Андрей Лебедев - Журналистское расследование
СТОРОЖА ПОЛЯНЫ
Сторожем культурной поляны в редакции работал Жора Мирзаян. Жора не баловал редакцию своим присутствием и встречая его в коридоре, Иванов обычно изображал на лице крайнюю степень радости, называя Жору не иначе как «первым пером России». Мирзаян верил в это и ревностно отшивал всех желающих «написать про культурку».. О своих материалах Жора всегда говорил очень ласково. И кладя в очередной раз свою херню на стол редактору, осклабясь всеми своими золотыми зубами, приговаривал, «вот про культур — мультур написал, очень культурно получилось». Жора брал с героев своих очерков деньги, что бы о них «было написано хорошо». А если они денег не давали, то Жора писал про них плохо.
ПАШТЕТОВ
Саша Паштетов происходил из очень интеллигентной семьи. Он почти закончил филфак, но так как на четвертом курсе шесть раз попадал в вытрезвитель, ректорат был к нему неумолим. В армию Саша не попал из за слабого здоровья. Иванов любил Паштетова за талант и за то «что не еврей», и многое прощал ему. С Машной у Паштетова было какое то подобие романа. Устав ждать когда он предложит ей пожениться, она сама раза четыре предлагала Паштетову пойти подать в ЗАГС. Но каждый раз он не приходил на регистрацию по разным уважительным причинам.
СТОРОЖА ПОЛЯН
Сторожем экономической поляны работал в газете старый пердун Сан Саныч Бухих. Он ни хрена не слышал, плохо видел и херово соображал. Женя Добкин спал и видел во сне как он Сан Саныча подсидит.
МАШНАЯ
Годы, когда Наташа Машная работала в заводской многотиражке, были самыми счастливыми годами ее жизни. Гуляли тогда много и часто. Актив заводского комитета комсомола только и делал что организовывал всякие туристские слеты, да дни здоровья с рыбалкой и ночевками у костра. С той золотой поры Наташа приучилась пить водку и до ужаса полюбила выть под гитару туристские песни. Про запах тайги, про туман, про твои глаза и про все такое… Мужиков у нее было много. Но никто из них на ней не женился. Теперь тоскуя по вечерам в своей коммуналке, Наташа мечтала о том, как она придет на интервью к полковнику милиции или КГБ, а он окажется вдовцом или разведеным…
МАЛАНЦЫ
По редакции вдруг пошел слух, что газету продают. И что покупателем газеты выступает ДУРБАНК, который уже купил и радио Моржо и сто сороковой телеканал. В кафетерии сразу резко возросла продаваемость дрянного кофе. Сотрудники в кожаных жилетах с газырями дули черную бурду и обсуждали кого выгонят новые хозяева, и кого они оставят. В наибольшее возбуждение от предстоящих перемен пришел Добкин. Он громко кричал, размахивал руками и брызгал слюной. — Кой кого скоро точно выгонят, кричал он из своего угла кафетерия, нагло поглядывая в сторону Сан Саныча Бухих. — Кой кого точно выгонят, кому на пенсию давно пора, и тех выгонят, кто на работу пьяный приходит, — кричал Добкин поглядывая в сторону Паштетова. Добкин особенно радовался тому, что по слухам, управляющий ДУРБАНКА Гриша Каценеленбоген обязательно должен был поменять генерального директора и главного редактора. А тут еще разразился скандал с публикацией в газете «Круглые сутки» паштетовского фельетона. Все сотрудники редакции тайком подрабатывали в «Круглых сутках», включая и Добкина и Машную и Жору Мирзаяна и даже ни хера не соображавшего Сан Саныча Бухих. Однако все публиковались в «Круглых сутках» под псевдонимами. Машная подписывалась как Марина Женатова, а Добкин подписывался Львом Розовым. Но Паштетов то ли был сильно пьяным, когда носил туда свой материал, то ли имел какую то свою тайную цель, однако фельетон вышел в газете конкурентов под его настоящей фамилией. До обеда вся редакция погрузилась в чтение. Фельетон назывался — ДЕДУШКА И ВНУК
Навеяно воспоминаниями о прочитанных в детстве произведениях русских классиков. В молодости дед был очень боевым и дело у него спорилось. А делом всей его жизни была борьба. Борьба за то что бы прибрать к рукам красильную мастерскую, принадлежавшую до этого многочисленной братии в которой дедушка до поры был простым рядовым братком — секретарем областного комитета. На тернистом дедушкином пути к креслу главного красильщика было много взлетов и падений. Особенно тяжелым был момент, когда братки, осознав с кем имеют дело, на одном из последних сходняков поперли дедушку из братии. И когда все братки садились за стол, дедушке подавали кушать из лоханки. Внучек тогда был еще совсем маленьким и по детскому своему неразумению стал вырезать что то ножичком, и когда папа с мамой спросили его, что он такое мастерит, внучек простодушно ответил, мол лоханку мастерю, из которой буду вам потом тоже кушать подавать, когда вас из братии попрут. Внуку надавали подзатыльников, отобрали у него ножичек и на всякий случай послали учиться в Гарвард на экономический факультет. Папа и мама устыдившись немного, и в том была их большая ошибка, назначили дедушку заведующим чуланом. И каширинской красильне настал конец. Воспользовавшись отъездом папы с мамой, дедушка устроил поджог, а потом когда на пожарище началась буза, предложил поделить красильню таким образом, что бы каждый из братанов мог посчитать себя президентом. Умение делить, всегда считалось в роде Кашириных чем то вроде фамильного идейного достояния и происходило по фамильным преданиям от далекого каширинского предка Полиграфа Шарикова. Братаны, соблазнившись президентскими титулами, быстренько дело между собой поделили. Кто то при этом стал президентом красильного чана, кто то стал президентом сарая, а дедушка отхватил себе самый жирный кусок, он стал президентом кладовки. Пару раз еще после этого в бывшей красильне кашириных возникала буза, однако дед проявлял неслыханную твердость характера и всегда грозил бузотерам пожаром, так как страшное оружие — спички, при дележе хозяйства достались именно ему. В мире тем временем наступал капитализм, и красильня кашириных, затираемая монополиями, стала приходить в упадок. Бесконечные пожары, возникавшие от небрежного обращения дедушки со спичками, так же пагубно сказывались на состоянии красильного хозяйства. Дедушка был не совсем идиотом и понимал, «что надо чего то делать, а нето посадют». По природе своего характера дед был поперечником и всегда норовил найти не ординарные выходы, надеясь на то что со временем потомки по — пушкински сочтут его гением за дружбу с парадоксами. Тогда как на красильне дела пошли совсем из рук вон плохо, дедушка решил призвать в начальники маланцев. На все руководящие посты, так как слыхал от предков, что им палец в рот не клади — по лдокоть откусят — такой вот они народ. Дедушка по — своему разумел так. Коли маланцы с возрастом становятся совсем бесстыжими, и тырят по — черному не только то что плохо лежит, но и то что лежит вполне хорошо, решил сделать упор на министров из числа молодых маланцев. Когда же дедушка слышал от старых товарищей по братии упреки что де развел такую кадровую политику, дедушка обычно ссылался на опыт предков, когда во главе первой еще красильной мастерской стоял шведский менеджер Рюрик, а перед последним пожаром, генеральным директором был маланец Гогенцоллерн, скрывавший свою сущность под фамилией Романов. Кстати сам дедушка, истории не знал совершенно. и публично объявляя себя Кашириным первым. даже не подозревал. что у соседей Годуновых уже был один поросенок Борька, так что «первым» дедушка считаться никак не мог. Однако, не знание истории было далеко не самым главным дедушкиным недостатком. Дела на красильне шли все хуже и хуже., маланцы порастащили все что только можно было растащить и тогда дедушке взбрела в голову идея посадить начальниками не просто молодых маланцев, а совсем юных пацанов. По его разумению, свойственная их племени природная сообразительность должна была бы хоть временно доминировать над их природной наглостью и вороватостью. Кроме того, дела на красильнек зашли уже так далеко, что что старые бывалые маланцы уже просто боялись идти на руководящую работу, так как среди простых красильщиков все громче раздавался ропот, «банду дедушки — под суд». Маланская трусоватость, выдаваемая ими за присущий интеллектуально продвинутым особям развитый инстинкт самозащиты, не позволяла им идти на высокие менеджерские посты. Поэтому дедушка своим последним приказом пор красильне назначил главным премьером совсем маленького, но очень шустренького маланчонка. Назначил и заплакал. Потому что маланчонок. хоть и был вызывающе юн, однако достаточно сообразителен. что бы охарактеризовать перспективы красильного дела кашириных. как совершенно безнадежные. Дедушка и внучек даже обнялись по этому поводу и вместе заплакали. повторяя между всхлипами, что что в бюджете красильни ничего нету кроме большой дыры. «Дыра-а-а», — голосил дедушка и заливался горючими слезами. «Отверстие-е-е», вторил ему образованый внучек. Но так как ему было надо как то оправдать свою готовность не смотря на дыру, браться за бразды правления, он кривил дергавшееся от жалости к самому себе худенькому такому — личико, и повторял как заклинание, что перспективы хоть и крайне зыбкие, но тем не менее это не означает что нельзя предпринять попытки оттянуть полный капец хотя бы до старых заговень. Кончилось все так. как и предупреждала наша бабушка. На суде маланцы свалили всю ответственность на самого маленького. Самые первые маланцы превосходно свалили за море, где каждый раз за ужином добрым словом поминали дедушку Каширина. Юный менеджер по малолетке отделался двумя годами колонии для несовершеннолетних и бомбил оттуда дедушку письмами, непременно начинавшимися словами, — милый мой дедушка, Константин Макарович, забери меня отсюда, мы так не договаривались. Дедушка жив и здоров. каждый день объявляет себя то кашириным третьим, то четвертым и поговаривают, готовится к новым президентским выборам. Только иногда вдруг в старческом малодушии разрыдается неожиданно «Дыра-а-а»… — А кто такие маланцы, я че й то не понял спросил Добкин, когда закончил читать — Это евреи, простодушно ответил ему Рустам Кильдыбаев, и налил себе стакан минеральной воды «Ессентуки».
