Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Верьте себе
Лев Толстой.
Комментарии В. С. Мишина
ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ
9 августа 1906 г. редактор детского журнала «Родник» А. Н. Альмединген обратился к Толстому через свою дочь Н. А. Альмединген с просьбой написать в юбилейный номер журнала (по случаю 25-летия) «несколько слов к русскому юношеству». Номер этот должен был выйти в декабре 1906 г.
Толстой ответил Н. А. Альмединген письмом от 17 августа, в котором писал, что «очень бы желал» исполнить ее просьбу, но что обещать не может, так как «сил становится всё меньше и меньше». «Если удастся сделать, – добавлял Толстой, – то пришлю вам» (т. 76).
21 ноября 1906 г. Толстой записал в Дневнике: «Вчера написал для «Родника» «К юношам». Порядочно. Не поправлял еще» (т. 55, стр. 276). 21 и 22 ноября Толстой дважды исправлял статью в копиях, и на второй копии пометил: «Переписать в 3 экземплярах» (см. описание рук. № 3). В конце ноября статья была переписана набело и готова к отправке в редакцию. 3 декабря Толстой написал к ней сопроводительное письмо на имя Н. А. Альмединген (см. т. 76). Однако ни статья, ни письмо отправлены не были. Повидимому, юбилейный номер «Родника» был уже собран, и статья Толстого опоздала.
В августе 1907 г. «Верьте себе» была послана в редакцию «Русского слова». 24 августа Толстой исправлял корректуры, о чем он отметил в Записной книжке (см. т. 56, стр. 210). Опубликована была в № 297 газеты «Русское слово» от 28 декабря 1907 г.
В настоящем издании статья «Верьте себе» печатается по тексту газеты «Русское слово». Ошибки и опечатки исправляются по рукописям.
ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ
1. Автограф. 4 лл. почтового формата и 1 отрезок. Заглавие: «Верьте себе». Начало: «Верьте себе, <юноши и девушки>». Конец: «истинная жизнь человека». Под текстом подпись и дата Толстого: «20 н. 1906».
2. Машинописная копия рук. № 1 с поправками Толстого. 3 лл. 4° и 1 отрезок. Начало: «Верьте себе, выходящие из детства». Конец: «в этом осуществлении».
3. Машинописная копия рук. № 2 с поправками Толстого. 6 лл. 4°. Начало: «Верьте себе, выходящие из детства». Конец: «смысл жизни всякого человека». Под текстом подпись и дата Толстого: «1906. 22 ноября»; на обложке помета его же рукой: «Верьте себе. Переписать в 3 экз.».
4. Корректурные гранки с поправками Толстого. 4 гранки. Набор производился, очевидно, с копии рук. № 3. Под заглавием рукой В. Г. Черткова вписано: «(Обращение к молодежи)». Начало: «Верьте себе, выходящие из детства». Конец: «смысл жизни всякого человека». Под текстом дата, перенесенная рукой переписчика с рук. № 3. Над заглавием помета рукой А. П. Сергеенко: «Поправки на этой корректуре сделаны Л. Н-чем в августе 1907 г.».
5. Дубликат корректурных гранок, описанных в рук. № 4. Поправки и дополнения Толстого, сделанные в рук. № 4, перенесены в данную рукопись рукой Н. М. Кузьмина. Новых исправлений Толстого нет.
6. Дубликат корректурных гранок, описанных в рук. №№ 4 и 5. Поправки Толстого, сделанные в рук. № 4, частью перенесены рукой П. П. Картушина, частью переписаны на машинке на 1 л. F°. На гранках исправлений Толстого нет; машинопись – с исправлениями Толстого. Подзаголовок исправлен рукой В. Г. Черткова: «(Обращение к юношеству)».
ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОМУ ТОМУ
В 37-м томе Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого продолжается публикация его произведений, написанных в последние годы жизни. Здесь помещены относящиеся к 1906—1910 гг. художественные произведения, статьи, очерки.
Для правильной оценки включенных в этот том произведений следует учитывать систему взглядов Толстого в целом, в их совокупности, во всей сложности переплетения сильных и слабых сторон. Эти взгляды выражены не только в произведениях Толстого, но также в его дневниках и письмах, в которых читателю раскрывается потрясающая картина мучительных переживаний, вызванных у писателя все более и более ухудшавшимся положением народа, политической реакцией в стране, поисками пути изменения действительности и полным непониманием единственно возможного пути – революционной борьбы.
Годы, к которым относятся публикуемые в 37-м томе произведения, это годы безудержного террора, которым царское правительство стремилось задушить революционную борьбу. Истекающая кровью страна была покрыта виселицами, тюрьмы были переполнены, всякие проявления революционного протеста жестоко карались. Либеральная буржуазия, с ликованием встретившая поражение революции 1905—1907 гг., всемерно помогала самодержавию обманывать народ. Обнищание масс дошло до предела. Но гнев народа не мог быть подавлен никакими репрессиями и нарастал с каждым днем. Настроения пассивизма, непротивления, выражавшие слабые стороны взглядов крестьянства и нашедшие отражение и во взглядах Толстого, стали постепенно изживаться в массах под могучим влиянием пролетарской революционной борьбы и уроков первой русской революции.
Вся эта совокупность условий русской жизни нашла отражение и в эволюции Толстого, писателя, который переживал народные бедствия с такой силой, что страдания крестьянства стали его собственными страданиями.[1]
В последний период жизни Толстой, при всех кричащих противоречиях своих взглядов, при всей интенсивности пропагандирования реакционной теории непротивления злу, не только не перестал быть обличителем существовавшей политической системы, но сам все отчетливее осознавал свой гражданский долг писателя, срывающего с правящей верхушки и эксплуататорских классов все и всяческие маски.
Великая роль Толстого-обличителя с особенной силой стала очевидной в 1908 г., когда все передовое человечество отметило восьмидесятилетие со дня его рождения. Всемирно-историческое значение Толстого тогда получило оценку от имени революционной России в статье Ленина «Лев Толстой, как зеркало русской революции». Ленин охарактеризовал взгляды гениального художника как отражение силы и слабости крестьянской революционности в эпоху 1861—1904 гг. Он с гордостью писал о Толстом как страстном обличителе существовавшей системы, беспощадном критике эксплуатации и рабства, враге самодержавия, выразителе настроений широчайших масс крестьянства. И в то же время Ленин учил отделять в творчестве Толстого то, что принадлежит будущему, от того, что ушло в прошлое. Великий вождь пролетариата указал на опасность, которую представляло для судеб русской революции «толстовское непротивление злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании».[2]
Трудовой народ в приветствиях, посланных Толстому в связи с юбилеем, выразил свою горячую любовь и благодарность за его самоотверженную деятельность обличителя и критика. Так, в послании рабочих Балтийского судостроительного завода говорилось:
«Из душных мастерских завода мы, люди тяжелого труда и тяжелой доли, сыновья одной с Вами несчастной родной матери, шлем Вам привет, чтя в лице Вашем национального гения, великого художника, славного и неутомимого искателя истины. Мы, русские рабочие, гордимся Вами как национальным сокровищем, и лишь хотели бы, чтобы и могучему созидателю новой России – рабочему классу – природа дала своего Льва Толстого».
И в то же время своей обличительной деятельностью Толстой вызывал острую ненависть царского правительства, правящих классов, церкви. Реакционная пресса все более усиливала погромную травлю писателя, либералы в своих лживо-лицемерных писаниях грубо извращали сущность его творчества. Царское правительство всеми силами пыталось (как откровенно признала официозная газета «Россия») пресечь «стремления придать почитанию гр. Толстого характер общественного сочувствия его деятельности, направленной против православной веры, против государства и государственных установлений».[3] Разгул черносотенной травли дошел до таких пределов, что Иоанн Кронштадтский сочинил «молитву» о скорейшей смерти Толстого, а епископ Гермоген опубликовал «архипастырское обращение», содержавшее отъявленные ругательства по адресу писателя.
Однако никакая травля не могла остановить обличительную деятельность Толстого. До конца своих дней он остался верен своему убеждению в том, что необходимо неустанно «обличать богатых в их неправде и открывать бедным обман, в котором их держат».[4] Еще в 1890-х гг., в связи с преследованиями за статью «О голоде», он писал: «Я пишу, что думаю, и то, что не может нравиться ни правительству, ни богатым классам.... и пишу не нечаянно, а сознательно…»[5] О том, что он не прекратит обличений существующих порядков, несмотря ни на какие репрессии, Толстой открыто заявил правительству в статье «По поводу заключения В. А. Молочникова» (1908).
Но, как отметил Ленин, «противоречия в произведениях, взглядах, учениях, в школе Толстого – действительно кричащие».[6] Замечательно сильный, искренний протест, гениальные обличения социальной несправедливости и лжи сочетались в деятельности писателя с проповедью нравственного самоусовершенствования, всепрощения, с надеждами на возможность отказа власть имущих от зла, их перевоспитания и т. д. Толстой – «горячий протестант, страстный обличитель, великий критик обнаружил вместе с тем в своих произведениях такое непонимание причин кризиса и средств выхода из кризиса, надвигавшегося на Россию, которое свойственно только патриархальному, наивному крестьянину, а не европейски-образованному писателю».[7]
