Борис Можаев - Падение лесного короля
- И записку, и все, что наказано, передал. Пришлите, говорю, доктора какого ни на есть. Человек, говорю, пострадал за общественное дело. На ответственном посту, можно сказать.
- А они что?
- Да я ж тебе передавал! В точности исполним, говорят. И доктора, и следователя пришлем.
- А ты сказал, что сюда надо, на зимовье?
- Ну.
- Второй день - ни души. Эдак и сдохнуть можно, - тоскливо сказала Дарья, присаживаясь на чурбак.
- Я ж вам говорил - поезжайте все в моей лодке.
- Чтоб они его до смерти убили?
- Что они, звери, что ли?
- Хуже. Бандиты!
- Столько вместе отработали. И на тебе - бандиты.
- Работал он, а они дурака валяли.
- Стало быть, руководящая линия его ослабла. Вот они и дали сбой. Старик потесал, подумал и добавил: - Указание в каждом деле создает настрой. Какое указание, такой и настрой.
Вдруг с реки послышался неясный стрекот. Дарья и Голованов поднялись на бугор и стали всматриваться в даль.
Глиссер показался на пустынной излучине реки, как летящий над водой черноголовый рыбничек; он быстро шел по реке с нарастающим гулом и грохотом.
Напротив зимовья глиссер сделал большую дугу, носом выпер со скрежетом на берег и, утробно побулькав, затих. Тотчас откинулась наверх боковая дверца, и, пригибаясь, стали выходить на берег пассажиры.
Их было трое: впереди шел капитан Коньков, за ним с медицинской сумкой пожилой врач и сзади - водитель глиссера, малый лет двадцати пяти, в кожимитовой куртке и в черной фуражке с крабом.
- Где пострадавший? - спросил врач, подходя к леснику.
Но ему никто не ответил. Женщина протянула руку Конькову и сказала:
- Здравствуйте, Леонид Семенович!
- Здравствуйте, Дарья! - удивился Коньков, узнавая в этой женщине финансиста чуть ли не с соседней улицы.
- А это лесник Голованов, - представила она старика. - Хозяин зимовья.
- Следователь уйгунской милиции, - козырнул Коньков. - А где бригадир?
- В избе, - ответила Дарья.
- Проводите! - сказал Коньков и сделал рукой жест в сторону зимовья.
И все двинулись за Головановым.
Бригадир Чубатов лежал на железной койке, застланной медвежьими шкурами. Это был светлобородый детина неопределенного возраста; русые волосы, обычно кудрявые, теперь сбились и темными потными прядями липли ко лбу. Серые глаза его воспаленно и сухо блестели. Запрокинутая голова напрягала мощную шею, посреди которой ходил кадык величиной с кулак. Лицо и шея у него были в кровоподтеках и ссадинах. Он безумно глядел на окруживших койку и хриплым голосом бессвязно бормотал:
- Ну что, заткнули глотку Чубатову? Я вам еще покажу... Я вас, захребетники! Шатуны! Силы не хватит - зубом возьму. Дар-рмоеды!
Медик с дряблым озабоченным лицом, не обращая внимания на эту ругань, ощупывал плечи его, руки и ноги. Потом распахнул рубаху на груди, прослушал стетоскопом. Наконец сказал капитану:
- Ран нету, кости целы. Обыкновенный бред. Температура высокая. Острая простуда.
- Они его в воде бросили, мерзавцы, - сказала Дарья.
- Кто-либо из его бригады есть на зимовье? - спросил Коньков.
- Те разбежались. А последние, двое, уехали на моей лодке за продуктами, - ответил Голованов.
- Накройте его, - сказал капитан, кивнув на бригадира, - и отнесите в глиссер. А вы останьтесь в избе со мной, - обернулся он к Даше.
Голованов и моторист взяли Чубатова под мышки и за ноги, врач помогал им, поддерживая больного за руку, - и все вышли, тесня и мешая друг другу на высоком пороге.
Коньков притворил за ними дверь, указал Даше на скамью возле стола.
- Присаживайтесь!
Сам сел на табуретку к столу, вынул из планшетки тетрадь.
- Я вынужден задать вам несколько вопросов. Что вы здесь делаете? Уж не поварихой ли работали в бригаде?
Даша чуть повела плечиком, капризно вздернула подбородок.
- Я работаю финансовым инспектором Уйгунского райфо.
- Это я слыхал. А что вы здесь делаете?
- В бригаде Чубатова находилась в командировке и помогала им в качестве экспедитора.
- Что значит - в качестве экспедитора? Какие обязанности?
- Ну, обязанности разные... Дело в том, что бригада состоит на полном хозрасчете. Ей отпускаются средства для заготовки леса и на прочие расходы, связанные с производством: покупка продуктов, тягла, оборудования всякого.
- И вы занимались этими покупками?
- Не совсем так. Я помогала оформлять трудовые сделки. Как бы контролировала их законность. И некоторое оборудование приходилось завозить мне.
- И сколько же вы находились в бригаде?
- Всего месяц.
- Значит, при вас случилась драка? Или нападение на бригадира?
- К сожалению, нет. Я в ту ночь была в Кашихине, закупала продукты в сельпо для бригады.
- И вы не знаете, из-за чего ссора произошла?
- Вам лучше бы поехать на Красный перекат. Там удэгейцы вам все расскажут.
- Куда мне ехать и кого спрашивать - я сам знаю. А вас прошу отвечать на вопросы.
- Вы со мной так разговариваете, будто бы я подследственная, улыбнулась Даша.
- Избили человека... Еще неизвестно, какие осложнения это вызовет. Вы знаете обстоятельства или причины драки и не хотите говорить. Как прикажете понимать это?
- Дело в том, что драка произошла из-за меня.
- Но вас же не было в ту ночь в бригаде?
- Окажись я в бригаде, может, и драки не произошло бы.
- Значит, причина в обыкновенном соперничестве?
- Вроде этого.
- И кто же оказался соперником бригадира?
Она опять кокетливо повела плечом.
- Вы меня, право, ставите в неловкое положение, - усмехнулась. - Уж так и быть, скажу. Только вам, как представителю закона, по секрету...
- Ну, скажите по секрету.
- Заведующий лесным складом Боборыкин не ладил с бригадиром.
- Какого лесного склада?
- От Краснохолмской запани.
- А при чем тут бригада лесорубов? Они же дрались?
- Лесорубы имели с Боборыкиным общие интересы. Он оказывал влияние на бригаду. И очень не любил Чубатова из-за меня.
- Значит, он подговорил лесорубов? Как бы натравил их?
- Вроде того.
- Что ж они, дети, что ли, неразумные? Избивать человека по наущению?
- У них в бригаде были, конечно, и свои трения. Производство - дело сложное.
- Трения из-за леса?
- Не знаю... Я была у них всего месяц.
- А где заготовленный лес?
- Плоты сели выше Красного переката.
- Как сели? Все?!
- Все. Две тысячи кубометров.
- Целы хоть они?
- Не знаю. Люди разбежались, бригадир избит. Спрашивать не с кого.
- Как же ухитрились плоты посадить?
- Вода малая, река обмелела. Из-за этого и сыр-бор вышел. Не пригонят плоты в Уйгун до морозов - и останутся наши лесорубы без денег. Вот они и дуются на бригадира. А он что - бог? Не может он послать проливные дожди. Осень на дворе.
- О чем же он раньше думал?
- Хотел побольше взять древесины. Да бригада у него собралась нерасторопная. Лодыри.
- Лодыри? Две тысячи кубиков добыли на дюжину человек. Это не хухры-мухры.
- А-а! Чего это стоило бригадиру?
- Бригадир, между прочим, обязан был заблаговременно спустить лес.
- Кабы не саботаж, плоты давно бы в Уйгуне были.
- Кто же саботировал?
- Все те же - Вилков да Семынин, дружки Боборыкина. Вот с них и спрашивайте.
Вошел лесник Голованов.
- Больного уложили. Моторист спрашивает: заводить ай нет?
- Как заводить? А я? - всполошилась Даша, вставая со скамьи. - Я в тайге не останусь.
- Не беспокойтесь - я вас больше не задерживаю, - сказал капитан.
- Дан мы же вместе поедем. В дороге, пожалуйста, - все расскажу, что вас интересует.
- И куда лес делся, расскажете? - усмехнулся Коньков.
- Про лес я больше ничего не знаю.
- Поезжайте! Но мы еще встретимся.
- Я всегда пожалуйста. - Даша без лишних слов вышла и посеменила под откос, придерживая руками раздувавшуюся на ветру юбку.
За ней вышли на берег Коньков и Голованов.
- Вы можете меня подкинуть до Красного переката? - спросил Коньков.
- Можно. Мотор мой к вечеру придет, - ответил Голованов.
- А где он?
- Лесорубы за продуктами угнали.
- Что ж у них, своего мотора нет?
- Они все хозяйство продали. Работу кончили, погрузились на плоты. И сели где-то за перекатом.
- Товарищ капитан, едем, что ли? - крикнул с глиссера моторист, подсадив на палубу Дашу.
- Поезжайте! - ответил Коньков и махнул рукой.
Глиссер взревел, попятился задом, потом развернулся и пошел по реке, набирая скорость, задирая все выше нос и оставляя за собой тянущиеся к берегам волны, словно длинные усы.
3
Моторная лодка к вечеру, как обещал лесник, не пришла, Голованов с Коньковым сидели на бревнах возле деревянного заплота и томительно ждали ее возвращения.
Предзакатное, нежаркое солнце плавало над синей кромкой дальних сопок; река затихла и блестела у того берега желто-красным отсветом начинающейся вечерней зари; в успокоенном воздухе тонко и беспрерывно зудели комары.
