Как вы догадались?",- когда люди, которым она это рассказывала, предполагали, что видела она их во сне.
- Это были НАСТОЯЩИЕ глаза, они смотрели на меня во весь экран моего сна, это был точно ОН! Я утонула в них, не открывая глаз!
Не скупилась Лили лишь на алкоголь, он был вне ее понятия "расходы", как-то выведен из, по умолчанию ее и (еще бы!) Адама, так что отложенные за неделю деньги исчезали и никогда больше не вспоминались за одну ссору, чаще всего выпадавшую на выбор "какого-нибудь милого места, на твой вкус, Адам, я пойду, куда ты захочешь, только бы я хотела, чтобы это было уютное местечко, где вокруг очень шумели бы, можно? Почему я всегда, а ты никогда?.."
И "Глаза Дьявола" не материализовывались в машину, а сон тот (она жалела, хотела еще увидеть также вблизи глаза Иисуса, чтобы потом рассказать ему, и он нарисовал бы два портрета; "Из-под закрытых век" - она уже даже придумала великодушно название) уплывал.
Распродажи были ее гордостью, только там она могла купить за четверть цены что-нибудь модное. Пиком ее пренебрежения к одежде был балахон, одноцветный, с капюшоном и до пят (еще одна "эльфийская" вещь с прозрачным приветом к зачитанным в детстве Толкиену и Льюису), из которого она не вылезала дома (летом его сменяла oпe-piece майка - ее приверженность нерасчлененности) и в котором встречала впервые приглашенных на ужин собственного приготовления бойфрендов, ожидавших в общем-то справедливо, little black evening-dress, что было - когда она успокаивалась и соглашалась забыть исчезнувших - для них своеобразным испытанием и инициацией незадачливых ухажеров в "лиливость".
Открывая дверь их квартиры, Адам шутил, что боится увидеть маленького коренастого лифтера, который непременно тут же даст ему под дых,- они создали легенду и "толкали" ее всем своим друзьям, что раньше здесь был отель, в котором останавливался Холден Колфилд в ночь своего несостоявшегося лишения девственности. Девственность, к слову, была самой популярной темой на их сборищах, как и на всех модных тусовках,- этакая легкая ностальгия по невозвратному, весьма абстрактному Эдему. I've got a hole in my heart the size of a truck - it won't be filled by a one night fuck.
Шопинг занимал у них время, отводимое другими под театр и бары; продуктами был завален весь холодильник, они гнили и выбрасывались: было неэкономно и весело. Предаваться каким-либо мыслям считалось между ними моветоном. Разрешались только истории, преимущественно печального характера, так что рассказы о несчастных романах подходили как нельзя лучше. Она рассказывала о своих любовниках. Они все что-то писали, а последний еще и занимался революцией. После него она вскрыла себе вены (больше всего убивало сочетание краха любви и идеи революции, которую провалило как раз руководство его ячейки), а когда он вытащил ее из ванны, она выгнала его из его же квартиры и спала в ней беспробудно недели две. Потом нашла работу, ушла в нее, заработала на квартиру - и позвонила Адаму поздравить с очередным Рождеством. И так он впервые увидел шрамы на ее запястье. Во время удалой вечеринки, в атмосферу которой никак не вписывалось. Это было реальностью, от которой он убегал в своих картинах, поэтому он заслонился шуткой, что люди с серьезными намерениями режут не поперек, а вдоль, "учти на будущее, сестричка".
